Тайное Пламя. Духовные взгляды Толкина

Мне несказанно приятно посвятить это новое издание моей книги бессчетным русским поклонникам эпопеи «Властелин Колец». Переводчик работал с самым последним вариантом текста и задавал мне так много вдумчивых вопросов, что я уверен, лучшего варианта книги в продаже просто не сыщешь! Книга посвящена духовности Толкина: под духовностью я подразумеваю его религиозное восприятие и опыт, его убеждения в том, что касается жизни, смерти и высшей истины. Толкин, как станет видно из дальнейшего, был ревностным христианином — римским католиком. Но написанное им произведение нравится как читателям–христианам, так и язычникам, равно как и тем, кто никакую веру не исповедует, а просто любит хорошую приключенческую фэнтези. В результате аудитория Толкина оказалась необыкновенно широка. А ведь всякий раз, когда множеству читателей полюбился один и тот же автор, их тянет собраться вместе в кругу единомышленников и обсудить столь вдохновляющие их книги. Благодаря «Властелину Колец» то

и дело возникают общества и клубы, созываются научные конференции и выходят в свет журналы, посвященные творчеству Толкина. Критические работы вроде этой пишутся для того, чтобы помочь другим лучше понять автора и истоки его произведений.

Но что такое заключено в трудах Толкина, отчего его книги становятся объектами едва ли не культового почитания? Когда Вигго Мортенсена, актера, сыгравшего Арагорна в трилогии Питера Джексона, спросили, отчего эпопея «Властелин Колец» столь популярна, он прозорливо ответил: «Потому что история эта — правдива». Иными словами, это не просто фэнтези: она содержит в себе некую правду, для людей жизненно–важную. Вот почему я и написал свою книгу — я пытался выявить, хотя бы отчасти, ту «правду», что заключена в произведении Толкина. Речь идет не об исторической правде, при том что автор описал историю Средиземья необыкновенно убедительно. И даже не о философской истине, и не об истинном происхождении и истинных значениях слов нашего языка (а именно этим Толкин профессионально занимался в Оксфорде). Нет, в романе заключена истина куда более глубокая и тонкая. Истина о людском поведении, о нравственной жизни и ее добродетелях — храбрости, цельности и честности и о постоянных битвах в ее защиту. А на еще более глубоком уровне — о подлинной сущности и ценности красоты.

Красота существует во многих видах, и все они описаны у Толкина: это и безыскусная красота домашнего очага и славного угощения, и могучая природная красота дерева и леса, и пугающее величие гор, и прелесть журчащего ручейка, и грозное зрелище непрерывно меняющегося моря, и мерцание звезд в далекой вышине. Все они важны в глазах автора, равно как и в наших, но особое место Толкин отводит высокому и далекому — пронзительной красоте звезд и плачу чаек над морем, соотнося их с эльфами и с эльфийским наследием в человеческой природе. Они напоминают автору о тайне, лежащей за пределами красот этого мира, и пробуждают в человеческом сердце тоску, что в Средиземье утоления не обретет. Мы знаем, что вся земная красота обречена на гибель, так что в счастье нашем (хотя мы о том порой и забываем, более того — должны забывать то и дело, как хоббиты — в бане или с кружкой пива в компании друзей) ощущается привкус печали, острая тоска, и тоска эта дорога нам, отречься от нее невозможно. Мы чувствуем: глубоко в нас и в заоблачной вышине есть нечто еще не познанное — некий образ, некое слово, нечто неуловимое. Это «нечто» — то, что Толкин стремился выразить и что его друг К. С. Льюис назвал Радостью, — разлито в книге «Властелин Колец» как особая атмосфера, как леденящая свежесть горного ручья, вот почему столь многие из нас любят перечитывать книгу снова и снова. Это все равно что глоток свежего воздуха.

Но «истинность» книги «Властелин Колец» проявляется не только в этом, и не только так освещает она отдельные стороны реального мира. Толкин утверждал, что терпеть не может аллегорию, и всегда отрицал, что Войну Кольца следует интерпретировать как описание либо Второй мировой войны, либо Первой. И тем не менее Толкин соглашался с тем, что его история может быть «приложима» и к ним, и ко многим другим войнам и ситуациям. В своей книге я рассматриваю Кольцо как символ греха, гордыни, машины и власти. Толкин и его сын Кристофер, оба, сражались в войне против диктатора, психология которого отчасти схожа с Сарумановой, а последние мгновения наводят на мысль о смерти Денетора. Из книги Толкина можно извлечь немало уроков касательно внутренней искаженности тех, кто пытается подчинить себе чужую волю, пусть даже поначалу во имя целей, что представляются им вполне благородными. После прочтения эпопеи определенные виды зла во внешнем мире распознаются куда проще. А ежели вспомнить фашистские концлагеря, советский ГУЛАГ и окопы на Сомме, то приходишь к мысли, что, изображая зло, Толкин не слишком–то и преувеличивал.

Но в эпопее Толкина представлено и нравственное добро — оно–то и одерживает верх. Ибо при том, что история человечества — это не что иное, как «продолжительное поражение» и в каждом якобы золотом веке содержатся семена его собственной гибели, история также — это продолжительная победа для тех, кто готов следовать свету, куда бы свет ни вел. Ибо, даже если ведет он во тьму, день наступит вновь. Герои Толкина, будь то в час победы или поражения, говорят нам о надежде (эстель) — надежде, уничтожить которую зло бессильно, ибо зажжена она от Тайного Пламени.

Стрэтфорд Колдекот

10 апреля, 2007

Отдельной благодарности заслуживает моя семья, включая Леони, мою эльфийскую жену, и наших дочерей Терезу, Софи и Роуз—Мари. Я также глубоко признателен Кэрол и Филу Залески, Роберту Марри SJ [1] , Бену Кобусу и Дэвиду Кристоферу Шиндлеру за ценные комментарии к разделам книги. Отец Иан Бойд, CSB [2] , опубликовал несколько

моих статей о Толкине в журнале The Chesterton Review и великодушно разрешил мне частично использовать здесь этот материал. Одна из пресловутых статей представляет собою текст доклада, прочитанного мною в Бате под эгидой католического капеллана по высшему образованию отца Уильяма Маклохлина OSM [3] ; она же, под названием «Хоббитский героизм», вошла в сборник «Незримое присутствие: католическая образность Дж. Р. Р. Толкина» (Hidden Presence: The Catholic Imagination of J. R. R. Tolkien, Chesterton Press, 2003). Для данной книги я радикально переработал как ее, так и содержание прочих статей, опубликованных в журнале Touchstone и в «Сент—Остин ревью». Я благодарю издательство HarperCollins Publishers за разрешение цитировать охраняемые авторским правом отрывки из книг, перечисленных в библиографии, а также и Tolkien Estate, ввиду которого мне волей–неволей пришлось свести цитаты к минимуму. И наконец, мне бы хотелось сказать спасибо Хелен Портер и прочим работникам DLT за внимание и терпение и моему издателю Брендану Уолшу за его поддержку, когда первоначальный срок сдачи книги настал — и истек.

Роман «Властелин Колец» (вместе с его «предысторией», «Хоббитом») считается самой читаемой книгой XX века после Библии. Эпическая фэнтези о походе во имя уничтожения пагубного Кольца Власти находит отклик у людей самых разных возрастов и вероисповеданий, от христиан до неоязычников. Ее автор, скромный оксфордский преподаватель, был глубоко верующим католиком, однако читатели в большинстве своем об этом даже не подозревают. Между тем без понимания религиозных воззрений Дж. Р. Р. Толкина и их влияния на прославившую автора книгу невозможно оценить по достоинству это великое произведение.

После Второй мировой войны — или, во всяком случае, с 1960–х — среди наших интеллектуалов стало модным выставлять напоказ (отчасти и преувеличивая) «простые человеческие слабости» великих мира сего — аристократов, политиков, художников, путешественников, ученых. И все же тоска по истинному героизму жива по сей день. «Властелин Колец» — героическая сага грандиозного размаха, подсказанная древней традицией рыцарских романов и легенд. Вот как пишет о ней К. С. Льюис:

Книга эта — гром среди ясного неба, она ни на что не похожа и совершенно неожиданна в наш век. Примерно такое впечатление произвели в свое время «Песни Невинности». Сказав, что в пору патологической неромантичности возродился героический эпос — блистательный, велеречивый, дерзкий, — мы не скажем ничего… Книга возвещает не возвращение, но наступление или переворот, она захватывает новые земли. Ничего подобного мир не видел [4] .

«Властелин Колец» — это шаг вперед хотя бы потому, что в нем есть не только героика и не просто романтика. Да, книга насквозь пропитана ностальгией, но она вполне современна. Том Шиппи сравнивает ее с романами Голдинга, Оруэлла и Т. X. Уайта; все они прибегали к фэнтези для борьбы с теми видами зла, которые проявились в великих войнах XX века. Сочинения их были «современны», поскольку в полной мере вобрали этот опыт. Во Франции, в России, в немецких концлагерях, в бомбежках Дрездена, в ядерных пожарах Хиросимы и Нагасаки погибли миллионы людей. К смерти Толкина в 1973 году миазмы нравственного распада отравили души англичан: разочарования и компромиссы мало–помалу делали свое черное дело.

Эта книга славит — и оплакивает — мир и обычай, которые, по–видимому, исчезают в большой войне или в череде войн. Люди сражались ради благой цели и против врага, которому ни в коем случае нельзя позволить победить; однако истинная опасность — не в том, что свободный мир может потерпеть поражение, а в том, что нас исказит, испортит, ожесточит сам конфликт и особенно — средства, использованные во имя победы. Толкин всегда отрицал, что Мордор — аллегория нацистской Германии или советской России, но отлично понимал, что он соотносится с концлагерями и гулагами, с фашизмом и коммунизмом, равно как и с другими, более тонкими и неуловимыми проявлениями того же самого духа.