Тайная слава
Шрифт:
— И где же он теперь? — спросила Нелли, которая нашла историю занятной, но мрачной.
— Точно неизвестно, на этот счет есть множество мнений. Однако с данной загадкой связаны две странные вещи: согласно одной версии, он в точности похож на человека в красных одеяниях, статую которого мы сегодня видели в витрине магазина; по другой, с того самого дня и по сию пору Панург ни на минуту не оставался трезвым.
"Calix meus inebrians quam praeclarus est!" [324]
324
Чаша моя хмельная (лат.) — строка из латинской Библии (греч. псалмы 22:5).
Амброз большим глотком допил пиво и тут же постучал крышкой, заказывая еще одну кружку. Нелли была несколько возбуждена. Она боялась, как бы он не начал петь, ибо в истории о Панурге было немало нелепого и преувеличенного, проистекающего, как ей казалось, от алкоголя.
Один из немцев воскликнул:
— Божественные свиные котлеты!
Другой ему отвечал:
— Великолепная еда!
Амброз обратился к Нелли:
— Меня посетило великое вдохновение! — Нелли явно дрожала. — Н-нда, я что-то разговорился, и от этого у меня разыгрался аппетит. Почему бы нам не поужинать?
Они просмотрели перечень необычных яств и не без помощи официанта выбрали ливерную колбасу и картофельный салат — легкую и безопасную еду. Кроме того они съели по изогнутой посыпанной тмином булке и запили все это большим количеством мюнхенского "Лёвенброй", цветочным напитком и черным кофе, а потом еще fine [325] и мараскином [326] .
325
Fine — водка высшего качества (франц.).
326
Мараскин — ликер из мараскиновой вишни.
Нелли почудилось, что домовые по углам заплясали гротескный и таинственный танец, стеклянные пивные кружки на стойке как-то странно заблестели, белые стены с красными и черными буквами широко раздвинулись, а букет из хмеля, казалось, был прикреплен к далекой звезде. Что касается Амброза, то он, по классификации барона, безусловно, не был ebrius [327] ; он был всего лишь ebriolus [328] и сохранял ясность ума. К примеру, чувствовал легкое оживление фантазии, испытывал более яркое и острое удовольствие от ситуации в целом, неописуемую веселость от этого сумасбродного бегства из буднично однообразного Люптона.
327
Пьян (лат.).
328
Подвыпивший (лат.).
"Помнится, был вечер четверга, — рассказывал Амброз спустя много лет. — Мы обдумывали, когда стоит отправляться в Турень: на следующее утро или самое позднее в субботу. Я никогда не забуду те яркие впечатления: помещение с низким потолком, опирающимся на дубовые балки, сверкающие пивные кружки, свисающий с потока хмель, и Нелли, сидящая передо мной и потягивающая душистый напиток из зеленого стакана. Это был последний вечер развлечений, и даже веселость шла вперемешку с необычными вещами — разговором француза о мученичестве, статуей указывавшего на причины своих страданий святого в окрашенных одеждах и с ликующим лицом; потом финальная песнь восторга и избавления, исполненная на церковных колоколах с белой колокольни. Мне кажется, торжественный оттенок этого заключительного явления превратил мое сердце в один горящий светильник. Я погрузился в то странное состояние, в котором человек радуется, когда его не понимают, — в частности, я рассказал бедняжке Нелли историю женитьбы Панурга на La Vie Mortale и уверен, она подумала, что я напился!
Домой мы возвращались в двухколесном экипаже и по дороге договорились, что выкурим по сигаретке и ляжем спать. Я решил, что завтра мы сядем на вечерний пароход, идущий до Дьепа [329] , и мы вместе засмеялись от радости, предвкушая новые приключения. И тут — не помню, что послу жило толчком, — Нелли вдруг начала рассказывать о себе. Раньше она этой темы даже не касалась. Я никогда не просил ее, как не просил никого другого, просвещать меня на этот счет. Зачем? Вы знаете, есть категория романистов, которые любят использовать всякие там козни и интриги. В их историях счастье героя, как правило, рушится в тот момент, когда он узнает, что жизнь жены или возлюбленной не всегда была безупречна и незапятнанна как снег. Но почему она должна быть незапятнанна как снег? Что это за герой такой, которого нужно одаривать любовью райских девственниц? Я называю это лицемерием, и оно мне ненавистно; надеюсь, что ангелочек Клэр в конечном итоге попала в сети молодого человека из цирка Пиккадилли [330] — хотя она, быть может, слишком для него хороша! Таким образом, вы сами убедились, что я вряд ли стал бы задавать Нелли испытующие вопросы; у нас и без того было о чем поговорить.
329
Дьеп — город
330
Цирк Пиккадилли — богемный район Лондона.
Но в тот вечер, как я предполагаю, она была немного возбуждена. Мы провели бурную и замечательную неделю. Достаточно одного лишь перемещения от орошаемых травных лугов в Центральных графствах в Телемское аббатство [331] , чтобы голова пошла кругом. Мы смеялись до колик. Наихудшим в порядках нашей жалкой школы было то, что она вынуждала каждого получать безумное и совершенно несоразмерное удовольствие от мелких вещей, от самых что ни на есть пустяков, которые нужно было принимать за нечто само собой разумеющееся. Уверяю вас, что каждая лишняя минута моего лежания в кровати после семи часов была для меня словно крупица рая, моментом наивысшего наслаждения. Конечно, это покажется смешным. Стоит позволить человеку вставать рано или поздно, как ему нравится, или как он считает для себя удобнее, и вопрос будет исчерпан. Но в несчастном Люптоне ранний подъем занимал существенную часть наших досужих и вздорных пересудов и сделал жизнь там подобной затянувшемуся обеду, где все блюда подавали под одним и тем же соусом. Этот соус мог быть и не плохим, но у всех он вызывал болезненное неприятие. Наши школьные бонзы утверждали, что ранние подъемы зимой — высокая добродетель, приобретаемая привычкой. Думаю, мне самому нравилось бы сидеть в жестком кресле, если бы один из наших старых дураков — Палмер — перестал постоянно бормотать о страшной роскоши некоторых из воспитанников, у которых в кабинете стояли мягкие кресла. Пока вы придумывали разные способы лишить себя каких-нибудь удобств, он обычно говорил, что вы походите на "поздних римлян". Я убежден, он свято верил, что сумасшедшие, купавшиеся в Змеином ручье на Рождество, прямиком попадут на небеса!
331
Телемское аббатство — построено по просьбе монаха Жана по прозвищу Зубодробитель (см. роман Ф. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"). Благодаря исключительной щедрости Гаргантюа на берегу французской реки Луары появилась великолепная Телем-ская обитель, весьма не похожая на все другие католические монастыри. В новой обители не отрекаются от радостей жизни, не истязают себя постами и ночными бдениями, не ищут спасения в невежестве. Юноши и девушки, отличающиеся красотой, статностью, обходительностью и любознательностью, живут здесь под одной крышей, вместе занимаются, вместе проводят досуг. При желании каждый может беспрепятственно покинуть обитель и уйти куда захочет. Здесь не дают монашеских обетов целомудрия, бедности и послушания. Любой телемит "вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой". И все в Теле-мской обители устроено так, чтобы человек радовался жизни, все здесь ласкает глаз и дает богатую пищу уму. Телемское аббатство вовсе не монастырь. Более того — оно дерзкий вызов монастырским порядкам и самому духу монашества. В его уставе записано только одно правило: "Делай что хочешь" (Телема — по-гречески: желание).
И вот вам: я по привычке вставал в семь утра и смеялся, когда до меня доходило, что я не на Литтл-Рассел-Роу, а в Старой усадьбе. После этого я спал на ходу и пробуждался через регулярные интервалы — в восемь, в девять, в десять — и смеялся в душе от все возраставшего удовольствия. То же самое было с курением. Я думаю, что не прикоснулся бы к сигарете еще многие годы, если бы в декалоге нашего заведения для сумасшедших курение не считалось одним из смертных грехов. Не берусь судить, плохо ли курение сказывается на здоровье мальчиков, однако всегда полагался в этом вопросе на мнение голландцев: крепкие ребята начинают пыхтеть толстыми сигарами лет с шести или около того; но я точно знаю, наши надутые старые дуралеи, болваны и лысые черепа придумали лучший способ заставить мальчиков считать, что пачка "Rosebuds" [332] содержит в себе квинтэссенцию непередаваемых восторгов.
332
"Бутоны роз" (англ.) — марка сигарет.
Вот так это и было, так Лнттл-Рассел-Роу — мрачное, консервативное, темное пристанище в старом Блумсбери — стала обителью удивительных радостей, яркой частью волшебной страны. Ах! Мы словно отведали молодого крепкого вина, и оно ударило нам в головы, что не удивительно. Постепенно дело шло к своей высшей точке до того самого четверга, когда мы зашли в бар "Три короля", устроились под связкой хмеля, пили "Лёвенброй" и цветочный напиток, в то время как я рассказывал сумасбродные истории про Панурга. В это время занавес в нашей комедии уже опускался.
Одна сигарета превратилась в три или четыре. Потом Нелли начала рассказывать о себе. Вино подействовало и на ее голову. Она описала первое, что помнила: махонькую хижину посреди диких холмов и каменистых полей на западе Ирландии, бескрайнее вечно ревущее море на расстоянии мили от дома, неизменные ветер и дождь со стороны набегавших волн. Она говорила о родном крае с любовью, хотя ее отец с матерью были до того бедны, что беднее некуда, да и с едой у них всегда было плохо, запасов никаких. Она вспомнила мессу в небольшой часовенке, в старом-престаром местечке в почти необитаемой части страны, куда вела потайная дорога.