Тайная слава
Шрифт:
Вероятно, это был не самый лучший обед. Но ои намного превосходил качество обедов в Сохо в те дни, когда под натиском искусства, интеллекта и предместий стиль и обычаи некогда хорошей кухни были уничтожены. Амброз запомнил только два блюда: цыпленка-гриль и салат. Цыпленок показался ему и восхитительным на вид, и очень вкусным, а салат выглядел красиво, но был немного странный — с добавлением разнообразных трав, уксуса и провансальского масла в большом количестве, с chapon, или сухариками, натертыми чесноком и уложенными на дно салатницы, после того как "Madame" довела их до нужной кондиции, — тем не менее, это было блюдо из сказки. Таких салатов теперь нет во всем Сохо.
"Позвольте мне отдать должное прежде всего красному вину, — писал впоследствии Амброз в своих заметках. — Ни одни земной виноградник не способен родить виноград, из которого создан этот напиток, — его взлелеяла сердечность не видимого нами солнца и напоила влага не того дождя, что изливается из обычной тучи. И давили сей виноград, чтобы соки его устремились в горла сосудов, не на земле, даже такой священной, как земли Шинона, и сладостные звуки его брожения не раздавались ни в одном из прекрасных подвалов Нижнего Турена [275] . Ибо был он рожден там, где Ките распевал "Русалочью Таверну" [276] , —
275
Нижний Турен — историческая провинция во Франции, в бассейне Луары.
276
"Русалочья Таверна" — знаменитая лондонская таверна, в которой на рубеже XVI и XVII вв. собирались актеры, драматурги и поэты — Шекспир, Бен Джонсон, Уолтер Рэли и др. Джон Ките (1795–1821) в "Стихах о Русалочьей Таверне" пишет: "…напиток дивный / Распивающих со смаком / Где-то там за Зодиаком" (пер. М. Зенкевича).
277
Небесная Турская Земля (лат.).
278
"Mihi est propositum in Taberna mori!" — "Чего бы я хотел, так это — умереть в трактире!" (старобаварский) — первая строка из стихотворения вагантов "Завещание" (автор неизвестен) из сборника "Кармина Бурана" ("Carmina Burana", XIII в.), рукопись которого была обнаружена в 1803 в баварском городе Бенедиктбейрен (название памятника восходит к латинизированному наименованию города). "Завещание" представляет собой один из вариантов "Исповеди" архипиита Кёльнского (1163). В переводе Л. Гинзбурга первая строфа этого стихотворения звучит так:
Я желал бы помереть не в своей квартире,
а за кружкою вина где-нибудь в трактире.
Ангелочки надо мной забренчат на лире:
"Славно этот человек прожил в грешном мире…"
(БВЛ, т.23, М., 1974)
В "Ch^ateau de Chinon" было мало англичан — можно сказать, что их не было вовсе, если не считать одного уроженца Люптона. Этот единственный британец оказался весьма примечательным человеком по имени Кэррол. Он не состоял ни в каком обществе, не водил дружбу с журналистами и не посещал клубы, он даже отдаленно не был знаком хоть с кем-нибудь, кого можно было бы назвать действительно влиятельным или знаменитым. Незаметный литературный поденщик, он каждые пять-шесть лет издавал небольшими тиражами свои произведения: время от времени о нем вспоминали, когда не было дел поважнее или нечего было печатать, а иногда рецензент благосклонно хвалил его опус, отмечая, однако, что ему еще многому надо учиться. За год до смерти Кэррола читающая публика признала, что одна или две его вещи были действительно хороши.
Позже, когда он уже умер, все вдруг как будто прозрели, обнаружив, что пять его стихотворных сборников поистине уникальны, что от нас ушел самобытный поэт, поднявший английский язык на новую высоту, подаривший ему мелодию и волшебство. Больше его читать не стали, но книги начали раскупать одну за другой, издание за изданием, от большого quatro до последующего octavo [279] . Читающие интеллектуалы приобретают его произведения, отпечатанные на японском пергаменте, с иллюстрациями шести различных художников, упакованные в небольшие подарочные коробки. Эти поклонники его творчества не обсуждают статей о нем; они записывают свои имена в "Книге дней рождения Кэррола"; они хранят в своих будуарах календарь Кэррола; они цитируют его строки в Вестминстерском аббатстве [280] и в Соборе Св. Павла; они поют его стихи в известном кружке песен Кэррола; и даже сегодня новомодный американский драматург, самый лучший из всех, мечтает увидеть шедевры поэта на сцене.
279
Имеются в виду форматы книг.
280
Вестминстерское аббатство — особая королевская церковь в Лондоне; прекрасный образец раннеанглийской архитектуры; место коронации английских монархов; в ней похоронены многие выдающиеся люди, в т. ч. Исаак Ньютон, Чарлз Дарвин; построена в XI в., частично перестроена в XIII в.
Клуб Кэррола, конечно, давно уже вошел в историю. Членство в нем ограничено уровнем интеллекта и искусства; тех, кто вхож в этот клуб, приглашают на обеды иностранные принцы, банкиры, генералы и прочие сильные мира сего. — если, конечно, они очарованы книгами мастера; заметки, восхваляющие клуб, печатаются во всех газетах. Жалко, что Кэррол умер. Он не стал бы их упрекать, он просто посмеялся бы над ними.
Даже когда он не достиг еще пика славы, к его мнению прислушивались. О той ночи в "Ch^ateau de Chinon" он оставил нам краткий набросок.
"Я сидел в своем излюбленном углу, — вспоминал он, размышляя, какого дьявола я пишу так беспомощно, какого дьявола не могу не писать?! Обед в старом "Ch^ateau" тогда не был так плох, хотя сейчас говорят, что стеклянные тарелки лучшее, что есть в этом заведении. Но я любил "Ch^ateau" с его низкими потолками и полумраком, с его сомнительной репутацией, с его завсегдатаями — французами и итальянцами. Все мы знали друг друга, а некоторые из посетителей просиживали за одним и тем же столиком ночь за ночью. Мне нравилось там все: грубые скатерти и тупые ножи, погнутые ложки и сырость, слипшаяся соль и острый черный перец. В те времена там хозяйничала "Madame", и должен признаться, я никогда не видел более безобразной, но и более добродушной женщины. В тот вечер я по обыкновению поглощал цыпленка-гриль
281
Большое кафе рая (франц.).
Амброз закурил. — он купил сигареты по дороге. То за одним, то за другим из соседних столиков время от времени появлялась бутылка соблазнительной округлой формы, и счастливые юные покорители Лондона также не отказали себе в удовольствии познакомиться с местным "бенедиктином".
Рассказывают, что впоследствии, когда его как-то угостили ароматным ликером. Амброз заметил: "О да, это прекрасно, ликер действительно хорош. Но вы должны попробовать настоящий напиток. Я отведал его в Сохо несколько лет назад в небольшом кафе "Ch^ateau de Chinon". Нет, не имеет смысла идти туда теперь, это бесполезно. Стены из стекла и с позолотой; главный официант называется метрдотелем, и мне говорили, что как в южных, так и в северных предместьях принято устраивать в "Ch^ateau" приемы — все в лучшем виде: вечерние туалеты, вентиляторы, манто и накидки, шампанское "из запасников" и — настоящий свинарник после вечеринки. Таким образом, каждый получает представление о жизни Богемы, и все неизменно отмечают, что вечер был немного странный, но вместе с тем и весьма приятный. Однако теперь вам не подадут там настоящий "бенедиктин".
Где можно найти его? А! Хотелось бы знать. Я, например, так и не нашел. Бутылка похожа, но аромат совсем другой. Возможно, дело в филлоксере [282] , хотя я сомневаюсь. А может, бутылка, которая пошла той ночью по кругу, была подобна снадобью в "Джекиле и Хайде" [283] , и свойства содержавшегося в ней напитка стали результатом какого-нибудь странного стечения обстоятельств. Несомненно одно: напиток был волшебный".
Юные авантюристы вновь углубились в лабиринт улиц, не ведая, куда идут. Лишь небесам известно, какими путями они бродили, как с ярко горящими глазами, держась за руки, впитывали они бесподобное действо, происходившее на сцене, которая, они это знали, есть не что иное, как Лондон, — да и чем же еще могла она быть?! И снова Амброзу казалось, что он узнавал какие-то характерные для этих мест черты, памятники и здания, о которых он читал. И еще! То вино из "Ch^ateau" было, по всем мирским меркам, лучшим из лучших, и один небольшой стакан "бенедиктина" с кофе не мог бы опьянить даже самую слабую голову: так Лондон ли это, в конце концов?
282
Филлоксера — род тлей отряда равнокрылых хоботных насекомых; паразитирует на растениях; виноградная филлоксера, завезенная в Европу из Америки, приносит огромные убытки виноградарству.
283
"Джекиль и Хайд" — имеется в виду роман Роберта Луиса Стивенсона (1850–1894) "Необычайная история доктора Джекиля и мистера Хайда" (1886).
То, что они видели, было, без сомнения, обычным миром улиц и площадей, веселых аллей, широких освещенных проспектов и темных, гулких переулков: и все же они воспринимали все это, словно таинственный спектакль, через завесу. Но завеса перед их глазами была воображаемым видением — переливчатым, как парча с восхитительным золотым узором. Именно так в восточных сказках люди внезапно переносятся в неизвестную волшебную страну, в города, которые сами по себе образцы чуда и очарования, не говоря уже об их золотых стенах, освещенных сиянием необыкновенных драгоценных камней. Впоследствии Амброз признавался, что до того вечера он не понимал удивительную и совершенную истинность арабских сказок из "Тысячи и одной ночи". Те, кому довелось присутствовать при его разговоре с "джентльменом из общества", сказавшим, что за правдой он обращается к Джордж Элиот [284] , никогда не забудут возражений Амброза.
284
Джордж Элиот (1819–1880) — знаменитая английская писательница, представительница реалистической школы.
"Я говорил о мужчинах и женщинах, сэр, — ответил он, — а не о вшах".
Джентльмен, весьма влиятельный человек — но слухам, редактор, — был, естественно, очень раздражен.
Однако Амброз стоял на своем, доказывая, что для настоящего реализма восточные сказки — совершенно уникальный материал.
"Конечно, — пояснил он, — я говорю о реализме, чтобы обозначить абсолютную и необходимую правдивость описания, в противоположность голой условности. Золя — реалист, но не потому, как полагают тупицы, что он описал — мастерски и скрупулезно — мельчайшие детали обыденной жизни — звуки, запахи, эмоции и тому подобное, а потому, что он был поэт, провидец; потому, что, несмотря на свою псевдофилософию и дешевый материализм, он видел истинную сущность вещей. Возьмите "La Terre". Вы думаете, что "реализм" этого романа вытекает из натуралистичного и, несомненно, правдивого описания рождения теленка? Вовсе нет. Любой ветеринар, если вы к нему обратитесь, сделает это не хуже, а то и лучше. Реализм "La Terre" отнюдь не в детальном отображении зверств, извращении и жестокости ужасных людей, а в том, что Золя показывает нам дикую, безумную, необыкновенную страсть, которая стоит над всем этим — страсть к земле, страсть, нагоняющую тоску, горящую, пожирающую, воспламеняющую, ведущую людей в ад и на смерть, похожую на страсть к недостижимой богине.