Тайны горного Крыма
Шрифт:
В тенистом уединении Иосафатовой долины, когда солнечные лучи, проникая сквозь листву, ложатся ажурным узором на бесчисленные резные камни надгробий, оставленных самой немногочисленной и малоизученной из крымских народностей, невольно приходишь к мысли о том, что жившие здесь бок о бок народы и общины — греческие и армянские христиане, мусульмане-татары, библеисты-караимы — черпали из одного и того же художественного наследия. Ранневизантийские, а по существу малоазийские формы орнамента и символики, уже распространенные в Крыму, получили своеобразное продолжение в сельджукском искусстве, во многом переработавшем те же мотивы. Вероятно именно поэтому резные "плетеные орнаменты", ранневизантийские и армянские "процветшие кресты" (или просто с расширенными концами), розетки, «сельджукские» звезды, варьирующие число лучей от 5 до 15 (берущие начало в пифагорейской, а затем в арабской цифровой символике), встречаются на сооружениях народов самых разных вер и происхождении. Здесь, в суровом царстве каменных стен и высеченных пещер, этих деталей немного, но именно они придают тот неуловимый аромат смешения восточных и западных культурных элементов, который составлял особенность византийского искусства. И каждый внимательный исследователь Крыма рано или поздно обнаружит, как когда-то поэт М. А. Волошин:
…в кладке стен кордонного поста
Среди булыжников оцепенели
Узорная турецкая плита
И угол византийской капители.
IV. "ПЕЩЕРНЫЕ ГОРОДА" И ИХ ИССЛЕДОВАТЕЛИ
Безвестных стран разбитые заставы,
Могильники забытых городов,
Размывы, осыпи, развалины и травы
Обглоданных волною берегов… М. А. Волошин
Знакомство с Чуфут-кале и Успенским монастырем, которых не минует ни один посетитель Бахчисарая, дает первое представление о "пещерном городе", служит как бы введением к этому сложному и самобытному явлению крымского средневековья. Мы полагаем, что оно достаточно заинтересовало читателя, и он готов к более основательному и серьезному знакомству с "пещерными городами". До каждого из них можно добраться из Бахчисарая. Возникли они в V–VI вв., однако, в отличие от Чуфут-кале, окончательно покинутого жителями в XIX в., жизнь, кипевшая в них, угасла много раньше — в XIII, XV, XVIII, а то и в Х веке. Забылись их первоначальные имена, заплыли землей и поросли лесом развалины, и только вырубленные в известняке пещеры, храмы, лестницы, колодцы, тарапаны стойко сопротивляются действию всеразрушающего времени.
Край "пещерных городов"
Пещерные селения — одно из самых впечатляющих сооружений древних обитателей горной Таврики — поражали воображение путешественников и исследователей прошлого века тем сильнее, что сочетались они с таинственной, дикой, местами жуткой красотой пустынной горной местности. Узкие и глубокие долины отделяют друг от друга горы-останцы с плоскими вершинами, которые мощно возносятся над лесистыми склонами. В их известковой толще и высекались сотни пещер, издавна служивших местным обитателям Таврики.
Путешествие в страну "пещерных городов", расположенных вдоль южных обрывов Внутренней гряды, вознаградит и тех, кто не склонен чрезмерно увлекаться загадками истории. Памятникам прошлого здесь в известной мере «повезло», ибо разбросаны они среди удивительной природы, которая на небольшом пространстве сосредоточила все то, что поражает воображение — горы, леса, ущелья и головокружительные отвесные обрывы. Мы не будем спорить с поклонниками Восточного и Южного Крыма и отметим лишь, что горный пейзаж Внутренней гряды совершенно на них непохож. Здесь нет островерхих вершин, зубчатых горных цепей — вместо них над ровной линией горных плато, оглаженных действием моря и ветра, кое-где высятся фигуры выветривания — причудливые сфинксы; узкие и глубокие долины разделяют плосковершинные плато и горы-останцы, отделившиеся от основной гряды. Пусть горы эти и не высоки, но чувство головокружения охватит каждого, кто взглянет на эти долины-каньоны, темнеющие лесными зарослями, с высоты отвесно уходящих вниз обрывов. Нечто подобное испытал побывавший в этих краях К. Паустовский: "Мы видели бездонные пропасти. Каждый раз они вызывали у нас сердцебиение. Из страшной их глубины карабкались ввысь буковые и сосновые леса, и если вековые деревья не срывались поминутно с отвесных круч, то, должно быть, потому, что густой и мудрый плющ, вцепившись одной рукой в скалы, другой держал их за ветки и стволы". [99] Плющ обвивает здесь и обломки скал, и камни, скатившиеся с гор, придавая лесу «парковый» вид. Множество цветущих по весне диких плодовых деревьев и кустарников смешиваются с остатками одичавших фруктовых садов близ давно заброшенных поселений. На обнажениях известняков и мергелей под южными обрывами сформировалась своеобразная "меловая флора", богатая редкими, только в Крыму встречающимися видами трав и кустарников. Здешние природные комплексы требуют не меньшего изучения и охраны, чем историко-археологические. Весь этот, пока, к счастью, довольно пустынный горный край — естественный заповедник сменявших друг друга с древнейших времен культур коренного населения Юго-Западной части полуострова. Здесь сохранились памятники времен палеолита и неолита, эпохи бронзы, каменные ящики и кромлехи тавров и, наконец, городища средневековья. Иногда на одном и том же месте находят следы культур, разделенных столетиями, иногда они сменяют друг друга непосредственно или же просто сосуществуют бок о бок. Люди селились на этих склонах и плато задолго до возникновения известных сегодня средневековых укреплений.
99
Паустовский К. Г. Лавровый венок. — М., 1985. — С. 447.
Мысль об этом обретает особую наглядность при посещении пещерных городов — наиболее самобытного, оригинального и малоизученного феномена крымской истории. Сама слабая осведомленность о них раннесредневековых авторов косвенно свидетельствует о том, что это в значительной степени дело рук аборигенного, местного населения, результат местных условий развития. Стереотип, связывающий все крупные сооружения с греками, заставил некоторых современных исследователей подогнать возникшие как бы «вдруг» в VI в. города и укрепления Юго-западного Крыма под упомянутые Прокопием Кесарийским крепости и "длинные стены", воздвигнутые (или обновленные) Юстинианом I.
Пещерные города не просто "передовая цепь укреплений", сооруженная по инициативе Византии для защиты ее окраин, а закономерный результат особых условий, обстановки, сложившейся в районе юго-западного нагорья после гуннского нашествия. Оседлая земледельческая жизнь между второй грядой Крымских гор и западным побережьем на рубеже IV–V вв. надолго прекратилась. Начиная с V в. и в последующие столетия она прослеживается лишь в районе от ущелий Внутренней гряды и далее в горных долинах рек Качи, Альмы, Бельбека. Оседлое население предгорий переместилось в более защищенный от нападений кочевников горный Крым. Вместе с ними переместился и главный сухопутный торговый путь из степей в Херсонес, сложившийся задолго до того, еще в период оседания скифов в предгорьях полуострова. На пути следования торговых караванов выросли Чуфут-кале, Эски-кермен, Мангуп, Каламита и т. д., а также укрепления типа замков. Эти города и крепости давали укрытие местному населению в случае военной опасности, были расположены в достаточно выгодной близости к торговому пути.
В то же время общность интересов Византии и его форпоста — Херсона, а также местного населения горного Крыма в деле защиты от кочевников, волна за волной наводнявших крымские степи, нередко выражалась в сотрудничестве при строительстве раннесредневековых пещерных городов. Характерные византийские строительные приемы при этом сочетались с местными, унаследованными от эпохи строительства таврских укрепленных убежищ. Однако все эти крепости жили самостоятельной, практически независимой от Херсона и империи жизнью, имели свою вооруженную силу (раскопки раннесредневековых могильников не выявили еще ни одного захоронения византийского воина). Разумеется, возникали они не внезапно на пустом и необжитом месте. Прежде всего, предпосылкой их создания являлось совершенное знание местности и наиболее подходящих пунктов для возведения укреплений, которыми располагали, как естественно предположить, потомки аборигенов — тавров и тавроскифов, а не оттесненные сюда в эпоху переселения народов сарматы, аланы и готы. Кстати, последние, по имени которых весь регион стал называться Крымской Готией, по указанию Прокопия, "не любят жить за стенами" и предпочитают "жить в полях". Напротив, традиция строительства укрепленных убежищ, сохранявшаяся у тавров на протяжении всего их тысячелетнего существования, отличалась умением так использовать естественные условия — обрывы, скалы и т. д., чтобы они сами служили убежищем, а человеку оставалось только подправить, дополнить природу, достроив стену, перегородив проход и т. п. "Многие средневековые крепости и замки, — писал известный крымский археолог П. Н. Шульц, — возникли на местах таврских укреплений и унаследовали от них некоторые строительные приемы". [100]
100
Шульц П. Н. О некоторых вопросах истории тавров // Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. — М., 1959. — С. 263.
И наконец, о самом названии "пещерные города". Это название представляется условным с точки зрения современных исследователей, озабоченных в первую очередь классификацией этих поселений на феодальные крепости-замки (Бакла, Тепе-кермен, Кыз-кермен, Каламита, Сюреньская крепость); монастыри, не имевшие специальных оборонительных сооружений (Успенский, Шулдан, Челтер) и собственно города, центры торговли и ремесла вблизи оживленных торговых путей. Это Мангуп и Чуфут-кале, причем как города они функционировали в XIV–XV вв., а на раннем этапе это скорее крепости. Крупным городом мог стать и Эски-кермен, если бы не причиненные ему разрушения. Сегодня благодаря раскопкам выявлен облик средневековых наземных сооружений, именно к ним приковано внимание исследователей — их можно датировать археологически, сопоставлять находки с письменными источниками и т. д. В рамках этого подхода пещеры скорее «мешают» — культурный слой в них и вокруг них отсутствует (проще говоря, "выметен начисто"). От них отмахиваются, приписывая им вспомогательную, хозяйственную, подчиненную роль. Но вряд ли можно ограничиться таким заявлением, когда речь идет о пещерных храмах, монастырях, склепах, а порой и жилищах.
Реликт пещерножительства. Особенности ранних пещер
Представляется, что здесь мы имеем дело с феноменом, который требует не социально-экономического, а культурологического подхода, акцентирующего проблемы исторического менталитета. Тогда пещерножительство может быть рассмотрено как архаический реликт иного типа сознания, иной культуры. Вряд ли стоит впадать в крайность, совершенно стирая "пещерную специфику" этих городов. Традиция высекания пещер существовала среди местного населения издавна, и, по замечанию А. Л. Бертье-Делагарда, никогда не прерывалась, вплоть до XIX в. [101] Даже при поверхностном наблюдении ясно, что они возникали в разное время, неоднократно переделывались и вполне правомерно допустить, что средневековые строители приспособили к своим нуждам созданное ранее, добавив что-то свое.
101
Бертье-Делагард А. Л. Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма // ЗООИД.
– 1886. — Т. 14. — С. 166–279.