Тайны финской войны

Война, что началась между Советским Союзом и Финляндией в самом конце осени 1939–го, длилась три с половиной месяца и формально окончилась победой Красной Армии. Но в нашей стране о «той войне незнаменитой» вспоминать не любят. Ибо советская победа в ней оказалась пострашней многих поражений. На поверку сталинский Голиаф так и не смог одолеть финского Давида. Большие потери, понесенные советскими войсками в Финляндии, укрепили веру Гитлера в слабость Красной Армии и побудили фюрера не медлить с нападением на Советский

Союз. Уроки из этой войны советская сторона извлечь не смогла и не успела, и 22 июня 1941 года стало для нашей страны началом катастрофы.

В Финляндии и других государствах Запада советско — финскую войну называют «зимней войной». Ведь 105 дней схватки точно пришлись на зиму 1939/40 года. Война продолжалась с 30 ноября 1939–го по 13 марта 1940 года. День заключения Московского мира стал черным днем в истории финского народа. Но и для нашего народа этот день никогда не был праздником, подобным, например, 9 Мая. Тяжелые жертвы мучили, а сомнительные приобретения не радовали ни всесильного диктатора, ни уцелевших красноармейцев и командиров. Была великая радость жен и детей, дождавшихся возвращения мужей и отцов из карельских лесов и болот, но сотни тысяч вдов и сирот ничто утешить уже не могло. К тому же наступивший мир оказался лишь короткой передышкой перед другой, гораздо более страшной войной, действительно уже не на жизнь, а на смерть, — против нацистской Германии.

«Зимняя война» хранила и хранит до сих пор немало тайн. Советские люди полвека не знали, отчего возникла война с Финляндией, кто на кого первым напал, откуда в одночасье появилось и куда столь же быстро исчезло «Народное правительство Финляндской Демократической Республики», как так получилось, что огромный СССР три с половиной месяца возился с крошечной Финляндией да так и не смог сделать ее своей советской республикой. Во всем мире ломали голову: почему, коли, как в песне поется, «от тайги до британских морей Красная Армия всех сильней», она так и не смогла одолеть финской армии, отнюдь не причисленной к первым армиям Европы и попросту не имевшей никакого боевого опыта? И отчего Сталин вдруг прекратил эту войну, согласившись на компромиссный мир тогда, когда линия Маннергейма была прорвана и, казалось, до победы остался всего шаг? И одна из самых больших тайн до недавнего времени: сколькими жизнями заплатила наша страна за… «безопасность Ленинграда»? А что думали и чувствовали в ту суровую пору рядовые советские граждане? Считали ли они эту войну справедливой или несправедливой со стороны своего государства?

Что привело к советско — финской войне, кто в ней был прав, а кто виноват — споры об этом не утихают по сей день. Как сражались и за что умирали советские и финские солдаты — в России и сегодня знают очень мало. Почему великая держава с 200–миллионным населением напала на 4–миллионную Финляндию, была ли эта война ошибкой, можно ли было избежать вооруженного столкновения, могла ли война закончиться с другими результатами — на эти и другие вопросы я постараюсь дать ответ. Да, история финской войны хранит еще немало тайн. Некоторые из них, читатель, мы постараемся вместе с тобой разгадать.

Хочу принести мою искреннюю благодарность Павлу Александровичу Аптекарю, любезно предоставившему в мое распоряжение свою рукопись «Советско- финская война 1939–1940 годов». Им же составлены приложения к данной книге, основанные на материалах Российского государственного военного архива.

Советский Союз и Финляндия в 20–е и 30–е годы особо теплых чувств друг к другу не испытывали — в Хельсинки помнили попытку установить советскую власть в начале 1918 года, предпринятую местными сторонниками коммунизма при поддержке большевистски настроенного русского гарнизона, — но и до открытой враждебности до поры до времени дело не доходило. В тихой демократической Финляндии с тревогой поглядывали на могучего восточного соседа, вожди которого говорили о «мировой революции» и грядущем торжестве Марксова социализма на всей планете. Финны понимали, что «освобождение Европы от ига капитализма» вполне может начаться с земли Суоми, равно как и с других стран — лимитрофов — тех, что составляли «санитарный кордон против большевизма». Однако пока СССР был слаб и в Европе царил мир, Сталин предпочитал строить отношения с Финляндией на основе договора о ненападении 1932 года, срок действия которого истекал в 1945–м. Но когда стало ясно, что новая мировая война не за горами, Советский Союз начал проявлять к Финляндии повышенный интерес. В апреле 1938 года, через месяц после аншлюса Австрии, советское правительство захотело обсудить с финнами проблемы безопасности. СССР предлагал Финляндии допустить на свою территорию Красную Армию «для отражения германской агрессии». В противном случае, пугали сталинские дипломаты (а переговоры вел резидент НКВД в Хельсинки Борис Александрович Рыбкин, выступавший под маской второго секретаря посольства Бориса Николаевича Ярцева, — финны насчет его истинной профессии не заблуждались), Советский Союз не станет ждать высадки вермахта на финской территории,

а двинет свои войска навстречу агрессору, превратив Финляндию в поле боя. Финское правительство, еще в 1935 году провозгласившее политику нейтралитета, ответило отказом. Тогда требования были смягчены: военное соглашение с СССР вступало бы в силу только в случае угрозы германской агрессии против Финляндии. Потом советские представители соглашались уже на одно только обязательство финнов оказывать сопротивление немецкому вторжению и принять помощь Москвы поставками вооружения. Правда, при этом советская сторона требовала себе военно — морскую и военно — воздушную базу на острове Гогланд (Суурсаари) в Финском заливе. В Хельсинки твердо стояли на своем: все эти предложения не совместимы с нейтральным статусом Финляндии. Финское руководство опасалось отдать в советские руки контроль над подступами к столице страны и, главное, не хотело ссориться с Германией: ведь военные соглашения с СССР могли спровоцировать Гитлера на агрессию против Финляндии.

Переговоры Рыбкина — Ярцева с финскими представителями, министром иностранных дел Р. Холсти й министром финансов В. Таннером тем не менее продолжались. В начале октября 1938–го, вскоре после Мюнхенского соглашения и перехода к Германии Су- детской области, СССР «великодушно» предложил Финляндии самой оборудовать базы на Гогланде. Оборону островов в Финском заливе советские войска возьмут на себя только в том случае, если с этой задачей не справятся вооруженные силы Финляндии. В Хельсинки назойливую советскую заботу опять отвергли. После этого обе стороны стали активно готовиться к военным действиям. Финны, в частности, форсировали строительство новых укреплений на пересекавшей Карельский перешеек линии Маннергейма.

И тут надо сказать, что в документах штаба Ленинградского военного округа хранится план войны против Финляндии и Эстонии, поддержанных Германией, и составлен он еще в марте 1939 года. А ведь тогда шли мирные, дипломатические переговоры с Финляндией. Но пока дипломаты мирно беседовали, военные подробно расписывали действия каждого корпуса и дивизии, каждого авиационного полка. Уже на 10–й день этой войны Красная Армия должна была взять Выборг и открыть дорогу на финскую столицу.

В конце марта 1939 года командующий Ленинградским военным округом К. А. Мерецков совершил поездку в приграничную полосу с целью проверить боевую готовность частей в случае войны. Ознакомившись с данными разведки, Кирилл Афанасьевич сделал неожиданный вывод: финская армия имеет в целом наступательную задачу. Финны якобы собираются сначала измотать советские войска в оборонительных боях, а затем нанести удар с целью захвата Ленинграда.

Думаю, мало кто из читателей усомнится, что подобных планов у финского генштаба в ту пору не могло быть даже в самой что ни на есть гипотетической форме. Начать с того, что все население Финляндии (3 680 тысяч человек) было немногим больше, чем общая численность ленинградцев (2 920 тысяч на 1 января 1940 года). Интересно, как бы финны могли оккупировать такой большой город? Разве что разместили там всю свою армию и полицию. Но Мерецков прекрасно знал, чего хотят от него нарком обороны К. Е. Ворошилов и сам Сталин, и доклад сделал такой, какой требовался: с указанием на агрессивные намерения «белофиннов».

В марте 1939–го на Карельском перешейке Мерецков и его штаб проверили боеготовность укреплений передового рубежа Карельского укрепленного района (КаУР), и она оказалась не на должной высоте. Выяснилось, что на огневых точках немало поломок и недоделок, которые потом, однако, так и не были устранены. Да их, честно говоря, никто и не торопился устранять: и Мерецков, и Ворошилов прекрасно понимали, что финны не будут штурмовать КаУР. Тогда же было проведено несколько командно — штабных учений, а также тактические учения 19–го корпуса с использованием танков Т-28. На учениях отрабатывался прорыв укрепленной полосы противника.

В начале марта 1939 года Советский Союз запросил у Финляндии согласия на аренду четырех островов в Финском заливе, включая Гогланд, для создания там военных баз. 8 марта финский посланник в Москве А. С. Ирие — Коскинен сообщил народному комиссару иностранных дел М. М. Литвинову, что финское правительство не может удовлетворить этот запрос. В ответ Литвинов заявил: «Мне лично кажется, что можно было бы даже перевести переговоры в плоскость обмена территорий. Для Финляндии, например, могла бы представить больший интерес уступка ей соответственной части нашей территории вдоль Карельской границы, чем бесплодные острова». Нарком предложил за четыре острова уступить Финляндии вдвое большую по площади территорию Советской Карелии. Рассматривался и вариант отодвинуть границу от Ленинграда на Карельском перешейке в обмен на более значительную территориальную компенсацию в районе к северу от Ладожского озера. Главнокомандующий финской армией барон Карл Густав Эмиль фон Ман- нергейм предлагал своему правительству принять это предложение. Он резонно считал: лучше уступить в малом, но избежать военного столкновения, в котором у Финляндии не было шансов на победу. Однако большинство членов кабинета сочло, что карельские болота — слишком неравноценная компенсация за стратегически важные острова и хорошо освоенную территорию Карельского перешейка.