Тайнопись видений
Шрифт:
– О Боги-Близнецы, я придушу этого мальчишку! – воскликнул он, хватаясь за подвязку на широком рукаве. – Вот этим шелковым шнурком придушу!
– Помилуйте, Каёси-танада!
Осита с подносом в руках, скрючившийся в три погибели и подпиравший спиной дверь, пытался осторожно пролезть в комнату, но от гневного голоса провидца дернулся, пробкой выскочил из проема и растянулся на полу. Позади упала, придавив мальчика, дверь, впереди грохнулся поднос. Чайник завалился набок, выплескивая кипяток на дорогой судмирский ковер. Круглый зефир, печенье, рисовые пирожные и конфеты в сахарной пудре покатились под ноги Кайоши, окончательно лишая его главной радости дня.
– Да что это за наказание! – возопил провидец, забыв обо всяком терпении. – Как ты посмел испортить мои сладости?!
– Помилуйте, Каёси-танада! – ревел Осита с такой силой, что казалось, расписные перегородки надуются и лопнут вместе с нервами провидца. – Я сейчас все-все подберу, тут еще можно их кушать! Вот, смотрите, все съедобно!
Мальчик запихнул в рот зефирину и воззрился на Кайоши с таким видом, будто провидца это должно было непременно успокоить. У сына Драконов задергался глаз.
– Просто убери все и проваливай, болван! Я не ем то, что плохо сервировано, неровно лежит или не выглядит симметричным и одинаковым! Запомни это, Осита! Хотя бы одной из своих двух извилин, раз уж первая помешалась на чесночных конфетах!
Наконец прогнав никчемного слугу, Кайоши занялся расшифровками. Вскоре принесли полдник, но, когда провидец добрался до него, оказалось, что причудливо уложенный рис подсох, а заветренные ломтики лосося по вкусу напоминают каучуковую жвачку. Юноша морщился, пока жевал их, и скучал по дням, когда работал только над судьбой Ли-Холя и не был обременен таким ворохом проблем.
После еды провидец достал гобан из семисотлетней кайи и две старинные чаши из тутового дерева. В одной лежали золотые, а в другой – аметистовые камни. Они мерцали и переливались от марева подвешенных к потолку фонарей-фиалок. Более дорогой набор «дыхания камней» или «го», как говорили на востоке, мог позволить себе только император. Это был подарок Кайоши за раскрытие важной политической интриги. Теперь пришло время разгадывать с его помощью кое-что посложнее.
Провидец достал из мешочка, спрятанного под одеждой, шелковую ленту, развернул ее и начал формировать рисунок.
– Восемь веток видений и я. – Он говорил очень медленно, чтобы в случае ошибки подсознание успело ее определить. – И столько же звездных точек. Я поставлю фишки в центр каждого из девяти квадратов и заполню их все.
Кайоши взял фиолетовый аметист и подвинул его в середину гобана.
– Это я. В точке внутреннего квадрата – первого дворца. Я тот, кто соединен с каждым. Линии дыхания тянутся от меня к ним с помощью видений. Все остальные на четвертом уровне между «жизнью» и «небом». Теперь я должен выбрать для них камни.
Юноша замолчал, прислушиваясь к интуиции, и, не получив опровержения, поставил золотую фишку в звездную точку справа от центра.
– С этой девочки все началось. Из-за нее появилась Акула и произошел сдвиг во времени. Потом была мельница и семья. – Кайоши взял еще один камень и поставил в правый верхний квадрат доски. – Я обозначу их золотом, но буду иметь в виду, что тогда с ними был прималь. А самого прималя я отмечу, как себя.
Провидец положил аметист в центральную часть первого ряда. Он оказался на одной линии с его фишкой.
– Молодого шамана тоже нужно поместить на одно дыхание со мной.
Фиолетовый камень занял место в середине нижнего ряда, и три аметиста образовали вертикаль, разделив доску на две части.
– Прималья из Руссивы пойдет вот сюда, слева от меня, посередине. Она пересекается со мной напрямую. Сестра пустынного человека… пусть будет здесь, слева от него. Теперь она, прималь и его семья на одном пути дыхания. Девочка, вызвавшая Акулу, связана с… – Кайоши вздохнул: он почти ничего не знал про эту ветку, но человек из нее не прималь, поэтому ему достался золотой камень.
Провидец установил его в правый квадрат третьего ряда, на одно дыхание с девочкой. Пустым осталась только левая нижняя звезда. Туда Кайоши тоже положил золотую фишку, обозначив ею наемника, чей учитель раздобыл яд, которым убили Такалама.
Все девять точек были заняты, и провидец начал соединять их цепочками камней. Первым делом он связал всех прималей. Потом заполнил пути дыхания между человеком в пустыне, его семьей и сестрой. Семью он пересек с Акульей девочкой, от нее провел линию вниз, к незнакомцу. От незнакомца, через шамана, протянул связь к наемнику, ибо в видениях прошлого эти двое находились рядом. Кайоши поставил последнюю фишку и затрясся от волнения. Как и предупреждал сегодняшний сон – он получил подсказку.
Этот иероглиф появился около тысячи лет назад и считался ровесником пришествия Богов-Близнецов. Говорили, что раньше слово состояло из двух других символов и не относилось к простым, базовым, но с наступлением эпохи Близнецов знак «E» в идеограмме «EJ» – «солнце» – повернули в противоположную сторону, чтобы он смотрел не внутрь квадрата, а наружу. Так получился символ «J» – «затмение», ставший одним из основных в системе знакописи Чаина.
– Как я и думал, – прошептал Кайоши. – Нас всех связывает Черный Дракон.
Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар,
13-й трид 1019 г. от р. ч. с.
Ох и сырятина кругом. Не лес, а болото. Да еще дураки эти воют хуже волков, мокроту разводят слезами своими. Так и заплесневеют совсем.
Генхард шумно шмыгнул носом, в который раз оглядывая мрачное сборище. Давно пора было что-нибудь сообразить. Холодина-то не на шутку разыгралась. Рукава скоро от соплей остекленеют, и едой не согреться. Последние сухари наружу повыскакивали, одни воспоминания от них остались. Желудей, конечно, погрызли, да горькие они, заразы, аж язык вяжет, и много сырыми есть нельзя: сам себя потравишь. Надо в кипятке вымочить, чтобы мягкими стали и сладкими, а откуда кипяток взять, когда и костер запалить боязно?