Тайны гор, которых не было на карте...
Шрифт:
— Ладно, — согласилась Манька, заинтересовавшись ключом.
Если завтра Дьявол не передумает насчет умирания — бери табурет и вешайся. Ада она не боялась, но из Ада можно было и не вернуться. В тайне все же надеялась — передумает, а иначе, зачем просит искать нечто, что пригодится ей когда-нибудь? А пугал-то, пугал-то! На всякий случай она пошмыгала соплями еще. Если на самом деле умирать, может, отложит смерть на немного, чтобы неугасимое поленье дерево вокруг дворца посадить. Глядишь, поджарятся… Опять же, чего тыкать себя стрелами, если день другой и все они обернутся в уголек там, внизу, под горой, в огненной реке?
Дьявол хмыкнул и ушел к Борзеевичу, уверенный, что она справиться без него. Манька осталась, прицениваясь
Дьявол обернулся, перед тем как спустится к Борзеевичу:
— Маня, — крикнул Дьявол, — ключ на Вершине Мира! — и пробубнил что-то еще, но Манька уже не услышала.
Она осмотрелась, решив, что Вершина Мира еще выше. Иногда Дьявол говорил буквально, а выглядело, будто шутит, а иногда наоборот. Когда они достигли вершины, Дьявол отнес их чуть ниже. Теперь она стояла тоже чуть ниже, но со стороны, с которой поднимались. Манька вскарабкалась выше. Здесь была еще одна площадка. В центе стояла скала, но такая ровная и гладкая, что можно было подумать, будто ее принесли издалека — даже Дьявол вряд ли смог бы на нее взобраться. Стены ее казались отполированными, и как будто смазаны маслом, жирные на ощупь. Не получалось даже потрогать ее — рука немела. Она отвесно уходила вверх метров на двести. Кости, в основном, были беспорядочно свалены здесь — будто гости Дьявола прилипали к скале, а потом сыпались. Но если сказал "Вершина Мира" — это наверняка она и есть. Но если ключ на самой вершине, разве его достанешь?!
Манька чуть не заплакала от досады — ведь знала, что Дьявол всегда такой!
"Нехорошо как-то, надо бы похоронить", — подумала о костях, наступив на скелет и услышав хруст.
Вряд ли она могла бы расковырять камень, из которого Вершина Мира состояла, это был даже не гранит, но почистить не мешало. Она разом обошла кругом, ногой сгружая кости в кучу и сбрасывая вниз. В одном месте обрыв был прямо у скалы, далеко пинать не пришлось. Сами кости были не совсем обычные, будто стеклянные. Один из черепов она подняла, изучая. И как-то сразу раздвоилась, вдруг обнаружив подпространство, которое вдруг стало видимым. В подпространстве скелет выглядел обычно, словно он был там, а на Вершине Мира материализовалось его отражение, но не полностью, а кристальной чистотой. Попасть в подпространство не получилось, даже рассмотреть как следует.
"Мудрые, наверное, были люди, — подумала Манька, отряхивая руки, — если сумели взобраться на такую высоту! Пожалуй, я бы не смогла!"
Она отошла метров на тридцать, обойдя скалу кругом.
Была ли это скала, она уже сомневалась, слишком напоминала рукотворную стелу. Серые пейзажи и холод напомнили ей об Аде, но там было тепло, и воспоминания об Аде были почти теплыми. Манька наказала себе подсказать Дьяволу, взглянуть на Вершину Мира с другой стороны. Разнообразие Аду никак бы не помешало. Собралась позвать на помощь Борзеевича, и тут же одернула себя — он, наверное, спал после тяжелого дня, будить его не хотелось, особенно после того, как на пару с Дьяволом за ее спиной сговаривался убить ее. "Может, это у них ролевая игра: плохой хороший сатана?! — с горечью подумала она, обойдя скалу по кругу. — Вот так, как будто предложили на юг съездить, к теплому морю! — возмущение поднималось с новой силой. — Ничем не лучше Дьявола!" Манька вдруг сообразила: Борзеевич очень редко припоминал людей, с которыми сталкивала его судьба — и никогда ни о ком не расстраивался. Он и ее-то после каждой потери памяти вспоминал с трудом…
Она тяжело вздохнула, потрогав ранку: дьявольской стрелой зайца в поле не убьешь — но себя, наверное, можно. А иначе, почему не предложили пырнуть себя кинжалом? Она забыла, что еще так можно вынуть вампира. А вдруг Дьявол напомнил? Много ли у него вещей, которыми можно убить человека?
Манька как-то сразу успокоилась, придумывая, чем пошутит в ответ. Конечно, однажды наступит день, и ей придется отойти в мир иной, но теперь она была уверена — не завтра.
Интересно, что же там с землей происходит? Почему горит? Может, серебро плавит? Или дерево расцвело? Она вдруг вспомнила, как Дьявол что-то говорил о красоте.
Сто сорок пять дней прошло, а она каждый день помнит. Там, за горами, закончилась весна и началось лето. А здесь, в горах, только снег и камень и холод. Впрочем, там, куда они собирались, сразу за огненной рекой тоже было лето, на санках ехать не придется. С другой стороны Вершина Мира была еще круче, чем с той, откуда они поднялись, спуск будет трудным — не видишь, куда ступаешь и на что опираешься. А у Борзеевича ни обуви нет, ни одежды не осталось, и у нее один рушник. Последний свитер остался метрах в сорока под вершиной. Выбивая ступени, Борзеевич сорвался, и она перебросила ему его, чтобы подтянуть, а когда схватила за руку, свитер полетел вниз и застрял на острой скале. Спускаться за ним, конечно же, никто не стал. Дьявол поклялся, что это последняя их зима в этом году — и, если они бросят свитер, через три дня наступит время, когда о свитере уже не вспомнят. Но будут помнить до последней минуты своей жизни, если полезут за ним, ибо с этой стороны Вершины Мира вниз не ходят.
Можно подумать, с другой стороны ходят!
Козлиный полушубок Борзеевича передавали по кругу. Он ей был мал, но закрыть себя с одной стороны — и то хорошо. Главное теперь не разбиться, а по теплой земле можно и босиком…
Она обошла скалу еще раз, изучая каждый сантиметр.
И вдруг заметила чуть выше оплавленную часть дуги. Такой оплавленный гранит оставался в том месте, где Дьявол чиркал ногтем, прибавляя к ее записям на скалах: "и Дьявол". Она отошла еще дальше и усмехнулась: пижон! Не иначе, те, кто забрался сюда раньше и полег — или рассматривал в качестве Бога себя, или залез и понял: Бога нет. А кому-то, может быть, повезло достать ключ, который открывал все двери…
Это и в самом деле была стела, с выгравированным на нем знаком: круг, а в круге буква "А" с размашистой перекладиной, явно попахивая буквой "Д", и не была перевернутой. Этот знак она видела много раз — он болтался на шее с того времени, как она достала его в избе-баньке. Манька сняла с шеи медальон, перевернула золотом от себя, сверяя изображение. Знак был один в один. Даже сделана стела из того же материала. Она с сомнением покачала головой, припоминая, как он обливался слезами, роняя чудовищные слезы, сулившие миру гадости, когда нашла крест крестов.
И она ему поверила! Дьявола пожалела!
"Никогда в жизни!" — закляла она себя.
Только что ей было делать со скалой? Медальон никак не мог ей помочь взобраться на стелу. Манька надела медальон на себя, прощупывая стену стелы. Может вернуться и сказать, что она не нашла ключ? И вранье сразу же вылезет наружу. Каким Дьяволом он думал, когда поставил здесь украшение?! Выше этой стелы уже ничего не было. Вершина Мира — увековеченная стелой Вседержителя Мира…
Манька радостно вскрикнула и кинулась к убежищу, в котором спали Дьявол и Борзеевич. Конечно, одноразовый — кто же стелу утащит?! И замки все открывал! И был и не был…
— Я нашла! Нашла! — заорала она радостно, прямо над ухом спящих друзей.
И Дьявол и Борзеевич смотрели на нее спросонья шальными глазами, удивляясь, чего это она разоралась. Дьявол, наверное, как всегда прикидывался.
— Я ключ нашла! — радостно воскликнула Манька чуть тише.
— Да ну! — больше всех удивился Дьявол.
— Кто как не ты? — она ткнула в него пальцем. — Можешь открыть любой замок и любую мечту!
— Ну-у-у! — неопределенно промычал Дьявол, почесывая затылок, совсем как Борзеевич.