Тайны четырех океанов
Шрифт:
В последний раз в барабан Дрейка барабанщик бил, должно быть, в 1596 году, когда одного из выдающихся флотоводцев Елизаветы I хоронили в море близ Пуэрто-Белло. Говорят, однако, что и позже несколько раз слышали его дробь. Вместе с мечом и Библией адмирала барабан передали вдове Дрейка. Он до сих пор висит в большом зале Бакленд-Эбби в Девоншире, где жил сэр Фрэнсис. Хранители музея Дрейка и сегодня демонстрируют этот знаменитый барабан посетителям дома. Некоторые в Англии считают, что связанная с барабаном легенда, возможно, была придумана для развлечения посетителей этого музея, но таких в Англии меньшинство и среди них нет моряков. Однако нет никаких сведений о том, чтобы кто-то попытался вызвать самого Дрейка, ударив в его барабан.
Существует целый ряд версий о барабане Дрейка. Народная молва утверждает
В 1916 году удалось выманить в открытое море весь германский флот и сразиться с ним в знаменитом Ютландском сражении. Как говорят, бой одинокого барабана одновременно раздался на всех британских кораблях, едва те сомкнули кольцо вокруг немцев. По приказу командиров немедленно начался поиск таинственных барабанщиков, но никого так и не обнаружили.
Разумеется, впоследствии нашлись люди, якобы слышавшие «дробь барабана Дрейка» в начале Второй мировой войны и даже во время Фолклендского конфликта.
Особенно часто раздавалась дробь барабана на линейном корабле «Роял Оук», а потому к этому линкору отношение в британском флоте было особенное. Несмотря на то что к моменту Второй мировой войны этот корабль был уже достаточно устаревшим, однако свой флаг командующий флотом всегда держал именно на нем. Считалось, что таким образом он впитывает в себя дух Дрейка. Впрочем, все закончилось весьма печально. Темной октябрьской ночью стоявший на якоре в базе линкор был атакован немецкой подводной лодкой U-47 под началом Гюнтера Прина и взорван. Погибла большая часть экипажа во главе с адмиралом. И это в самом начале Второй мировой войны, когда вся Англия ждала, что на «Роял Оуке» вот-вот забьют барабаны спасителя страны! Шок от гибели корабля-талисмана был настолько силен, что Уинстон Черчилль решился объявить о катастрофе лишь некоторое время спустя. Впрочем, англичане не растерялись и заявили, что «Роял Оук» взорвался лишь потому, что духу сэра Дрейка просто поднадоел этот старый корабль и он перебрался на другой.
Рассказывали, что звуки барабана Дрейка затем раздавались во время эвакуации английского экспедиционного корпуса из Дюнкерка в июне 1940 года, а в сентябре 1940 года два армейских офицера слышали его на побережье Гэмпшира.
В британском фольклоре сэр Фрэнсис фигурирует также как предводитель так называемой Дикой охоты — группы призраков, преследующих, согласно народным поверьям, потерянные души. Но и в этом случае все его подчиненные призраки — исключительно бывшие моряки, да и преследуют они тоже своих собратьев по морской стезе.
Но и это еще не все! В Англии бытует убеждение, что в какой-то степени Дрейк обрел новое воплощение в других знаменитых британских адмиралах. То, что дух Дрейка в свое время вселился в победителя Абукирского и Трафальгарского сражений вице-адмирала Горацио Нельсона, сомнений не вызывает ни у кого. Однако впоследствии с этой легендой обстояло все не так-то просто. В годы Первой мировой войны на право именоваться «вместилищем души Дрейка» претендовали сразу два британских адмирала: командующий Гранд-флитом Джелико и командующий эскадрой линейных крейсеров Битти. Между сторонниками двух адмиралов кипели страсти весьма нешуточные! То же самое произошло и в годы Второй мировой войны, когда сразу несколько «партий» выдвигали своих кандидатов в претенденты на право принять в себя душу знаменитого пиратского адмирала.
Удивительно, но, несмотря на столь большую любовь к своему кумиру, англичане со времен смерти Дрейка так ни разу и не назвали в его честь ни одного корабля. Почему так случилось и что стоит за этим, остается тайной.
Глава четвертая
Канувшие в неизвестность
Горизонт улучшается. В воздухе соль и йод. Вдалеке на волне покачивается какой-то безымянный предмет. И колокол глухо бьет в помещении Ллойда.
Из всех морских катастроф самыми таинственными, а потому, вероятно, и самыми страшными, являются те, когда и корабли и команды пропадают без всякого следа, заставляя всех только догадываться о подлинных причинах происшедшего. Наверное, нет в мире ни одного флота, в котором бы ни случались подобные трагедии. Не является исключением и наш российский флот.
Первая такая беда произошла на российском флоте в 1773 году во время Первой русско-турецкой войны в Средиземном море, когда без всякого следа исчез 66-пушечный линейный корабль «Азия» со всей своей командой в 439 человек. О гибели «Азии» до сих пор известно только то, что 7 февраля она вышла от греческого острова Миноко в архипелаге и взяла курс к острову Имбро. Помимо этого современники отмечают лишь штормовую погоду и то, что некоторое время спустя к берегу острова Миноко прибило бизань-мачту и несколько корабельных обломков. Что именно случилось с новейшим линейным кораблем и членами команды, так и осталось тайной.
В 1787 году, через 15 лет после исчезновения «Азии», трагическая участь постигла черноморский фрегат «Крым». Во время первого боевого выхода нашей эскадры против турок начался сильнейший шторм, разбивший и разбросавший наши корабли по всему Черному морю. Во время этого шторма фрегат «Крым» погиб со всей командой. Однако так как никто воочию не видел гибели фрегата, то и до сего дня «Крым» числится пропавшим без вести.
Бывая в Кронштадте, я всегда захожу в городской Летний сад. Там под сенью вековых деревьев как-то по-особому ощущаешь дух кронштадтской старины, истории всего нашего флота. В глубине сада находятся два скромных памятника. Первый — мичману линейного корабля «Азов» Домашенко, пожертвовавшему во время Наваринской кампании собой во имя спасения простого матроса. Второй памятник — напоминание еще об одной трагедии, но уже куда более массовой. Его не спутаешь ни с каким другим. На вделанном в гранитную глыбу флагштоке, приспущенный Андреевский флаг. И хотя он чугунный, буквально с нескольких метров кажется, будто он из чистого шелка. Рядом с камнем, якорь как символ последней надежды моряков. Это памятник пропавшему без вести в Индийском океане клиперу «Опричник». Когда-то поэт-маринист Алексей Лебедев посвятил этому памятнику целое стихотворение. Там есть такие строки:
…Мы мичманки сняли… Апрельской зари бледнеет румянец кирпичный. И цифры чуть стертые: «Семьдесят три» На клипере русском «Опричник»…Весной 1862 года в Кронштадте ожидали возвращения из трехлетнего плавания клипер «Опричник». Именно такой временной цикл боевой службы практиковался в середине позапрошлого века, когда корабли уходили в Восточный (Тихий) океан на охрану наших дальневосточных границ.
Переход в оба конца занимал около года, а два года корабли крейсировали по всей акватории Тихого океана. В каких только портах не бывали: Сан-Франциско и Гонолулу, Шанхай и Нагасаки, Николаевск-на-Амуре и Петропавловск-Камчатский. Наиболее часто корабли собирались в незамерзающей и удобной для базирования Нагасаки, где командующий эскадрой обычно проводил смотры, ставил задачи и решал различные повседневные вопросы. Некоторые флагманы, как, скажем, вице-адмирал Попов, решали эти вопросы весьма круто. Один из смотров Попова в свое время получил название «Нагасакского погрома» и стал нарицательным для нескольких поколений моряков. Впрочем, все основания для такой строгости у тогдашних флагманов были. Пройдя в своем подавляющем большинстве суровую школу Крымской войны, они готовили свои эскадры не для парадов, а для войны.