Тайны Англии
Шрифт:
Этот человек был как будто соткан из противоречий. Необузданный характер и природная спесь рода Перси, толкавшие его к самым диким поступкам, странно уживались с хладнокровным расчетом и обдуманностью действий опытного солдата. Рьяный католик, лишь в 40 лет открыто перешедший в католицизм, истово верующий, не остановившийся, однако, перед смертным грехом двоеженства; человек, которого одни считали орудием иезуитов, а другие — правительственным провокатором; возможно, конспиратор, перемежавший посещения тайных собраний заговорщиков с еще более таинственными ночными визитами к Роберту Сесилу. В числе многих загадок заговора большой загадкой оставался и один из его главных организаторов Томас Перси.
И, наконец, Гай Фокс — наиболее известный из всех заговорщиков, но по сути дела игравший лишь роль исполнителя планов, задуманных другими. Родом из Йоркшира, Гай Фокс уже в молодости служил в полку Уильяма Стенли, состоявшем из католиков — эмигрантов
Нам, однако, пора вернуться назад и узнать, как возник и какие цели преследовал этот заговор, столь знаменитый в истории Англии и в истории тайной войны. Однако здесь сразу возникают непреодолимые затруднения. Главные тайны были унесены заговорщиками в могилу. Часть того, что будто бы стало известным, вызывает подозрение — и не случайно. Слишком могущественны были люди, заинтересованные в том, чтобы вся правда о заговоре никогда не выплыла наружу. Через их цензуру прошло почти все, что мы знаем о заговоре, и лишь по каплям отцеживая истину среди заведомо ложных или незаметно, но коренным образом искаженных известий, отыскивая недостающие звенья в местах, которые были недоступны или неизвестны этим лицам, можно воссоздать хотя бы частично подлинную картину событий.
Многое говорит за то, что идея заговора возникла в голове Роберта Кетсби. Была ли она ему подсказана кем-нибудь? Быть может, это был Томас Морган, бывший агент Марии Стюарт в Париже, с тех пор непременный участник многочисленных крупных и малых шпионских предприятий иезуитов — от неоднократных попыток убийства Елизаветы до соблазнения к дезертирству офицеров английского экспедиционного корпуса во Фландрии, от слежки за лагерными проститутками, которых подозревали в передаче тайных сведений голландским бунтовщикам, до наблюдения за действиями самого наместника испанского короля и главнокомандующего испанскими войсками принца Александра Фар-незе, который не избежал болезненной подозрительности Мадридского двора. Существует версия, что Морган изобрел план заговора, который он сообщил уже известному нам Оуэну, а тот в свою очередь познакомил с этим планом Роберта Кетсби. Возможно, что это было именно так, но снова следует сказать, что слишком влиятельные люди были заинтересованы в этой версии заговора, и уже по одному этому она вызывает некоторые сомнения. К тому же вряд ли нужен был Томас Морган с его международным шпионским опытом, дабы изобрести этот план, и ловкость Оуэна, чтобы убедить Кетсби взять на себя его осуществление. Для этого достаточно было вспомнить одно событие, происшедшее, правда, до рождения Роберта Кетсби и почти всех участников заговора, но превосходно известное всем его современникам.
Лет за сорок до этого, в ночь с воскресенья на понедельник 10 февраля 1567 года страшный взрыв потряс все здания шотландской столицы Эдинбурга. Взлетел на воздух небольшой дом Керк о'Филд, в котором Мария Стюарт поместила своего второго мужа Генри Дарнлея. А через несколько часов из-под руин, в которые был превращен Керк о'Филд, слуги Босвела, изображающие расследование убийства, извлекают труп Дарнлея — отца Якова I, будущего короля Англии и Шотландии!
Конечно, этот пример не мог не стоять перед глазами будущих заговорщиков, для которых драматическая история Марии Стюарт была одним из самых памятных событий недавнего и незабываемого прошлого. При этом важно добавить — в дальнейшем читатель поймет, почему это важно, — события 10 февраля 1567 года должны были, конечно, стоять и перед глазами власть имущих, и прежде всего Роберта Сесила, отлично и в деталях знакомого со всей историей Марии Стюарт и по государственным бумагам, и по семейным архивам, и по своим собственным воспоминаниям.
Впрочем, случай в Шотландии был не единственным. Предпринимались попытки взорвать помещение, где заседали Фарнезе и его советники в Антверпене, и государственные здания в Гааге. Была сделана подобная же попытка Майклом Муди еще в царствование Елизаветы. Словом, примеров было вполне достаточно, чтобы обойтись без советов Моргана и Оуэна, когда у Кетсби и его друзей возникла мысль избавиться от Якова I, нарушившего свои обещания католикам.
Теперь для католиков возникла возможность сыграть на задетом патриотическом чувстве, на непопулярности нового короля-шотландца и привезенной им с собой толпы любимцев. Ведь шотландцы по-прежнему считались исконными врагами Англии, пожалуй, не менее ненавистными, чем испанцы или французы. Если бы удалось оглушить страну известием о гибели Якова I, его старшего сына и наследника престола Генриха и главных советников, то разве нельзя было бы захватить, пользуясь неожиданностью, кого-либо из младших детей короля — принца Карла или принцессу Елизавету — и от их имени создать под видом регентства католическое правительство, представив его патриотическим английским правительством, которое покончит с шотландским засильем? А заранее собранное ополчение католического джентри и эмигрантский полк Стенли, который будет спешно переброшен в Лондон, дали бы в руки этого правительства солидную военную опору.
Так, или примерно так, могли рассуждать заговорщики, по крайней мере, если можно верить дошедшим до нас документам. А мы еще увидим, можно ли им верить. Эти планы кажутся довольно фантастическими, но заговорщики были люди деловые, и, возможно, что они лучше оценивали господствовавшие настроения и обстановку, чем их критики из числа ученых, живущих через три с лишним столетия после событий.
Пора, однако, рассказать, как возник и как развивался сам заговор. В ноябре 1603 года в одном из лондонских домов Кетсби, неподалеку от набережной Темзы, по инициативе хозяина собрались Томас Винтер и Джон Райт, брат жены уже знакомого нам Томаса Перси. Кетсби без особых предисловий изложил им свой план «единым ударом без всякой иноземной помощи вновь внедрить католическую религию» и с этой целью подорвать порохом здание парламента. «В этом месте, — заявил Кетсби, — они причинили нам все зло, и, быть может, Господь обрек это место служить для них карой». На сомнения, высказанные друзьями, он лишь заметил: «Характер болезни требует столь сильнодействующего лекарства».
Однако, чтобы побороть колебания друзей, Кетсби предложил в последний раз проверить, возможно ли рассчитывать на испанскую помощь. Винтер поехал во Фландрию, где коннетабль Кастилии готовился отбыть в Лондон для заключения мирного договора между Англией и Испанией. Понятно, что от Винтера отделались пустыми, ничего не значащими обещаниями похлопотать за английских католиков перед королем Яковом. Вероятно, во Фландрии Винтер встретился с Оуэном и иезуитами, которым изложил планы заговорщиков, — вероятно, говорим, поскольку мы не имеем иных доказательств этому, кроме как приведенных в документах, которые, возможно, не заслуживают доверия. В апреле 1604 года Винтер вернулся из своей поездки в сопровождении верного человека — Гая Фокса, которого ему порекомендовал полковник Стенли. Фокс, конечно, называл себя в Англии вымышленными именем и фамилией — Джоном Джонсоном. Через две недели в заговор был вовлечен Перси, приехавший в Лондон. А еще через несколько дней все пятеро заговорщиков, собравшись в самом центре столицы, на Стренде, поклялись свято хранить тайну, не выдавать товарищей и не отступаться от своих планов, после чего в соседней комнате прослушали мессу, которую отслужил иезуит, отец Джерард, приехавший для этого из Уайт-Уэбса, и приняли причастие.
Знал ли Джерард, о чем совещались его духовные чада за несколько минут до того, как они пришли слушать мессу? Ответить на этот вопрос, как мы увидим, нелегко, поэтому подождем делать выводы прежде, чем познакомимся со всеми важными фактами.
После мессы Кетсби изложил подробно свой план. Еще раньше он навел справки о домах, примыкающих к палате лордов, в которой по традиции присутствовал король при открытии парламентской сессии. Для понимания дальнейшего надо упомянуть, что здания были там расположены в виде буквы «Н». Горизонтальная линия — это палата лордов, верхняя половина левой вертикали — так называемые покои принца, а нижняя половина этой линии — дома парламентских клерков и другого обслуживающего персонала. Верхнюю половину правой вертикали составляла Живописная палата, в которой происходили совещания уполномоченных палаты лордов и палаты общин. О домах, образующих нижнюю половину правой вертикали, не стоит упоминать, так как они не играют существенной роли в нашем рассказе. Внизу от парламентских зданий, примерно в полусотне метров, протекала Темза. Под палату лордов можно было проникнуть либо из покоев принца, либо из домов парламентских служащих. Покои принца, естественно, отпадали, оставались дома служащих.
Здание палаты лордов было двухэтажным. Сама палата занимала верхний этаж. А первый этаж был без особых церемоний сдан под угольный склад купцу Брайту. Следовательно, порох заговорщики должны были подвести не непосредственно под палату лордов, а под этот склад угля. Однако прежде всего надо было найти возможность снять один из принадлежавших казне домов, которые примыкали к зданию палаты и которые, как уже отмечалось, занимали парламентские служащие. Наиболее удобно из них был расположен Винегр-хауз, который арендовал некто Джон Винниард, входивший в личную охрану короля. Конечно, Кетсби, недавно прошенному мятежнику, нельзя было, не возбуждая подозрений, пытаться побудить Винниарда к уступке аренды дома, находящегося в непосредственной близости от парламентских зданий. Правда, слуга Томаса Бетс, посланный им узнать подробности, сообщил, что дом сдавался Винниардом внаем некоему Генри Ферерсу, владения которого в графстве Уорик соседствовали с поместьями Кетсби. Ферерс был католиком. И тем не менее рисковать было нельзя, так как Ферерс явно сочувствовал старокатоликам — противникам иезуитов.