Шрифт:
Всякое дело в мире творится, не про всякое дело в сказке говорится.
Где случилась эта история, мне неведомо. Да и неважно. Произойти она могла в любом месте. Знаю только, что было это в давние-предавние времена в сельской глубинке, где бескрайние поля и густые нетронутые леса перемежают друг друга.
На окраине села у озерной запруды на берегу реки стояла старинная водяная мельница. При ней жил молодой Мельник со своей женой. Жили они дружно между собой, да и со всеми соседями. Вот только детишек у них не было. В округе все знали Мельника, доброго, но нелюдимого, еще с тех пор, когда он десятилетним мальчишкой пришел из деревни наниматься к старому мельнику в ученики, да так и остался жить с его семьей. Старый вдовец-мельник пять лет назад умер, завещав своему преемнику в жены свою единственную дочь. Трудно поначалу пришлось молодым,
Вся округа свозила на мельницу зерно, и Мельник исправно перемалывал его в муку.
Весна, лето, осень, зима плавно сменяли друг друга. Казалось бы, так и пройдет вся их жизнь. Но однажды…
Была обычная весна. Прошел ледоход, гладь озера очистилась. И тут из темных вод этого бездонного мельничного омута к столбам плотины прибило тело молодой утопленницы. Обнаружили его сельские мальчишки, которые как обычно играли под сваями дорожного моста дамбы. Испуганные ребятишки с криками бросились врассыпную, но все же догадались позвать взрослых, первым из которых, естественно, оказался Мельник.
Потом, про тот страшный день, он ясно помнил лишь то, как взбудораженные дети с расширенными от ужаса глазами прибежали к нему и наперебой, указывая в сторону плотины, кричали, что нашли утопленницу. Остальное Мельнику вспоминалось смутно. Как бежал он вслед за ватагой ребят к мосту. Как скатился за ними к воде. Как сильно замутило его, и он чуть было позорно не упал в обморок от вида той, что покачивалась на поверхности омута с длинными русыми волосами и веревкой на шее. Как велел кому-то из ребят позвать сельского старосту. Как баграми тащили безвольное тело из воды. Смутно помнил он и то, как какие-то люди приходили в дом и спрашивали об утопленнице, как встревоженная жена хлопотала вокруг него.
Пришел в себя Мельник только спустя неделю. Жена поведала Мельнику, как приезжал в их село наместник князя, как собиралась вся сельская община, чтобы выявить виновника смерти девицы. Молодая девушка оказалась пропавшей ранней осенью сиротой, которая жила при церковном дворе. Тогда в честь престольного праздника Рождества Пресвятой Богородицы на базарной прихрамовой площади гуляла традиционная многолюдная ярмарка. На нее каждый год из всех окрестных сел и деревень съезжались крестьяне и ремесленый люд торговать зерном, домашней утварью, пряжей и одеждой, скобяными и столярными изделиями, глиняной посудой и конской упряжью и много еще чем, крайне нужным в деревенском обиходе: медом, лечебными травами, копченостями и соленьями, да всего и не перечислить. На площадь привозили и устанавливали детскую карусель, а дед Агей играл на своей неизменной гармонике. Вот в те по-летнему солнечные и погожие осенние дни и пропала сиротка-Настасья. Мельник помнил, как всем селом искали они ее тогда по округе, но так и не нашли. Подумали, что девушка забрела далеко в лес, заблудилась и стала жертвой диких зверей. На том и порешили. Батюшка и заупокойную по ней отслужил. Все односельчане искренне горевали о сиротке. Уж больно она была пригожая, ласковая, да услужливая. И вот теперь оказалось, что, возможно, среди жителей села бок о бок с ними живет душегуб, которого пока так и не нашли. Возможно, конечно, что виновником был кто-то из приезжавших в то время на ярмарку торговцев или покупателей. Каждый селянин хотел думать именно так, но и не подозревать иное тоже не получалось ни у кого. Наместник уехал ни с чем, поручив старосте сельского схода разбираться с этим делом. И как только виновный будет обнаружен, немедленно доставить его в острог. Жена рассказала Мельнику и то, что его, Мельника, подозревали в этом злодеянии. Потому и приходил к нему староста со своими братьями-подручными, выспрашивали, что да как. Рассказывая про тот день, жена Мельника говорила, что чуть в обморок не упала, когда увидела трех бородачей с заросшими шевелюрами мужиков. Еле распознала в них братьев-односельчан. Так была напугана всеми событиями, состоянием мужа и страхом неизвестного. Выручило тогда Мельника лишь то, что в ту осень он был весь на виду у народа. Это было самое жаркое перед зимой время в его работе, каждый день с раннего утра до поздней ночи к нему ехали подводы с зерном. Даже ночью у мельницы гужом стояли телеги, их хозяева коротали ночи у костра, а некоторые даже ловили рыбу в омуте. Знатные карпы водились здесь.
Прошло некоторое время, случай с утопленницей стал вроде бы забываться. Мельник тоже как-будто успокоился и никогда не упоминал о том страшном дне. Хотя жена и стала все чаще видеть его угрюмым, сосредоточенным и отрешенным. Жизнь, тем не менее, казалось, вошла в прежнюю колею. Но тут…
Однажды ранним июньским погожим утром Мельник как обычно вышел из дома вытащить стопор из мельничного колеса, и заметил неподалеку от дома на взгорке Черную Волчицу. Она сидела неподвижно и смотрела прямо в глаза Мельнику. Яркие изумрудные глаза будто приковали его к себе. Только этот взгляд и видел сейчас Мельник. Дом, лес, река и все окружающее словно бы размылись и казались нереальными. В душе у Мельника тоже происходило что-то непонятное.
Щемящее теплое и радостное чувство появилось в груди и настойчиво стало завоевывать все его существо. Неожиданно он увидел себя годовалым малышом на коленях красавицы-девицы с ярко-зелеными озорными глазами и доброй улыбкой. Он доверчиво тянул к ней пухлые в перевязочках ручки, гулил и всем своим видом показывал как ему хорошо, уютно и радостно сидеть на коленях этой совсем молодой девушки. Вот к ним подходит женщина, берет его на руки, ласково шепчет ему, что-то, часто повторяя слово «сыночка». Потом перед мысленным взором Мельника появился большой деревянный обеденный стол. За ним сидят та же женщина, бородатый, но совсем не страшный мужчина, та молодая зеленоглазая девушка и еще трое ребятишек. Мельник узнал своих трех старших братьев, а в чернобородом мужчине – своего отца. Но пристальнее всего Мельник пытался разглядеть именно зеленоглазку. Ее он не помнил, но что-то до боли знакомое было и в лице, и в жестах, и в говорке этой девушки. Появились тоска и какая-то безысходность. Они заглушили то безмятежно-радостное чувство, которое до этого испытывал Мельник.
Вдруг видение исчезло. Мельник осознал себя на берегу речки. Волчицы на пригорке как не бывало. «Что это?» – в недоумении размышлял он, сидя теперь уже на речном откосе, обхватив голову руками. Сердце бешено колотилось, внутри бушевали противоречивые чувства. Почему-то снова вспомнилась недавняя утопленница. И на душе сделалось совсем уж скверно. Мельник тяжело поднялся, вытащил стопор из колеса. Привычные мерные звуки постепенно, как и всегда раньше, вернули относительный покой его душе.
Три следующих дня прожил Мельник в страхе и одновременно в непонятном желании вновь увидеть волчицу и попасть в колдовской омут ее зеленых глаз. Чего только не передумал он за это время. То пытался убедить себя, что черная волчица привиделась ему, то верил, что она была, и тщетно пытался вспомнить, кто же та девушка из его гипнотического видения. Жене Мельник не сказал о том, что приключилось с ним тем памятным утром. Стал только еще более молчаливым, часто уединялся и все размышлял о чем-то. Лишь на четвертый день жене удалось немного расшевелить его и отправить из дома на сельский сход, куда допускались лишь взрослые семейные мужчины. В тот день староста предъявил селянам троих подозреваемых в смерти церковной сироты, чтобы определить виноватого и по закону отправить его на виселицу. Пригласили на сход и свидетелей, чтобы при всем народе задавать им вопросы и дознаться до истины.
Подозреваемыми были два молодых парня, Тихон и Федор, которые пытались ухаживать за девушкой-сиротой, и сторож-звонарь храма вдовец Парамон. Первых двух староста уличал в том, что девушка так и не предпочла кого-то из них, и потому каждый мог отомстить и ей, и своему сопернику. Сторожа же многие сельчане часто видели летними вечерами рядом с водоемом, когда в теплой воде купались девицы и бабы. Подглядывал ли он за ними или по каким другим делам там оказывался, они не знали. Но факт такой был, и сторож от него не отказывался.
Прежде чем вызвать каждого обвиняемого на сход для дознания, староста с суровым видом обратился к собравшимся на площади перед храмом:
– Селяне, сейчас будет, возможно, решаться вопрос жизни и смерти кого-то из присутствующих. Я прошу всех помнить, что слово любого из вас может послать невинного на виселицу или отпустить виноватого.
На площади стало совсем тихо. Всех впечатлили слова старосты. Да и его внешний вид всегда внушал некоторый трепет жителям села: густые брови, из-под которых смотрели всегда серьезные глаза, длинные волосы, которые, он, казалось, никогда не стрижет, срастались с густой бородой. Все вместе это внушало страх одним своим видом. Да и ростом его Бог не обидел: высокий, жилистый, подтянутый. Старосту селяне уважали, а некоторые откровенно побаивались.