Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
Зато в Карреджи Леонардо закрепил свои отношения с Лоренцо. Он, Сандро и Лоренцо поклялись быть друг другу братьями — невинный обман, ибо Первый Гражданин не верил никому, кроме Джулиано и своей матери, Лукреции Торнабуони.
Говорили еще, что он доверяет Симонетте.
Леонардо завязал при дворе еще несколько важных знакомств, в том числе подружился с самим Мирандолой, имевшим немалое влияние на семейство Медичи. К своему удивлению, Леонардо обнаружил, что у них с сыном личного медика Козимо Медичи есть немало общего. Оба они тайно анатомировали трупы в студиях Антонио Поллайоло и Луки Синьорелли, которые, как считалось,
Тем не менее Леонардо вздохнул более чем свободно, когда чума наконец отступила и они смогли вернуться во Флоренцию. Его приветствовали как героя, потому что Лоренцо во всеуслышание объявил с балкона палаццо Веккио, что художник из Винчи действительно летал по небу, как птица. Но среди образованных ходили слухи, что Леонардо на самом деле свалился с неба, подобно Икару, на которого, как говорили, он очень походил спесью. Он получил анонимную записку, которая явно отражала эту точку зрения: «Victus honor» — «Почет побежденному».
Леонардо не принял ни одного из бесчисленных приглашений на балы, маскарады, вечеринки. Его захватила лихорадка работы. Он заполнил три тома набросками и зеркальными записями. Никколо приносил ему еду, а Андреа Верроккьо по нескольку раз на дню поднимался наверх взглянуть на своего знаменитого ныне ученика.
— Ну как, еще не пресытился своими летающими машинами? — спросил он у Леонардо как-то в сумерки.
Ученики внизу уже ужинали, и Никколо торопливо расчищал место на столе, чтобы Андреа мог поставить принесенные им две миски с вареным мясом. В студии Леонардо царил, как всегда, беспорядок, но старая летающая машина, приколотые к доскам насекомые, препарированные мыши и птицы, наброски крыльев, рулей и клапанов для Великой Птицы исчезли, замененные новыми рисунками, новыми механизмами для испытания крыла (ибо теперь крылья должны были оставаться неподвижными) и большими моделями игрушечных летающих вертушек, которые были известны с 1300 года. Он экспериментировал с архимедовыми винтами и изучал геометрию детских волчков, чтобы понять принцип работы махового колеса. В воображении Леонардо рисовалась машина с приводом от пропеллера. Однако он не мог не думать о противоестественности подобного механизма, ибо воздух текуч, как вода. А природа, прообраз всего, сотворенного человеком, не создала вращательного движения.
Леонардо дернул за веревочку игрушечную вертушку, и маленький четырехлопастный пропеллер ввинтился в воздух, словно бы преступая все законы природы.
— Нет, Андреа, я не потерял интереса к этому самому возвышенному моему изобретению. Великолепный выслушал мои мысли и верит, что следующая моя машина удержится в воздухе.
Верроккьо проследил взглядом за красной вертушкой, которая отлетела к стопке книг.
— И Лоренцо обещал заплатить тебе за эти… эксперименты?
— Такое изобретение может произвести переворот в военном искусстве! — не сдавался Леонардо. — Я экспериментировал еще с аркебузами и набросал чертеж гигантской баллисты, арбалета, какого еще никто не мог представить, и придумал пушку с рядами бочонков, которая…
— Конечно, конечно, — сказал Верроккьо. — Но, должен сказать тебе, неразумно доверяться вспышке мимолетного восторга Лоренцо.
— Уж наверное у Первого Гражданина интерес к военной технике не
— И потому он проигнорировал твой прежний меморандум, в котором ты развивал те же идеи?
— То было прежде, а то — сейчас, — сказал Леонардо. — Если Флоренции придется воевать, Лоренцо использует мои изобретения. Он сам мне сказал.
— Ну разумеется, — кивнул Андреа. И, помолчав, сказал: — Перестань дурить, Леонардо. Ты художник, а художник должен писать картины. Почему ты не хочешь работать над теми заказами, которые я тебе предлагаю? Ты отверг уже многих хороших заказчиков. Денег у тебя нет, а плохая репутация имеется. Ты не закончил даже Богоматерь для мадонны Симонетты.
— Денег у меня будет хоть отбавляй, когда мир увидит, как моя летающая машина парит в небесах.
— Ты же чудом остался в живых, Леонардо. Не хочешь посмотреться в зеркало? Ты едва не сломал себе хребет. И тебе так хочется повторить все сызнова? Или тебя остановит только смерть? — Верроккьо покачал головой, словно досадуя на собственную несдержанность, и мягко сказал: — Тебе, видимо, нужна твердая рука. Это я виноват. Мне ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы ты в первую очередь занимался всем этим. — Андреа махнул рукой в сторону Леонардовых механизмов. — Но ставкой была твоя честь, и Лоренцо обещал мне, что побережет тебя. Он был совершенно очарован тобой.
— Хочешь сказать, что сейчас это не так?
— Я только говорю о его характере, Леонардо.
— В том, что он передумал, моя вина. Но, быть может, мне стоит еще испытать его… это ведь ты говорил мне о предложении Лоренцо пожить в его садах.
— Он не откажет тебе — но ему будет сейчас не до тебя, как и не до кого-то из нас, после того, что случилось.
— О чем ты?
— Галеаццо Сфорца убит. Его ударили кинжалом в дверях церкви Санто Стефано. В церкви… — Верроккьо покачал головой. — Я только что узнал.
— Это дурные вести для Флоренции, — сказал Никколо. Он был так голоден, что стоя с жадностью ел принесенное Верроккьо вареное мясо.
— Воистину так, парень, — согласился Андреа. — В Милане заварушка, так что Флоренция осталась с одной Венецией, а это весьма ненадежный союзник. Лоренцо послал гонцов к вдове Галеаццо в Милан, но она не сможет смирить своих деверей. А если Милан окажется под влиянием Папы…
— То миру в Италии придет конец, — сказал Леонардо.
— Ну, это уж слишком сильно сказано, — заметил Андреа, — но будет трудно обратить все это на пользу Флоренции.
— Великолепный умеет договариваться, — сказал Никколо.
Андреа кивнул:
— Ребенок прав.
Юный Макиавелли хмуро глянул на него, но смолчал.
— Боюсь, что и я прав — насчет мира в Италии, — настойчиво проговорил Леонардо. — Ему скоро конец. Разве не потеряли мы уже Федериго Урбинского, нашего лучшего кондотьера? Не ушел ли он к Святому престолу? Теперь Лоренцо более, чем когда-либо, понадобятся инженеры.
Андреа пожал плечами.
— Я только художник, — сказал он, и по саркастической нотке в его голосе Леонардо понял, что Верроккьо сердится на него. — Но я, так же как и ты, знаю, что у Лоренцо уже есть инженер. Ему служит Джулиано да Сангалло.
— Сангалло плохой художник и бездарный инженер, — сказал Леонардо.
— Он зарекомендовал себя в нескольких кампаниях, и его выбрал сам Лоренцо.
— Ты не прав. Лоренцо не забудет о моих изобретениях.