Карл Роджерс и его последователи: психотерапия на пороге XXI века

Beyond Carl Rogers

Towards a Psychotherapy of the 21st Century

Edited by David Brazier

CONSTABLE LONDON

Под общей редакцией д-ра психол. наук

А. Б. Орлова

Карл Роджерс был основоположником человекоцентрированного подхода. Ученого уже нет в живых, но настоятельная потребность в таком подходе тем

Силы, действующие в современном обществе, низводят людей до неких единиц. Мы живем среди огромного скопления людей, для которых бюрократический способ организации жизни может показаться наиболее рациональным и справедливым. Однако в этой постоянно расширяющейся системе правил и процедур теряется сам человек и подавляются те качества, которые делают человека отличным от машины. Безличное «это» торжествует над «я» и «ты».

Роджерс вышел из этого современного мира, он начал строить свою работу на позитивистском, эмпирическом фундаменте. Обладая способностью говорить на языке современной науки, он сумел заявить о себе в американском академическом мире. Важнейшая миссия, которую он при этом выполнял, заключалась, тем не менее, в безустанном утверждении силы и значимости человечного начала.

Именно в сфере человеческих отношений, считал Роджерс, следует искать способ выхода из разрушительных дилемм, созданных современным обществом. Он верил, что войны и геноцид закончатся тогда, когда людям из разных культурных групп будет дана возможность понять и оценить человечность друг друга. Он верил, что подлинно здоровые отношения между людьми будут установлены тогда, когда возникнет осознание общности, существующей между любыми отдельными индивидами, – от простых граждан до политических лидеров. Он верил, что подлинное образование будет процветать только в том случае, если оно будет сочетаться с такими отличающими человека качествами, как энтузиазм, эмоциональная вовлеченность и личностный интерес.

Краеугольным камнем философии Роджерса является положение о том, что человек – это активный, живой и чувствительный организм, основным стремлениям которого можно доверять. Большинству людей в наше время все еще сложно по-настоящему оценить, насколько революционна эта простая идея. До тех пор пока мы не начнем понимать, как много нашей энергии в современном обществе тратится на создание и поддержание структур, первейшая цель которых – устранить (опасный) человеческий элемент из человеческих отношений, у нас не будет даже проблеска понимания того, насколько радикальным было и остается видение Роджерса.

Когда люди знакомятся с идеями Роджерса, они поначалу нередко думают, что в них нет ничего примечательного. Разве кто-то из нас не считает важным, чтобы люди проявляли сочувствие, эмпатию друг к другу? Что же в этом особенного?

А примечательно то, что Роджерс именно это и имел в виду. И утверждая по своей сути очень простую совокупность идей, правильность которых кажется самоочевидной, он бросал вызов всему тому, на чем зиждется современная жизнь.

Этот парадокс нагляднее всего проявляется при рассмотрении современного положения дел в области консультирования и психотерапии. Идеи Роджерса носили преднамеренно революционный характер. Отрицание им отношений, основанных на власти, грозило существованию многих профессиональных групп. Поэтому становление новой профессии консультанта, созданной в основном благодаря усилиям Роджерса, происходило в постоянной борьбе и вызывало различные затруднения и конфликты. Роджерс был убежден, что психотерапевтическое отношение – это просто особая и интенсивная форма межличностных отношений. Эта точка зрения, однако, отличалась от представлений огромного большинства клиентов и профессионалов, в том числе даже тех, кто стремился быть последователем его философии. Роджерс верил в равенство поставщиков и пользователей гуманитарных услуг, но этот принцип равенства подрывал основы, на которых базировались почти все институты, обеспечивающие такие услуги. Безусловно, Роджерс был полностью убежден в правоте своих принципов. Он прямо и ясно на протяжении всей своей жизни утверждал их снова и снова. И люди, вдохновленные его идеями, не могли оставаться от этого в стороне.

Когда уходит из жизни выдающийся мыслитель, почитатели его учения переживают множество различных чувств. Естественное горе и ощущение потери вскоре преобразуется в те или иные действия. Появляется новое чувство ответственности за начатую работу. Теперь она возложена на нас. Такова сейчас позиция тех, кто увлекся делом Карла Роджерса.

Люди реагируют по-разному. Кто-то, может быть, чувствует, что главное сейчас – это укрепить нашу уверенность в том, что сделанное Роджерсом не утрачено. Эти люди, скорее всего, сделают все, чтобы систематизировать и сохранить его учение, чтобы направление, выработанное Роджерсом, продолжало существовать. Однако в этой консервативной позиции кроется и опасность – возможно возникновение ортодоксии в рамках человекоцентрированного подхода, и такой результат был бы диаметрально противоположен тому, чего хотел сам Роджерс. Это один из главных парадоксов идеи Роджерса – потому что, если мы будем следовать его словам, это будет означать, что мы не следуем его словам, ибо он говорил: вы должны найти свой собственный путь.

Сходная, но несколько иная опасность состоит в том, что радикальный потенциал вдохновляющих идей Роджерса будет сглажен или просто незамечен, а его идеи будут приспособлены к существовавшим ранее нормам. Зигмунд Фрейд, предыдущий проповедник личностной стороны жизни, был бессилен предотвратить захват своего дела защитниками медицинской модели, которая, в сущности, была полной противоположностью тому, что он создал. Его работа была полностью искажена. Будет ли участь Роджерса лучшей? К сожалению, такова судьба всех пророков – лишь после своей смерти их зачисляют в ряды выдающихся людей.

Постигнет ли эта участь учение Роджерса? Однако все же невозможно усомниться в том, что влияние Фрейда было революционным, даже если оно проявлялось не так, как того желал сам ученый. Подобное может произойти и с Роджерсом.

Вопрос состоит в том, как сохранить неизменной суть учения Роджерса, связанную с важностью человеческого измерения, и продолжать идти дальше? Один из путей состоит в продуктивном взаимодействии с другими подходами. Множество теоретиков и практиков активно работают в настоящее время над созданием интегрированных подходов в терапии. В некоторых главах этой книги представлены подобные сближения с другими идеями, будь то идеи из области искусства, теории хаоса или сравнительной антропологии. Кто-то может увидеть в этом сближении разрушение целостной человекоцентрированной концепции, но на него можно посмотреть и как на распространение основных психотерапевтических принципов во все более и более широких областях.

Однако более правильным, чем любое из высказанных выше предположений, является интуитивное ощущение того, что сейчас мы находимся в точке исторических изменений, изменений концептуализации в сфере нашего опыта, и что Роджерс был одним из мыслителей, сыгравших ключевую роль в этом сдвиге. Роджерс был убежден, что тенденция к актуализации индивида – эта только часть более глобальной тенденции к актуализации, действующей в обществе и, более того, – во всей Вселенной. Невозможно разобраться, могут ли отдельные личности произвести изменения в культуре или же выдвижение на авансцену социальной жизни идей того или иного индивида – это лишь функция более широкой общественной необходимости, но очевидно одно: «Что-то происходит», – как сказал бы Роджерс.

У тех, на кого более всего повлияла работа Роджерса, последние несколько лет не прекращается брожение творческой мысли и жажда экспериментирования. Этому творческому проявлению мы в большей степени обязаны именно Роджерсу. Он никогда не ограждал и не ограничивал свое учение. Казалось, ему больше всего нравилось то, что люди возрождались к жизни благодаря своим собственным усилиям. Важно, что результаты работы Роджерса и основополагающие принципы его подхода не были потеряны в той схватке различных направлений, которая началась после его смерти. Однако то, что все эти волнения пока не улеглись, – также в духе Роджерса.