Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6
Шрифт:
При получении таких санкционированных руководством страны приказов большое количество чекистов по-своему понимали задачи борьбы с противниками советской власти. Ведь разъяснения о том, кто такой «заложник, специалист и арестованный вообще», появились в ВЧК в декабре 1919 г. Институт заложничества стал ярким проявлением огульности и массовости «красного террора» в первый год советской власти. Согласно отчетному докладу о результатах деятельности ЧК Западной коммуны за октябрь 1918 г. чекисты в первое время нередко прибегали к аресту и расстрелу заложников. К тому же признак различия на «свой» и «чужой» глубоко укоренился в сознании чекистов и поддерживался как руководством ВЧК, так и Российской коммунистической партии (большевиков) (РКП(б) [138] .
138
Лацис М. Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. М., 1920; Он же. Чрезвычайные комиссии
Постановление СНК «О красном терроре»
О влиянии позиции центральной власти на проведение «красного террора» говорят дела против чекистов, которые злоупотребляли своим полномочиями при проведении репрессий. В Вятскую губернскую чрезвычайную комиссию (губЧК) 3 ноября 1918 г. было подана коллективная жалоба заключенных рабочего дома, в которой указывалось, что администрация применяет к ним неодинаковый режим и проводит разницу между бедняками и «буржуями» [139] . Чекисты провели допрос надзирателей, арестовав 4 человека, при этом допрашивали подозреваемых с применением силы и угроз, предъявив им обвинение в спекуляции и избиении заключенных. Кроме того, тюремному врачу Чапурскому, священнику Попову и бывшему городовому Кочурову было предъявлено обвинение в участии в казни революционера Лобова.
139
ГАРФ. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 116. Л. 20.
Вятский губисполком отношением № 4328 от 9 декабря 1918 г. потребовал от ГубЧК выдать под расписку арестованных. Однако чекисты не только проигнорировали это отношение, но и приговорили арестованных к расстрелу. В ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. в присутствии председателя М. А. Медведева и членов коллегии ЧК приговор был произведен в исполнение. При этом расстрелянных добивали прикладами и рубили шашками, а солдаты из отряда ЧК занимались мародерством [140] .
140
Там же. Ф. 1235. Оп. 94. Д. 269. Л. 7.
Дело вятских чекистов дошло до Верховного революционного трибунала при Всероссийском центральном исполнительном комитете (ВЦИК). Однако в материалах дела приговора нет, а есть лишь заключение следственной комиссии при трибунале, в котором факт избиения арестованных был признан доказанным, установлено, что расстрел в ночь с 10 на 11 декабря 1918 г. был произведен без достаточных оснований и дискредитировал советскую власть [141] . Между тем М.А. Медведев, протокол допроса которого есть в деле [142] , продолжил службу в органах ЧК [143] . Тот факт, что председатель Вятской ЧК после разбирательства по делу о незаконном и жестоком расстреле надзирателей продолжил свою службу, говорит о том, что ВЦИК проводил разницу между террором против представителей враждебных классов и террором против беднейших классов.
141
Там же. Ф. 1005. Оп. 1а. Д. 116. Л. 25.
142
Там же. Л. 46.
143
ВЧК. Главные документы. М., 2017. С. 414.
Аналогичная ситуация была и в деле о ликвидации восстания в деревне Семеновской Сергачского уезда Семеновской волости Нижегородской губернии. Там 13 января 1919 г. были убиты 4 человека, производящие обыск у одной из жительниц, толпой, подстрекаемой братьями Юнусовыми. Среди убитых был комиссар уездной ЧК по обыскам Богатов. Прибывший из соседней деревни продовольственный отряд несколькими выстрелами разогнал толпу. В половине десятого вечера в Семеновскую прибыл отряд И. Алиева по указанию председателя волостного Совета А. Алимова и стал разыскивать виновных в убийстве. Встретив на улице двух арестованных и узнав, что один из них мула, Алиев тут же его застрелил. В это время из Сергача прибыл отряд во главе с Н. И. Михельсоном и М. И. Санаевым. Они, объявив Семеновскую волость на военном положении, расстреляли в течение ночи по списку около 30 человек.
Утром 14 января Н. И. Михельсон и М. И. Санаев для обеспечения семей убитых коммунистов наложили штраф на зажиточных крестьян, а отказавшихся платить расстреляли. Расстрелы продолжались до утра 15 января. Всего было расстреляно 50 человек.
В результате основные участники подавления выступления в д. Семеновской, в том числе председатель уездной ЧК Н. И. Михельсон, сергачский военный комиссар М. И. Санаев, член учредвычкома И. Алиев были преданы суду. Допрошенные на предварительном следствии Михельсон и Санаев, не отрицая факта расстрела 50 человек и наложения контрибуции, объяснили, что восстание было необходимо ликвидировать решительными мерами: настроение семеновских граждан было явно контрреволюционное и, если бы не был применен способ быстрой расправы, восстание могло охватить много сел.
Свою роль в деле подавления восстания сыграла и телеграмма председателя Нижегородской ГубЧК К. Воробьева, в которой предписывалось: «…немедленно мобилизуйте всех коммунистов и подавите выступление виновных расстреливайте без пощады на глазах толпы…».
Между тем, в сентябре – ноябре 1919 г. в Сергачское дело вмешались партия и В. И. Ленин. Нижегородский губернский комитет РКП(б) постановил 18 ноября прекратить дело, а лидер большевиков рассматривал описываемые события как проявление классовой борьбы. В результате на заседании губернского ревтрибунала от 3 декабря к Санаеву, Михельсону и Алиеву была применена амнистия от 5 ноября 1919 г., и дело было прекращено.
Такая политика центральной власти по отношению к злоупотреблениям чекистов против классовых врагов бросается в глаза особенно на фоне незаконных действий, но уже в отношении представителей крестьян и рабочих. В ночь с 16 на 17 октября 1918 г. по постановлению Калужской ГубЧК были расстреляны 4 красноармейца 1-го Калужского отдельного пехотного батальона Корпуса войск ВЧК за «вооруженное неоднократное вымогательство денег у крестьян» [144] . В Омске секретных агентов Особого отдела Н.С. Баранова, М. И. Мохова и Е.И. Пилючина за производство самочинных обысков и конфискацию денег приговорили к различным срокам тюремного заключения.
144
РГВА. Ф. 16011. Оп. 1. Д. 4. Л. 106.
Заметное влияние на становление репрессивной политики молодого государства оказало развитие советского уголовного права. Декретом СНК «О суде» была учреждена система советских судов, основу которой составляли новое законодательство, а также «революционная совесть и правосознание» [145] . Столь неопределенная трактовка в построении основ судебной системы породила массу кривотолков и злоупотреблений. К тому же определяющую роль сыграл тот факт, что в советском законодательстве состав преступления по контрреволюционным действиям был определен в ст. 57 Уголовного кодекса РСФСР, принятого только в 1922 г. [146] Отсутствие состава преступления по контрреволюционным делам, на практике привело к господству субъективизма, когда определяющим вину доказательством считалось принадлежность обвиняемого к буржуазному и старому господствующему классу. При этом бросается в глаза появление Декрета СНК от 22 июля 1918 г. «О борьбе со спекуляцией», в котором были определен и состав преступления, и санкция [147] . Это указывает на определенный вектор в государственно-правовой политике большевиков. К тому же отсутствие нормального правового регулирования террора привело к тому, что грань между «свой» и «чужой» была призрачной и зависела от конкретных людей.
145
Первые Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 124.
146
Агузаров Т. К. Охрана власти в советском уголовном праве (1917–1960 гг.): исторические очерки. Владикавказ: Издательско-полиграфическое предприятие им. В. Гассиева, 2013. С. 30.
147
Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии. С. 161.
На ситуацию с влиянием права на общество и политику органов ВЧК проливает свет и история с собственностью привилегированных классов царской России. Советская власть изымала из собственности этих классов не только предприятия, фабрики, заводы и магазины, но и предметы роскоши. В этом отношении определенный интерес для понимания происходящего в обществе имеет вопрос с конфискацией драгоценных металлов. Дело в том, что постановление Высшего совета народного хозяйства от 12 января 1918 г. «О золоте и платине» устанавливало монополию государства на золото и платину весом свыше 16 золотников (68,256 гр), а Декрет СНК от 22 июля 1918 г. «О борьбе со спекуляцией» вводил наказание за их сбыт, скупку или хранение в виде лишения свободы на срок не ниже 10 лет [148] . Такая правовая регламентация привела к тому, что среди ведомостей ЧК о сдаче конфискованных вещей в Народный банк числятся не только предметы роскоши, но и ордена [149] . Так, Екатеринославская ГубЧК сдала в Народный банк в мае 1919 г. 8 Георгиевских крестов, а также ордена Анны и Станислава. Дело доходило до парадоксальных ситуаций. Чекисты конфисковали у А. А. Брусилова бриллиантовую георгиевскую шашку, полученную им в награду за победу в 1916 г. армий Юго-Западного фронта. Более того, в условиях продовольственного кризиса большевики ввели монополию на отдельные продовольственные товары. Конфискация заградотрядами на железных дорогах, чекистами, милицией, да и воинскими частями излишков продуктов, которая в некоторых случаях доходила до абсурда, также не способствовала мирным процессам в обществе.
148
Там же. С. 162; Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917.
149
ГАРФ. Ф. 393. Оп. 2. Д. 159. Л. 53.
Конец ознакомительного фрагмента.