Тайны господина Синтеза
Шрифт:
— Извиняюсь, хозяин, но я очутился у вас на борту, во-первых, потому, что счастлив отблагодарить за свое спасение, а во-вторых, из-за высокого жалованья, которое вы платите.
— Скажи, Порник, ты доволен службой?
— Как вам сказать, хозяин… И да и нет, черт подери!
— Ответ, достойный нормандского крестьянина [341] , а не бретонского матроса.
— Может, и так, хозяин. Доволен — не доволен, тут, знаете ли, есть свои плюсы и минусы…
— Да, понимаю. Ты, один из лучших моих моряков, начинаешь подумывать, что дело затягивается,
341
Нормандский крестьянин — житель Нормандии, области на северо-западе Франции
— Черт возьми, хозяин, дело не в условиях службы и даже не в затянувшемся до бесконечности стоянии на якоре; дело в том, что поговаривают, будто вы разговариваете с духами!
— Духами? О чем ты?
— Ну, духи, черт возьми…
— Хорошенькое объяснение, я все понял. Дурак ты, Порник.
— К вашим услугам, хозяин.
— А если я избавлю тебя от голода, от скуки, от страха перед духами, ты будешь доволен?
— Если вы сделаете это не только для меня, но и для других, то, уверяю, все пойдет гладко, как на адмиральском крейсере. Слово моряка!
— Замечательно, дружище. Твое желание понято, и положись на-гменя. Мне хватит на это и пяти минут. Приблизься. Смотри мне прямо в лицо. Что ты чувствуешь?
— Пока ничего особенного. Хотя, пожалуй, что я не в своей тарелке. Как пикша в железах…
— Все это пустое. Не сопротивляйся. Ты хочешь спать, Порник. Твои веки тяжелеют… Глаза плохо видят… Они закрываются… Ты сейчас заснешь…
— Извините, хозяин, — скороговоркой молвил моряк, — но… Сдается мне, что я рухну сейчас… да со всего маху…
— Нет, дружище, ты спишь… [342] Так спи, Порник… Спи и слушай… Я так хочу!
. Не прошло и минуты с начала этого странного эксперимента, а старший боцман, неподвижный, словно статуя, сморщив лоб и широко открыв глаза, застыл, не произнося больше ни слова. Капитан молча поглядел на господина Синтеза с удивлением, граничившим с оторопью.
— Ты спишь, Порник, не так ли? — спокойно продолжил господин Синтез.
— Да, хозяин, — изменившимся голосом ответил боцман.
342
Господин Берюхейм, знаменитый преподаватель мединститута в Нанси, прибегал к таким средствам, чтобы усыпить больных, или, вернее, их загипнотизировать, внушить им необычайное терапевтическое прилежание. (Примеч. авт.)
— Попытайся закрыть глаза.
— Я… я не могу…
— Попробуй!
— Не смогу, если вы не захотите…
— Прикрой глаза правой рукой.
— Но дело в том… Дело в том, что я не в силах поднять руку…
— Попробуй.
— Невозможно! Хозяин, ее как будто линем [343] к телу привязали…
— Но ты-то тем не менее человек сильный…
— Вы делаете меня слабым.
— А
По-прежнему молчавший капитан с нарастающим удивлением увидел,\что веки матроса тотчас же опустились, и он с головокружительной скоростью завертел руками.
343
Линь — тонкий судовой трос из пеньки
— Попробуй, — .снова заговорил господин Синтез, — открыть глаза и прекратить двигать руками.
— Невозможно, совершенно невозможно, хозяин…
— Собери все свои силы.
— У меня не осталось никаких сил, я не могу больше…
— Хватит! Стоп!
На слове «стоп» вращательные движения прекратились, но глаза боцмана по-прежнему оставались закрытыми.
— Ты ясно все видишь, Порник, не правда ли?
— Совершенно ясно, хозяин.
— Ну тогда, сходи-ка, дружище, в соседнюю комнату, где ты никогда не был, возьми графин, стакан и принеси мне.
Моряк, хотя глаза его оставались по-прежнему закрытыми, решительно направился к двери, отворил ее, зашел на мгновение внутрь и вернулся с графином и стаканом.
— Знаете ли вы, что находится в сосуде? — обратился господин Синтез к капитану.
— Вероятно, вода.
— Вы правы, вода.
— У тебя, Порник, наверно, жажда. Не хочешь ли промочить себе глотку стаканчиком этой водки?
Моряк не мешкая наполнил стакан и, подняв его, заявил:
— Ваше здоровье, хозяин! — Затем с видимым удовольствием выпил. — Знатная, однако, водка! Настоящая адмиральская! — восхитился он, залпом осушив стакан.
— Если хочешь, можешь выпить всю бутылку до дна.
— Прошу прощения, хозяин, но я буду пьян в стельку.
— Как знаешь. Тогда поставь графин на стол. А теперь, — безо всякого перехода велел господин Синтез, — ты больше не Порник, боцман с «Анны». Ты мой ассистент-зоолог господин Роже-Адамс.
При этих словах матрос приосанился, заправил пряди волос за уши и, кокетливо теребя бородку — жест, свойственный профессору зоологии, — поднес к глазам воображаемый лорнет.
— Ну, что поделываете сегодня, господин Артур?
— Я возвращаюсь из лаборатории, — объявил боцман несколько манерным голосом Роже-Адамса. — Имею честь и удовольствие сообщить вам массу новостей.
— О-о, ну посмотрим, посмотрим, — с деланным нетерпением сказал Мэтр.
— На настоящем этапе развития науки не подлежит сомнению, что следует рассматривать плавательный пузырь у рыб как предтечу легких наземных позвоночных.
— Вы совершенно правы.
— Однако ныне существующие свидетельства такой трансформации, восходящей к древнейшим временам, достаточно редки.
— Но все-таки они существуют.
— Совершенно верно. Одно из них только что обнаружено в нашей лаборатории. Речь идет о рыбе, которая водится в местных водах и, если не ошибаюсь, в Австралии и Новой Гвинее. Это ceratodus, описанная каким-то американским естествоиспытателем (увы, не помню его имени). Так вот, Мэтр, препарируя рыбу, я обнаружил воздушный пузырь, по бокам которого располагались два симметричных дыхательных кармана. Благодаря такому анатомическому расположению, думается, рыба может, пусть и временно, замещать водную среду воздушной.