Тайны финской войны
Шрифт:
Правительство обратилось к Маннергейму. Он охарактеризовал положение нафронте как весьма серьезное, но прямо не сказал, надо ли соглашаться на жесткие мирные условия, выдвинутые Москвой. В частной же беседе с премьер — министром маршал посоветовал все-таки кончать войну, ибо бороться далее в одиночку финскому народу просто не под силу.
29 февраля был готов ответ Финляндии Москве. Финляндия в принципе принимала советские условия, но оговаривала, что в ходе переговоров они должны быть уточнены. Однако этот документ так и не был отправлен в Москву. Финский посланник в Швеции Э. Эркко получил указание не передавать его до особого распоряжения. Дело в том, что у финского руководства вновь появилась надежда на иностранную помощь. В ночь на 1 марта финский посланник во Франции X. Холма сообщил, что 50 тысяч союзных войск прибудут в Финляндию уже в конце марта. Париж и Лондон окажут давление на Скандинавские страны, чтобы те разрешили переброску через
Финское правительство собралось 1 марта в 11 часов утра, за час до установленного Москвой предельного срока для принятия советских мирных условий. Таннер вновь воспрянул духом и начал строить планы создания большой антисоветской и антигерманской коалиции: «Если бы западные государства смогли осуществить свои планы, то весь Север включился бы в борьбу и составил единый фронт. Это, могло бы привести к поражению Германии». Министр иностранных дел Финляндии исключал, что против Германии выступит еще и Турция, а тогда, думал он, война вообще закончится очень быстро. С Турцией связывали и совершенно фантастические англо — французские планы бомбардировки Баку. Считалось, что так можно будет лишить Германию поставок советской нефти. Однако оптимизма Таннера никто из членов кабинета не разделил. Решено было запросить СССР о точном начертании новой границы и возможных компенсациях за уступаемые Финляндией территории. Одновременно финны информировали Стокгольм, что решают вопрос об обращении за помощью к Англии и Франции. В Париж и Лондон полетели запросы официально подтвердить готовность немедленно отправить в Финляндию 50–тысячный контингент и 100 бомбардировщиков с экипажами. Таннер в своих мемуарах охарактеризовал это как попытку «приставить к горлу западных держав финский нож». Правительство Финляндии нервировало Англию и Францию возможностью соглашений с Советским Союзом, чтобы скорее добиться присылки более крупных экспедиционных сил. От Москвы же финны добивались более мягких условий мира, угрожая в противном случае высадкой англо — француз- ских войск. Каков может быть исход этой рискованной игры — в Хельсинки не знали.
Гюнтер отказался передать новый финский ответ советской стороне, считая, что в Москве его истолкуют как отказ от советских условий. Шведский министр иностранных дел просил Коллонтай поставить перед своим правительством вопрос о смягчении требований и, в частности, оставить за финнами Выборг. Александра Михайловна обещала это сделать, предупредив, что шансов на успех, в общем-то, нет.
Между тем Англия и Франция 2 марта предупредили Швецию и Норвегию, что собираются послать войска на помощь Финляндии и вскоре обратятся к ним с официальным запросом о разрешении на транзит. Скандинавским странам была обещана помощь в случае, если Германия предпримет против них военные действия. В Стокгольме понимали, что страна в любой момент может оказаться втянутой в мировую войну, и стали еще настойчивее убеждать финнов помириться с Москвой. «Швеция, посредничая, больше заботится о собственной безопасности», — заявил на заседании правительства Таннер. Маннергейм высказался более резко: шведы заботятся только о спасении собственной шкуры. Маршал предложил попросить США заменить Швецию в качестве посредника, но это предложение не было принято: американское посредничество явно не устроит Москву.
В Лондоне и Париже финский запрос о возможности посылки 100 тысяч солдат и 100 бомбардировщиков вызвал недоумение. Британские военные утверждали, что отправка такого большого количества самолетов в Финляндию значительно ослабит собственные ВВС, да и потребует на выполнение не менее месяца. А тоннаж их судов позволял перебросить к концу марта в норвежские порты лишь 12–13 тысяч человек. Но под аргументы политиков военных заставили изменить свою позицию. Начальник имперского генерального штаба генерал Э. Айронсайд сообщил в Париже Холма, что планируется послать две английские и одну французскую дивизии — они будут готовы к отплы — тию уже 12 марта. Французский премьер Э. Даладье, в свою очередь, обещал, по крайней мере, 50 бомбардировщиков с экипажами. Но 3 марта Веркер разочаровал Таннера: передовой отряд в 6 тысяч человек прибудет в Финляндию только в апреле. Кроме того, оставалось неясно, каким путем войска прибудут в Финляндию, коли Швеция и Норвегия до сих пор не соглашаются их пропустить. Финское правительство попросило шведов передать в Москву: Финляндия готова принять советские требования, если из них будут исключены Выборг и Сортавала.
В тот же день члены кабинета финского правительства Паасикиви, М. Пеккала и Ниукканен предложили попросить о посредничестве Германию как единственную великую державу, имеющую влияние на Советский Союз. Таннер настоял на отклонении этого предложения. Он резонно напомнил, что немцы уже дважды отвергали финские обращения по тому же вопросу. Кроме того, просить помощи сразу у двух враждующих блоков — непростительное двуличие, которое быстро станет известным всем. А такое разоблачение грозит Финляндии
Однако шансов на посредничество Германии не было никаких. 4 марта шведский дипломат С. Хедин, имевший связи в правящих кругах рейха, был с частным визитом у Гитлера, чтобы выяснить возможность германского посредничества в советско — финском конфликте. Фюрер раздраженно сказал: «Сталин не хотел этой войны. Его требования были умеренными и вполне естественными. Ведь речь идет о территориях, которые прежде принадлежали русским, да и то не обо всех. Судьба Финляндии теперь решена, и в этом она должна винить только себя». Об этой беседе финнам стало известно только 3 дня спустя.
5 марта финское правительство заявило западным союзникам, что Финляндия стремится к миру и ожидает ответа из Москвы, но, если ответ будет неудовлетворительным, Хельсинки направит в Лондон и Париж официальное обращение о присылке экспедиционного корпуса. Финны просили продолжить подготовку десанта. Англия и Франция согласились, чтобы Финляндия отложила обращение с просьбой о помощи до 12 марта. Советский Союз же отверг предложение Рюти о заключении перемирия на время переговоров.
Поскольку в то время советские войска уже высадились на побережье Выборгского залива, Москва не спешила с ответом. Сталин ждал решающего успеха. Молотов уверял шведов, что СССР не боится англо — французской высадки в Скандинавии. В ночь на 6 марта он заявил шведскому посланнику Ассарсону: раз Финляндия в принципе приняла советские мирные предложения, можно начинать прямые переговоры.
6–го днем финская делегация во главе с Рюти прибыла в Москву. Она собралась иметь дело лично со Сталиным. Почему-то финны еще с осени 1939–го прониклись убеждением, будто особенно враждебны к Финляндии Молотов и Жданов, а добродушный Иосиф Виссарионович — более реалист в политике и способен к компромиссам. Финские дипломаты невольно мерили советских руководителей мерками демократических стран, где разногласия среди членов по вопросам внешней и внутренней политике — в порядке вещей. В тоталитарном государстве, где существовала абсолютная диктатура генсека, все существенные разногласия в руководстве были устранены еще к началу 1930–х годов. На самом деле и раньше, и теперь никаких разногласий между Сталиным и его соратниками по Политбюро по отношению к Финляндии не было. Просто Вячеслав Михайлович и Андрей Александрович играли в пьесе роли злых следователей. Автор же и режиссер пьесы для убедительности исполнял и главную роль — доброго следователя. Ему, Сталину, финские политики должны быть еще благодарны за то, что дело кончено только Сортавалой и Выборгом, а не то быть бы Финляндии советской, а Рюти, Танне- ру, Пааскиви и прочим сменить свои кресла на нары в ГУЛАГе.
В Москве вопреки ожиданиям финнам пришлось вести переговоры с Молотовым и Ждановым. В качестве военного советника от советской стороны выступал А. М. Василевский, будущий маршал, а тогда еще комбриг. 8 марта состоялось первое заседание. Рюти предостерег советских представителей от заключения «принудительного мира», который ведет к дурным последствиям. «Советскому Союзу, — заявил финский премьер, — было бы выгодно иметь соседа, стремящегося иметь с ним хорошие отношения».
Эти разумные слова Молотов и Жданов пропустили мимо ушей. Молотов стоял на том, что СССР не хотел войны, которая возникла исключительно из-за враждебной позиции Финляндии. Затем он изложил советские требования. К прежним условиям добавились притязания на принадлежащую Финляндии часть полуострова Рыбачий и районы Куусамо и Салла на Севере. Кроме того, финны должны были построить железную дорогу от Салла до Кемиярви и предоставить Советскому Союзу право пользоваться ею до шведской границы. Советский премьер заявил, что условия эти не подлежат обсуждению и должны быть приняты без изменений, иначе война продолжится.
Финны были неприятно поражены ужесточением условий мирного договора. В Хельсинки продолжали колебаться между миром и продолжением войны при содействии западных союзников. А тут еще побывавший в Париже полковник А. Паасонен привез обещание Айронсайда прислать 57 тысяч солдат и офицеров, и 15,5 тысячи из них могут прибыть в течение 3 недель. Маннергейм предложил, не прерывая переговоров в Москве, направить официальную просьбу о помощи западным союзникам. В случае заключения мира, рассуждал маршал, от помощи англо — французского корпуса всегда можно будет отказаться. Однако замещавший Рюти Таннер предпочитал не рисковать, вступая в двойную игру. Он опасался, что на фронте вот — вот может произойти катастрофа. Поздним вечером 9 марта во время заседания правительства» Маннергейм представил доклад командующего армией «Карельский перешеек» генерала Хейнрикса, где, в частности, говорилось: «Теперешнее состояние войск таково, что продолжение военных действий приведет только к их дальнейшему ослаблению и потере новых территорий. В батальонах на передовой осталось в среднем по 250 человек. Вооружение и боеприпасы расходовались быстрее, чем восполнялись новыми поставками. Боеспособность армии падает, и фронт может продержаться в лучшем случае еще неделю». После этого Таннер убедил министров уполномочить делегацию принять советские условия. К тому времени 76–мм снарядов у финнов оставалось только на 3 недели.