Тайны английской секретной службы
Шрифт:
Таков был подлинный Дронкерс. Но в немецких шпионских школах делали из человека новую личность. Обучающийся узнавал там о своих «родителях» и воспитании, перевоплощаясь, он становился совсем другим человеком. В процессе обучения его часто будили в середине ночи и, не дав очнуться от сна, быстро задавали вопросы: «Где вы родились? Как зовут вашу тетушку?» и т. д. Он не считался выдержавшим испытание до тех пор, пока не давал правильные ответы на подобные вопросы даже в полусонном состоянии.
По мнению Риттера, немецких агентов разоблачали главным образом потому, что на перекрестных допросах они ошибались и путались в незначительных деталях. Поэтому при подготовке Дронкерса нацисты решили как можно точнее придерживаться фактов. Дронкерс сохранял свое настоящее место рождения, своих настоящих родителей и даже свою работу в торговом флоте.
Скрыть предстояло только истинную цель его «побега» в Англию. Дронкерс оказался способным и прилежным учеником. К
Рано утром 18 мая 1942 года наблюдатель на английском тральщике, патрулировавшем в Ла-Манше на расстоянии тридцати миль от берега, заметил небольшую яхту под голландским флагом. Яхта не вызвала особого подозрения, так как в те времена корабли королевского флота почти ежедневно подбирали людей, бежавших с континента. Несмотря на немецкие подводные лодки и самолеты, множество людей стремилось попасть в Англию, чтобы обрести свободу. Изменив курс, корабль подошел к яхте, которая с трудом сопротивлялась разбушевавшемуся морю. На палубе находился только один человек. Он возбужденно размахивал маленьким флажком. С корабля спустили шлюпку, и человек вскоре оказался на борту. Командир корабля увидел перед собой высокого, широкоплечего, видимо, очень сильного мужчину в одежде голландского рыбака. Едва вступив на палубу, этот человек принялся отплясывать какой-то дикий танец и одну за другой распевать английские песни от «Типперери» до «Торговца Джонни». Командир траулера был поражен, но, как многие англичане, считая всех иностранцев эксцентричными людьми, наблюдал за ним с добродушной улыбкой. Успокоившись, незнакомец наконец сказал командиру, что его зовут Иоганном Маринусом Дронкерсом, что он бывший помощник капитана голландского торгового флота, а потом служащий почтамта в Утрехте, пока его не арестовало гестапо. По его словам, он вышел из небольшого порта Хеллефейт-Слейс 16 мая, достав лодку у одного голландского патриота. Сорок восемь часов швыряло его яхту разбушевавшееся море, прежде чем он встретился с английским тральщиком. Он сказал, что участвовал в движении Сопротивления и теперь надеется получить работу у голландского правительства в Лондоне. Оторвав подкладку от своей зюйдвестки, он вытащил какие-то бумаги и показал письмо от утрехтского штаба движения Сопротивления, подтверждавшее, что он участвовал в подпольной борьбе против нацистов, был арестован гестаповцами и сумел бежать. Письмо рекомендовало его английским и голландским властям. Подпольщики утверждали, что жизнь Дронкерса будет в опасности, если его снова схватят немцы.
Дронкерса высадили на берег в Гарвиче, где с ним побеседовали сотрудники разведки. Они не нашли никаких оснований для подозрения. Но все равно каждый раз, когда в Англию попадал эмигрант, контрразведка расследовала его дело до мельчайших подробностей. Из тысячи эмигрантов 999 были настоящими эмигрантами, но приходилось вести сложное и безжалостное испытание, чтобы обнаружить одного подозрительного из этой тысячи. Дронкерса под стражей отправили в Лондон; здесь чиновники голландской контрразведки тщательно допросили его. Они были удовлетворены ответами Дронкерса, а его документы сочли подлинными. Подпись руководителя голландского движения Сопротивления в Утрехте была проверена и признана настоящей — так мастерски она была подделана.
Нельзя было забывать, что Дронкерс один из десятков и даже сотен, совершивших такое путешествие через Ла-Манш. С первого взгляда не было оснований подозревать его больше других — напротив, ведь он имел прекрасные рекомендации! Ему сказали, что «у него все в порядке» и что голландские власти предоставляют ему убежище.
Через несколько дней Дронкерс стоял перед микрофоном «Радио Оранье», передатчик которого, принадлежавший голландскому правительству, был установлен в Би-би-си. Видимо, он поздравлял себя с неслыханной удачей, если только не считал все это результатом своей необыкновенной ловкости. В руках он держал текст, в который были вставлены внешне вполне невинные шифрованные слова, составлявшие приветствие фашистским друзьям Дронкерса в Голландии. Немецкие наблюдатели, круглые сутки записывавшие каждое слово каждой радиопередачи, должны были расшифровать текст. Дронкерс полагал, что через несколько часов его приветствие будет в руках Риттера, который помчится к своим хозяевам сообщить об этой приятной новости. Типпельскирх скажет адмиралу Канарису: «Отлично! Наконец-то мы добились своего — теперь у нас прямая радиосвязь с Англией». Прокашливаясь, Дронкерс следил, не появился ли красный свет — это должно было означать, что эфир включен. Он почти ощущал, как к его груди прикалывают «Железный крест» первой степени! Дронкерс был хорошо подготовлен и вел передачу, не проявляя ни малейших признаков волнения. Закончив чтение словами «доброе утро», он отошел от микрофона, и… тут лицо у него вытянулось.
Вместо улыбающихся служащих, готовых поздравить его
Но Дронкерс недолго утешал себя этой мыслью. Его обвинили в шпионаже. Теперь он уже не был уверен, что передал своим хозяевам хоть одно донесение, и боялся, что обвинение в шпионаже будет доказано. Он был унижен, узнав, что микрофон, перед которым он говорил, был соединен не с передатчиком, а с комнатой, в которой находились сотрудники разведки. Риттер не получил приветствия — ни одно слово Дронкерса не попало в эфир. Что же выдало Дронкерса и зачем ему позволили «вести передачу»? Надеялись, что он разоблачит себя? Было бы преувеличением назвать этот случай блестящим примером разоблачения, умения ухватиться за какую-то незначительную деталь. Действительная жизнь не похожа на роман. Единственная ошибка Дронкерса заключалась в том, что он слишком поторопился. Его желание получить официальное назначение было чуточку преувеличено, он на какую-то йоту перехвалил свое умение вести радиопередачи. Это вызвало подозрение. Терпеливые сотрудники контрразведки снова и снова пересматривали его дело, тщательно изучали ответы Дронкерса на все поставленные ему вопросы. Им не понравилось, что он то и дело упоминал о желании сотрудничать с голландским правительством. Они расставили западню, и он попался.
Умело допрошенный сотрудниками голландской и английской секретной служб, Дронкерс признался во всем. Он даже раскрыл тот сложный шифр, которым должен был пользоваться для радиопередач. На судебном процессе по его делу, происходившем 13 ноября 1942 года в Оулд Бейли при закрытых дверях, он сказал, что ему было дано указание особое внимание обратить на получение информации о морских перебросках войск союзников в связи с подготовкой англичан и американцев к вторжению в Европу, которое тогда только подготовлялось. Разоблачение Дронкерса обнаружило полную неспособность германского разведывательного аппарата передавать сведения из Англии в Германию при помощи радио.
Суд над Дронкерсом, подобно процессам других восемнадцати германских шпионов, казненных во время войны, происходил в полном соответствии с принципами английского правосудия. Присяжные признали его виновным. Он был приговорен к смерти.
Апелляция Дронкерса, в которой он настаивал на том, что его «вынудили» служить немцам, была отклонена уголовным апелляционным судом 14 декабря 1942 года. Через две недели жалкий человек, плача и умоляя о пощаде, поднялся на ступени, отделявшие камеру смертников от виселицы в Вондсвортской тюрьме. Так закончил свою жизнь человек, вообразивший, что он стал первоклассным шпионом, и так рухнула мечта адмирала Канариса о получении информации через английские радиовещательные станции.
Все другие попытки подослать шпиона к микрофону оказались такими же безуспешными. Агентов обнаруживали раньше, чем они проходили все предварительные стадии. Но английская Секретная служба сумела использовать в своих целях стремление немцев вести передачи из Англии и других союзных стран.
Разведка союзников несколько раз и довольно долго дурачила шпионский аппарат Канариса. Как во время кампании в Ливии, так и позже штаб германского Африканского корпуса в Северной Африке был озадачен радиосообщениями, исходившими якобы от немецких тайных агентов в Египте, Тунисе, управляемом правительством Виши, и Испанском Марокко. Эти радиопередачи были делом рук английских тайных агентов, которые сумели овладеть немецкими шифрами. В некоторых случаях сделать это оказалось нетрудно, так как немцы, не слишком полагаясь на своих не особенно надежных агентов, разбросанных по всему свету, использовали примитивные шифры, когда дело касалось вещей, не имевших большого значения. Чаще всего они просто переставляли буквы, или пропускали определенные гласные, или заменяли их другой буквой.
Американской контрразведке тоже великолепно удавалось дурачить немецкую разведывательную службу. Более шестнадцати месяцев в штаб Канариса поступали сведения, исходившие от контрразведки союзников. Передавались они через немца, которого фашисты заставили стать шпионом и который раскрыл этот секрет Федеральному бюро расследований. В данном случае немцы снова продемонстрировали неспособность отказаться от метода, который, несмотря на свою полную непригодность, продолжал применяться фашистским шпионским аппаратом только потому, что когда-то он считался блестящим. Рабское следование старым схемам не прошло даром: немцы получили основательную «взбучку» со стороны контрразведки союзников. Примером состязания между союзной и германской разведками может послужить случай с тайной немецкой радиостанцией в Сентерпорте (США). Хотя основная заслуга принадлежит Федеральному бюро расследований, английская Секретная служба тоже не осталась в стороне — она передала в Берлин ложные сведения, которые были по глупости попользованы германским генеральным штабом, попавшим, таким образом, в западню, расставленную разведкой союзников.