Тайник в старой стене
Шрифт:
Из последних сил бедолага выбрался из ямы и рухнул, истекая кровью, не успев ничего перевернуть или сломать. Пока здоровяк и щуплый доставали что-то из земли и боролись между собой, третий преступник при помощи фомки извлек из доски гвоздь, зажал его в руке и вогнал в сердце щуплого. После этого он бросил все в яму: лопатку, фомку и гвоздь. Вернул доски на место и покинул склад вместе с тем, что они искали изначально, – Зверев развел руками и плюхнулся на диван.
– Занятно, – усмехнулся Костин. – Интересно, что же они там прятали?
– А вот это нам и предстоят выяснить.
Выслушав
– Павел Васильевич прав! Наше расследование только начинается. Личности преступников пока еще не установлены, но есть предположение, что один из них – это Василий Малашин. Я понимаю, что генерал мог и ошибаться…
Зверев не дал подполковнику договорить:
– Есть все основания полагать, что генерал Антипов не ошибся.
– Что такое? – возмутился Корнев. – Поясни!
Зверев тоже встал, на этот раз он был серьезен как никогда:
– Как я уже сказал, сегодня утром я встречался с Тимошкиным, тем самым солдатом, которому наши грабители проломили голову. Так вот, он мне кое-что рассказал.
– Что?
– Практически ничего нового из того, что опровергало бы нашу версию. Однако, пока наш паренек лежал без сознания у дверей склада, он все-таки слышал, как один из преступников назвал другого по имени…
– Мы знаем имя убийцы?
– Тимошкин слышал не имя, а, как я полагаю, кличку того, кто прикончил щуплого и унес с собой то, зачем вся троица явилась на склад.
– И что же это за кличка? – спросил Корнев.
Зверев посмотрел в глаза другу, стараясь предугадать его реакцию:
– Тимошкин сказал, что одного из нападавших называли Антипом.
Часть третья
Волчара
Глава 1
Захар Селиванов, уроженец деревни Дехино Гдовского уезда Санкт-Петербургской губернии, после того как покинул родные места, мать свою особо не вспоминал, а уж отца и подавно. Все старшие дети деревенского кузнеца Демида Селиванова народились от его первой жены Анфисы. После того как та померла от брюшного тифа, Демид взял себе новую жену, от которой и народился Захар.
Два брата, три сестры – за всеми Захар донашивал, за всеми подъедал. Наследства ему бог не сулил, да и сбережений особых у дехинского кузнеца Селиванова не водилось. Тощая женка да шесть голодранцев – вот и все богатство.
А потому решил Захар сам себе дорогу в жизнь пробивать. Собрал как-то по-тихому котомку с провизией, спичками и картинкой, из газеты вырезанной, и направился в Санкт-Петербург. Шел ему в ту пору шестнадцатый год.
Газетную картинку Захар считал своим главным богатством. Ее местный барин обронил, когда пьяный к кузнице с девицами на бричке прикатил. Приказал барин Демиду у повозки ось починить, а когда вылезал, тут газетенку и выронил. Захар в тот день газетку нашел да поднял. Читать в ту пору Захар еще особо не умел, потому клочок газеты для него был не особенно ценен, если бы не одно «но»…
В газете той картинка была, а на картинке корабль, идущий под парами. Да не просто
Когда сосед Селивановых, отставной младший корабельный канонир Прохор Журин, после увольнения со службы в свое родное Дехино вернулся, Захар его как-то подкараулил и спросил напрямую:
– Дядька Прохор, я тоже… ну… как ты… на флоте служить хочу! Подскажи, как моряками становятся?
Накануне Журин полночи просидел у соседа, пили, пока оба не свалились. Поутру бывший канонир шатаясь брел домой, думая только, где бы ему поправить здоровье.
– Отстань, малец! Не до тебя мне сейчас, – отмахнулся от Захара Журин, но тот не собирался отступать так легко, решил обязательно узнать, где и как моряков набирают, и узнать именно сегодня.
– Дядя Прохор! Ну расскажи, у меня вот картинка есть, – Захар сунул мужику свою вырезку из газеты. – Ты на каких кораблях плавал? Я вот на таком хочу.
– Плавает дерьмо в канаве, а моряки ходют, дурья твоя башка! Чего пристал как банный лист? Видишь, не до тебя мне сейчас. Ты хоть и сопляк еще, но все же мужик, потому сам понимать должен. Не видишь, голова у меня трещит, точно в ней канонада вражеская грохочет?
– Дядь, а дядь, значит, не хочешь рассказывать?
– Нет! И даже не проси…
– А если я тебе первача отборного принесу, расскажешь?
Услышав о перваче, Журин тут же стал как вкопанный, вытянулся гусем и расправил сухие плечи.
– А откель у тебя самогон?
– От мамки! Она его от бати за сундуком прячет. Знаешь, какой у моей мамки самогон справный!
– Неси! – махнул рукой Прохор и свернул в придорожные кусты.
Когда спустя примерно полчаса Захар притащил под рубахой полуштоф первача, отставной вояка все еще сидел на пеньке и сжимал руками гудящую голову.
Но, отхлебнув самогона, бывалый канонир тут же ожил и враз разговорился. Много чего услышал тогда Захар: и про бронированные пароходы с тепловой турбиной, и про корабельные орудия палубно-башенного типа; не забыл дядька Прохор рассказать и про девиц, которые в каждом порту морячков поджидают. Услыхал все это Захар и еще больше по морю затосковал. А когда рассказчик уже еле ворочал языком, подвел краткий итог:
– Коль и впрямь у тебя такая блажь в голове завелась, ступай-ка ты, паря, в Кронштадт. Потому как именно там – лучшие корабли да самые заправские матросы!
За украденный самогон Захару тогда крепко влетело. Мать орала до дури, а отец отвел парня за сарай и так отодрал плеткой, что Захар потом неделю спал на животе.
Но Захар ни капельки не жалел о сделанном. Когда раны на спине немного зажили, он собрал свои нехитрые пожитки и, ни с кем не попрощавшись, ушел из отчего дома навсегда: сначала в Питер, а потом и до Кронштадта добрался. Отыскал там военную канцелярию и стал проситься на морскую службу. Парень он был рослый и крепкий, да настырный и скоро добился своего. Зачислили его на корабль. Так сбылась мечта простого деревенского паренька.