Тайное учение даосских воинов
Шрифт:
– Да, вы звезд с неба не хватаете, – язвительно сказал Ли. – Мог бы поменьше трепаться о розах и саженцах.
У меня от удивления перехватило дыхание. Учитель находился на таком расстоянии от нас, что никак не мог слышать, о чем мы говорили.
– Ли, откуда ты знаешь... – начал было я и вспомнил, что он умеет читать по губам.
– Теперь ты должен узнать все об этой женщине, – велел Ли, указывая на женщину средних лет, присматривающуюся к товарам. – Выясни ее имя, где она живет, чем занимается, какие у нее родственники и так далее.
Женщина медленно шла между рядами. Я направился за ней, лихорадочно придумывая, как завязать разговор. Она остановилась, прицениваясь к огурцам, и, услышав цену, начала яростно критиковать их качество и внешний вид. Я вмешался в разговор и в той же тональности заявил, что проклятые спекулянты обирают бедных горожан, пользуясь тем, что в магазине ничего хорошего не купишь.
– Люди потеряли последнюю совесть, – подытожил я и предложил женщине помочь донести до дома тяжелые сумки с овощами.
Подозрительность боролась в ней с застенчивостью. Я с максимальной доброжелательностью объяснил, что не могу смотреть, как пожилая женщина так надрывается, тем более что живет она недалеко и мне тоже нужно идти в том направлении. О том, где женщина живет, я узнал из ее разговора с продавцом. Она сказала, что, если бы продавец скинул цену, она бы быстренько сбегала домой на такую-то улицу и, вернувшись с пустыми сумками, купила бы у него ящик огурцов для засолки, а так она не купит ничего.
Некоторое время женщина колебалась, но в итоге решила, что я не убегу с ее сумками, и мы пошли к ее дому. По дороге я посетовал на резкое падение нравов современной молодежи, чем вызвал поток откровений, которого хватило бы на полновесное досье. Женщина выложила мне все подробности биографии своей дочери, которая учится в техникуме, и ее мужа-алкоголика, рассказала о каких-то квартирных проблемах и о склоках с родней дочкиного мужа. Я узнал имя женщины, узнал, что она работает в прачечной психбольницы, и, доведя ее до дверей квартиры, выяснил, где она живет.
– Это было слишком простое задание, – недовольно заметил Ли. – Придется подобрать вам экземпляр похуже.
Он осмотрелся, выбрал новую женщину и велел мне вместе со Славиком выяснить у нее все то же самое, что и у предыдущей, а заодно узнать, что она собирается делать завтра.
Я оставил Славика в качестве резерва на случай, если у меня ничего не получится, и направился к женщине, прикидывая, как получше завязать разговор. Ли явно не пытался облегчить нашу задачу, и одного взгляда на выбранную им фурию было достаточно, чтобы понять, что она вообще не жаждет общаться с кем бы то ни было. Женщина была агрессивной, высокомерной и говорливой. Она подходила к прилавкам, брезгливо двумя пальчиками брала товар и при этом корчила такую мину, что продавец чувствовал себя преступником уже оттого, что вообще явился на рынок.
Выждав момент, когда женщина начала отчаянно торговаться, пытаясь сбить цену за ведро мелких абрикосов, я подошел к ней и сказал:
– Зачем вам покупать ведро за 15 рублей, я видел, как тут недалеко такие же абрикосы продают по 3 рубля за ведро.
Фурия уставилась на меня с надеждой и недоверием.
– Не может быть, чтобы ведро продавали по 3 рубля, – сказала она.
– Подождите минутку, я сбегаю и посмотрю, не ушел ли еще тот парень, – сказал я и помчался к Славику. Сунув ему 25 рублей, полученных от торговца цветами, я велел ему срочно купить ведро абрикосов и стать на углу третьего и четвертого рядов, поджидая покупательницу.
Женщина ждала меня. Она выглядела настороженной, но жадность не позволяла ей уйти, не выяснив все до конца. Поговорив немного об урожае абрикосов в этом году и о разных способах варить абрикосовое варенье, чтобы дать Славику время купить ведро и стать с ним на углу, я подвел к нему покупательницу. Убедившись, что абрикосы действительно стоят баснословно дешево, женщина заахала и заохала. Выяснилось, что в сумку женщины все фрукты не поместятся, и она стала умолять продать ей заодно и ведро. Славик категорически отказался продавать ведро и сказал, что она может прийти за абрикосами завтра.
– Завтра я не могу, – с отчаянием сказала она, – я уезжаю в деревню к родственникам.
– Далеко? – спросил Славик.
– В Нижнюю Кутузовку.
Так мы узнали о ее планах на завтра. В конце концов Славик еще за трешку согласился отнести абрикосы к ней домой, выяснив по дороге ее адрес и многие подробности ее биографии.
На другой день Учитель снова привел нас на рынок. Комментируя наши предыдущие упражнения, он сказал, что Славик слишком смущается и не чувствует себя комфортно, разговаривая с людьми. В качестве лекарства от стеснительности Ли велел Славику пройтись по рядам и, прикидываясь то погорельцем, то человеком, которому надо срочно опохмелиться, настрелять у торгующих рублей и трешек.
Славик, вне себя от смущения, отправился побираться, а мы наблюдали издалека, как продавцы, кто с жалостью, кто с раздражением, а кто со снисходительной миной, давали ему деньги. Обойдя все ряды, ошарашенный Славик продемонстрировал нам полиэтиленовый пакет с деньгами и сказал, что под конец ему это даже понравилось, и пора менять профессию милиционера на долю погорельца.
– Я представить себе не мог, что получу столько денег, – удивлялся Славик. – Я бы никогда в жизни не дал денег молодому здоровому парню, который вполне может сам их заработать.
– Ты ошибаешься, – сказал Ли. – Беря деньги у людей, некоторым из них ты делаешь большое одолжение, поскольку, подавая милостыню, они самоутверждаются и чувствуют себя более значительными и добрыми, чем они есть на самом деле. Для обычного человека чувство собственной значимости – одна из важнейших составляющих его жизни. А теперь придумай новую легенду, снова пройдись по рядам и верни деньги тем, кто тебе их давал.
Славик задумался.
– Что же я могу им сказать? Что уже опохмелился или купил новый дом?