Тайная история атомной бомбы
Шрифт:
У Пайерлса также имелись мысли по поводу разделения изотопов. Он обратился за консультацией к Францу Симону, первоклассному химику [32] . Симон родился в Берлине, в еврейской семье, а во время Первой мировой войны был награжден Железным крестом 1-го класса. В 1933 году Линдеман сумел вытащить его из Германии и привезти ученого в Оксфорд. Для получения урана-235 Фриш считал лучшим вариантом термодиффузию по методу Клузиуса-Дикеля из-за его простоты. Однако Симон и Пайерлс не были полностью уверены в эффективности этого метода. По мнению первого, лучших результатов можно добиться, прибегнув к газовой диффузии — пропустив газ через пористую мембрану. Пайерлс отправил Томсону письмо, в котором настаивал на том, чтобы
32
Симон занимался в основном физикой, но также хорошо разбирался и в химии. — Примеч. пер.
Мод Рей Кент
Мейтнер, которая находилась тогда в Стокгольме, обратила внимание на статью Сегре, опубликованную в Physical Review. В статье ученый писал о том, что ему не удалось обнаружить у неизвестного вещества с периодом распада 2,3 дня никаких аналогий с химическими свойствами рения. Сегре высказывал предположение, что это вещество — простой осколок деления ядра [33] . Мейтнер же была убеждена: это — «элемент-93».
Однако, чтобы экспериментально доказать свою правоту, ей требовалось иметь под рукой устройство для получения нейтронов. Остаток зимы она провела, терпеливо ожидая того дня, когда наконец заработает построенный Сигбаном циклотрон. Так ничего и не дождавшись, она отправилась в Копенгаген, в институт Бора, где циклотрон был в рабочем состоянии. На место она прибыла 8 апреля 1940 года после полудня.
33
Осколки деления — атомы и ядра, образующиеся в результате деления ядер и последующих превращений — Примеч. пер.
Бор в то время находился в Норвегии, завершая свою лекционную поездку. Тем вечером его пригласили к королю Хо- кону VII на ужин, на котором царила весьма мрачная атмосфера. Король, да и все правительственные чиновники были в очень подавленном настроении, понимая реальную угрозу вторжения на территорию их страны германских войск. Ночным поездом Бор выехал в Копенгаген. Ночью его разбудили датские полицейские, которые сообщили, что началась оккупация Дании. Той же ночью в Копенгагене Мейтнер проснулась от рева немецких аэропланов у себя над головой.
Дания получила право на самоуправление, бывшее, однако, пустой формальностью. Датское правительство согласилось сотрудничать с оккупационными силами в обмен на неприкосновенность 8000 евреев, проживавших на территории страны, и это условие несказанно взбесило Гитлера. Таким образом, в Дании, хотя она и была оккупирована, Мейтнер ничего не угрожало, и она пробыла там еще три недели, а затем вернулась в Стокгольм. Незадолго до ее отъезда Бор попросил Лизу, как только она будет на месте, отправить британскому физику Оуэну Ричардсону телеграмму, в которой сообщалось, что Нильс и его жена Маргарет в добром здравии, но не в самом лучшем расположении духа.
Текст телеграммы был следующим:
НЕДАВНО УДАЛОСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ С НИЛЬСОМ
И МАРГАРЕТ ОБА В ПОРЯДКЕ НО РАССТРОЕНЫ НЕДАВНИМИ СОБЫТИЯМИ ИЗВЕСТИТЕ КОКРОФТА
И МОД РЕЙ КЕНТ
Получив телеграмму, Ричардсон рассказал о ней Кокрофту, который был весьма озадачен ее содержанием. В той обстановке, что царила тогда повсюду, несложно было стать параноиком. Германские войска выдавливали последние капли жизни из континентальной Западной Европы. Немецкие физики не покладая рук работали над секретным проектом с целью создать атомную бомбу. Они не располагали циклотронами, однако неплохим источником нейтронов могла служить реакция радия с бериллием. Кокрофт был уверен, что последние три слова телеграммы Мейтнер несли в себе хитро зашифрованное сообщение. Вне всякого сомнения, это была анаграмма, пусть и не совсем верно составленная, и, скорее всего, она означала «заполучили радий» [34] . Такое сообщение следовало понимать как уведомление о том, что немцы захватывают все запасы радия, до которых могут добраться. Это было еще одним доказательством того, что в Германии очень активно ведутся разработки в области ядерной физики.
34
«Заполучили радий» на английском — «radium taken» (в оригинале «Мод Рей Кент» выглядит как «Maud Ray Kent») — Примеч. пер.
Кокрофт поделился своими подозрениями с Чедвиком. Томсон, в свою очередь, решил использовать одно из непонятных слов для нового названия консультативной группы, которую собрали для изучения пояснительной записки Фриша и Пайерлса. Группа теперь называлась «Комитет М.О.Д.», что звучало весьма странно и непонятно, зато могло сбить со следа агентов германской разведки [35] . Возможно также, что это слово должно было служить напоминанием для всех участников группы, знавших о телеграмме Мейтнер, о том, что теперь им неизбежно придется участвовать вместе с нацистами в гонке за атомной бомбой.
35
Однако досужие умы неоднократно пытались расшифровать это сокращение. Наиболее распространенной версией было «Военное применение расщепления урана» («Military Applications of Uranium Disintegration»)/ — Примеч. пер.
Ни у кого и мысли не возникло обратиться за разъяснениями к самой Мейтнер.
Опубликованная вскоре статья Макмиллана и Абельсона подтвердила предположения Мейтнер: вещество с временем распада 2,3 дня действительно оказалось элементом-93. Если бы не помехи, чинимые войной, Лиза сама смогла бы это доказать и тем самым закончила бы работу по поиску трансурановых элементов, начатую ею вместе с Ганом в 1934 году. Из всех разочарований, которые ей доводилось пережить, это было самым обидным.
Дикий Джек Говард
Фредерик Жолио-Кюри вместе с Гансом фон Хальбаном и Львом Коварски, работая в Париже, в лаборатории Коллеж де Франс, стали одной из первых групп исследователей, экспериментально доказавших возможность самоподдержи- вающейся цепной реакции урановых ядер, что значительно ускорило их дальнейшие исследования. К августу 1939 года ученые зафиксировали увеличение интенсивности деления ядер в блоках из окиси урана, погруженных в обычную воду, хотя этого все же было недостаточно для поддержания цепной реакции.
Хальбану в 1937 году довелось поработать в институте Бора. Там, в Копенгагене, они вместе с Фришем изучали поглощение нейтронов атомами дейтерия. Вспомнив о тогдашних исследованиях, он предложил использовать в качестве замедлителя тяжелую воду, которая должна была оказаться эффективнее обычной. Правильность этой идеи вскоре подтвердили и немецкие физики, начав проявлять интерес к запасам тяжелой воды на заводе Norsk Hydro в Веморке. Вместе с Коварски Хальбан просчитал эффективность всех возможных замедлителей, включая тяжелую воду и графит особой чистоты, и в итоге пришел к выводу, что в первую очередь выбрать следует тяжелую воду.
Вдвоем ученые работали и над теорией цепных реакций. Теперь уже опасаясь публиковать результаты своих изысканий в открытой печати, они немедленно составили надлежащую бумагу, в которой зафиксировали авторство всех принадлежащих им открытий. Этот документ в запечатанном конверте они отдали на хранение во Французскую академию наук.
185 килограммов тяжелой воды, удачно вывезенных Аллье с завода Norsk Hydro, хранились в бомбоубежище Коллеж де Франс. Однако ученые так и не успели воспользоваться ею, чтобы доказать свою теорию. После того как в начале июня 1940 года в Париж вошли немецкие войска, Жолио-Кюри получил распоряжение французского министра вооружений не позволить урану и тяжелой воде попасть в руки врага.