Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6

Психологическое состояние и уровень морально-идеологической мотивации сотрудников органов государственной безопасности имеет важнейшее (в конкретных случаях – решающее) значение в практической работе представителей правоохранительных органов любой государственной системы. Психотип действия и поведения сотрудника секретных служб самым естественным образом сигнализирует о силе самой службы безопасности, в том числе в вопросах защиты своих сотрудников и членов их семей, не говоря уже о форме государственного устройства.

Именно поэтому процесс трансформации психотипа действий сотрудников спецслужб Российской империи в зависимости от роста общественного протеста заслуживает самого пристального внимания, так как является актуальным и в применении к настоящему времени.

Изменение психотипов поведения «охранителей престола» отчетливо проявляется на историческом отрезке, вобравшим в себя период с 1825 по 1917 гг. Этот период нами взят в качестве модельного в силу единства и устойчивости ряда признаков, главными из которых являются:

– очевидная преемственность и устойчивость деятельности дома династии Романовых, царского правительства в вопросах внутренней и внешней политики;

– наличие классических структур органов безопасности, их внутренняя преемственность при единстве идеологического государственного целеполагания;

– достаточное количество документальных источников и свидетельств;

– преимущественная борьба против внутренних врагов государства в сравнении с контрразведкой в отношении иностранных государств;

– особые привилегированные материально-бытовые условия и высокий социальный статус сотрудников Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и Департамента полиции (ДП) МВД в обществе, закрепленные как нормативно, так и в обыденном праве;

– неизменная юридическая трактовка понятий, терминов и квалификации преступлений государственной безопасности.

Сразу определимся, что в этом периоде мы выделяем три базовых психотипических модели поведения сотрудников спецслужб Российской империи, имевших массовый характер:

1) уверенно-безальтернативная модель поведения (охватывает период с восстания декабристов в декабре 1825 г. и создания в 1826 г. Третьего отделения до создания ДП и убийства Александра II 1 марта 1881 г.);

2) уверенно-профессиональная модель поведения (от создания Департамента полиции в 1880 г. и убийства Александра II в 1881 г. до начала поддержки в русском обществе террористической деятельности социалистов-революционеров в 1904 г.);

3) профессионально-умеренная модель поведения (с начала Русско-японской войны и убийства министра внутренних дел В. К. Плеве в 1904 г. до Февральской революции 1917 г.).

Для тождества понятий, а также понимания обязательного существования частных случаев отклонений от среднестатистической модели поведения, мы будем употреблять также термин психотип (психотип жандармского поведения) – как характеризующий тип поведения здоровой личности с учетом профессиональной рефлексии, психической девиации, осознания возможных последствий собственной профессиональной деятельности, а также наличие бессознательных установок с набором положительных и отрицательных качеств.

Главным основанием в вычленении этих психотипов является очевидная зависимость их массового проявления в среде охранителей государственного устройства Российской империи в прямой связи с ростом общественного протеста в 1840-е – 1850-е гг. и революционного движения в стране в 1866–1905 гг.

Приведем аргументы с использованием как широко известных исторических фактов, так и из ранее не публиковавшихся архивных документов.

Термин «николаевский жандарм» стал широко употребимым не только к «главному архитектору» Третьего отделения А. Х. Бенкендорфу, но и ко всей профессионо-сословной группе «голубых мундиров».

С легкой руки М. К. Лемке «николаевский жандарм» стал синонимом тотального общественного контроля, всезнания и всемогущества [1] . Новейшими исследованиями доказано, что Третье отделение было не так всемогуще. Но современники-то думали иначе! Именно поэтому в действиях правоохранителей Третьего отделения и Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) доминировал уверенно-безальтернативный алгоритм действий – у подозреваемых практически не было шансов, кроме как только спасаться бегством. Очевидно, что к созданию специального органа политического давления и контроля Николая I подтолкнули восстание декабристов, волнения в крестьянской массе и убеждение в эффективности жестких административных воздействий на жизнь страны.

Историография Третьего отделения обширна [2] . Вместе с тем, личный опыт работы автора с архивными материалами этой тайной структуры позволяет высказать глубокую убежденность в том, что на многие вопросы ее деятельности имеет смысл посмотреть под новым историческим ракурсом – тому есть основания.

В качестве одного из таких оснований, иллюстрирующих наиболее угрожаемую общественную силу царскому самодержавию после восстания декабристов – не только и не столько декабристы. Нам хотелось бы привести письмо Ф. В. Булгарина управляющему Третьим отделением М.Я. фон Боку о средствах против распространения революционных идей на крестьянство от 7 августа 1826 г. Да, именно в русском крестьянстве обрусевший поляк, капитан наполеоновских войск и кавалер ордена Почетного легиона Франции Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин видел реальную и серьезную угрозу российскому самодержавию. И видел обоснованно.

«Каким образом можно узнать пагубное влияние злонамеренных людей на крестьян? В обширной, и во многих местах худо населенной России, нельзя иметь столь бдительного полицейского надзора над крестьянами, как во Франции и Германии. В этих странах пасторы, мэры, бургомистры и жандармские бригады (располагающиеся в малых округах) знают нравственность каждого поселянина… Надобно действовать на них нравственно.

Посредством помещиков? – это отчасти невозможно, а отчасти ненадежно. Большая часть дворян находится в службе; богатые вовсе не живут в деревнях. Те же, которые живут в деревнях, помышляют более о своих выгодах, нежели о благе общем…