Тайны "Императрицы Марии"
Шрифт:
Впрочем, определенный интерес в подрыве российского Военно-морского флота у японцев все же имелся. 2 марта 1914 года японский военный министр Кусуносэ на запрос депутатов в нижней палате ответил, что при разработке программы военных вооружений Японии Военное министерство в ближайшем будущем рассматривает Россию как наиболее вероятного противника. В ответ военно-морское руководство наметило ряд «вспомогательных способов развития осведомительной службы на Дальнем Востоке», где рекомендовало использовать для целей разведки научные командировки ученых-востоковедов. «…Востоковеды, т. е. лица, изучающие Ближний, Средний и Дальний Восток, должны рассматриваться с государственной точки зрения, как уши и глаза государства, предупреждающие это последнее о надвигающейся опасности и облегчающие изыскания путей к избежанию таковой». Разумеется, не сидели сложа руки и японцы…
Казалось бы, сама постановка такого вопроса абсурдна! Англичане в Первую мировую войну были нашими союзниками, и зачем им надо было уничтожать корабли воюющей вместе с ними за общее дело державы? Но не все так просто, по крайней мере так утверждает один из английских писателей.
Российский историк А. В. Бирюк нашел исследование англичанина Роберта Меррита, который, интересуясь обстоятельствами гибели «Императрицы Марии», проанализировал события вокруг другого дредноута Первой мировой, бразильского линкора «Сан-Паулу» и нашел в судьбе двух дредноутов много общего. Вот что пишет А. В. Бирюк:
треть века? Оказывается, многое, если отбросить даты их кончин. Оба они, и «Императрица Мария», и «Сан-Паулу», были одними из сильнейших в мире на момент ввода их в строй военными кораблями. Построены они были примерно в одно и то же время (разница всего в 4 с лишним года), правда, Бразилия вступила в Первую мировую войну спустя целый год после гибели «Марии», но тем не менее следует учитывать тот немаловажный факт, что оба эти корабля были самыми опасными врагами для кайзеровского флота. К концу 1917 года «Сан-Паулу» с 12 своими 305-миллиметровыми пушками вовсю готовился принять участие в операциях британского Гранд Флита в Северном и Средиземных морях, а немцев это, понятно, не устраивало. Англичане, предвидя возможное повторение Таранто и Бриндизи, приняли свои меры по охране флота своего нового союзника, никоим образом не надеясь на бдительность самих бразильцев. Британская контрразведка проделала огромную работу, добыв сведения о том, что к середине декабря в Рио-де-Жанейро для создания диверсионной группы прибывает германский агент. По наводке англичан бразильская полиция накрыла организацию прогермански настроенных соотечественников, однако до ядра группы добраться не смогла. Тогда англичане предложили союзникам более тесное сотрудничество и отрядили в Рио-де-Жанейро своих самых опытных специалистов. Результаты сказаться не замедлили. Всего через несколько дней неуловимый спецдиверсант очутился в их руках. Им был тридцатилетний капитан кайзеровского флота Гельмут фон Штитгоф. Он был пойман, можно сказать, на горячем: в тот день два завербованных им бразильских матроса пытались подложить «адскую машинку» в орудийный погреб «Сан-Паулу» и после недолгих допросов выдали своего шефа с потрохами. Правда, «шеф» был далеко не так прост, чтобы так быстро попасться, но его подвела досадная случайность. Его опознал на улице один из британских сыщиков, знакомый со Штитгофом еще с довоенных времен, а помощники-матросы своими показаниями добили шпиона окончательно… Но история на этом не закончилась. На допросах немец все отрицал, на что он надеялся — непонятно, но наверняка на что-то надеялся, прекрасно понимая, что имеет на руках какой-то секретный козырь. И, как видно, такой козырь был у него на самом деле. У бразильцев вина Штитгофа не вызывала никакого сомнения, и они собирались шпиона расстрелять без всяких проволочек, но тут за него вступились англичане. Они заявили бразильцам, что Штитгоф — шпион высшего класса, что за его плечами множество тайн, за раскрытие которых отдали бы многое правительства некоторых европейских государств, и предложили бразильцам сделку. Сделка оказалась очень выгодной. Англичане получили Штитгофа, а Бразилия — несколько интернированных с началом войны в ее портах немецких пароходов. С этого момента следы Штитгофа теряются в анналах истории».
В 1989 году в Лондоне вышла книга английского историка-мариниста Кларенса Питтмана «Ледяные призраки высоких широт», в которой он достаточно подробно описал биографию бразильского линкора «Сан-Паулу», в том числе описывался и инцидент с диверсантом Штитгофом Вскоре после выхода в свет книги ее автору пришло неожиданное письмо из Мангейма… Что же касается судьбы «Сан-Паулу», то, отслужив Бразилии верой и правдой более трех десятков лет и безнадежно устарев, он был в 1951 году отправлен в Англию на слом Недалеко от африканского побережья старый линкор и его буксир попали в шторм Буксирные концы порвало, и неуправляемый «Сан-Паулу» скрылся в штормовом океане. Больше его уже никто никогда не видел. Вместе со старым дредноутом погибли и восемь человек его перегонного экипажа.
А мы снова обратимся к изысканиям А. В. Бирюка: «Письмо прислал некий Вильгельм Прохнов из Мангейма — в недавнем прошлом офицер в Военно-морских сил Западной Германии. В своем послании Прохнов заявил, что германский диверсант Гельмут фон Штитгоф — его дед и настоящее его имя — Генрих Прохнов. О том, что во время Первой мировой войны его дед был шпионом, и более того — диверсантом, в семье не знали до того момента, как был найден его дневник, спрятанный в тайнике и пролежавший там долгие годы. Сам Генрих Прохнов закончил свою жизнь в 1942 году в подвалах гестапо — он был расстрелян за участие в деятельности шпионской группы, работавшей на сталинскую разведку и известной под названием «Красная капелла». Внук Прохнова писал дальше, что может выслать Питтману копию этого самого дневника, если только он этого пожелает. Естественно, англичанин этого пожелал, и через неделю дневник был в его руках. К тому времени Питтман начал сотрудничать с Мерритом, который полным ходом готовил свою собственную книгу, посвященную «Императрице Марии». Он передал записки немца своему коллеге, чтобы тот разобрался, насколько компетентен этот документ, и Меррит принялся за работу. Меррит с жадностью набросился на записки Прохнова, но вскоре его пыл несколько поугас. В дневнике немецкого диверсанта речь шла о таких невероятных вещах, которые заставляли исследователя задуматься о подлинности этого документа. В частности, германский шпион утверждал, что взрыв на «Императрице Марии» был санкционирован… самими англичанами! По утверждениям Прохнова, англичане вступили в сговор с кайзеровским диверсантом, что и позволило Прохнову впоследствии, после неудавшейся диверсии на «Сан-Паулу», их шантажировать, для того чтобы они «выкупили» его у жестоких бразильцев! После окончания войны британские коллеги отпустили немца на все четыре стороны, и он возвратился на родину, где сразу же поступил на службу новому правительству. Раздувать эту историю он тогда не собирался, потому что отставному шпиону, тем более «засыпавшемуся», найти работу в те времена в Германии было очень трудно, а работать на англичан, как они ему предлагали перед расставанием, он отказался, как он писал, по соображениям характера весьма принципиального. Но прошло время, и свою тайну он все-таки решил донести до потомков, для чего и взялся за перо».
Итак, Прохнов, зная русский язык, зимой 1915 года устраивается на Николаевский судостроительный завод «Руссуд» электриком. «Императрицу Марию» решено было взорвать, когда она будет грузиться боезапасом, для чего на корабль нужно было заранее пронести механические взрыватели-детонаторы. Однако ввод в строй линкора все откладывался, а хранить детонаторы на корабле было небезопасно. Русская контрразведка тоже даром хлеба не ела Тем более что именно в это время с Прохновым произошел странный инцидент, который и поставил крест на его личном участии в этой операции. Вечером 12 июня 1915 года Прохнов якобы заметил за собой слежку. Когда попытки уйти от слежки ни к чему не привели, он напал и убил следившего. Убитым оказался представитель английской военной миссии в Николаеве Казимир Смитсон… Затем якобы Прохнов поругался с Берманом, который заявил, что только что получил деньги от англичан с условием взрыва «Марии» прямо в Николаеве. Англичане якобы озабочены усилением России на Черном море и ее претензиями на Босфор и Дарданеллы.
А. В. Бирюк пишет: «Прохнов не стал над всем этим долго раздумывать, а взял да и послал через Матвеева в Берлин зашифрованную радиограмму. Этой самой радиограммой он поставил свое руководство в такой тупик, что те не сразу смогли сообразить, В ЧЕМ ДЕЛО, и решить, как быть. Наконец в Берлине выдвинули версию о том, что русские вместе с англичанами затеяли какую-то рискованную игру, правил которой разгадать пока нет никакой возможности. Во избежание провала своего лучшего агента они предписали Прохнову как можно скорее покинуть Николаев, для чего прислали за ним подводную лодку. Разбираться с англичанами они предоставили самому Берману. Если организация раскрыта, то линкоры на верфи все равно уже не уничтожить, рассуждали немцы, а если нет, то англичане сами добьются того, что задумали, в любом случае рисковать в такой ситуации было бы неразумно.
Тем временем наступило 25 июня. Первый из русских дредноутов — «Императрица Мария» — вышел в море и произвел учебные стрельбы… Теперь стало ясно, что дни «Гебена» на Черном море сочтены. Англичане тоже понимали, что ничего хорошего это не принесет также и им. Вытесненный из Черного моря, вражеский линкор мог запросто начать хозяйничать в море Средиземном и приняться за английское судоходство в этом районе, что, впрочем, впоследствии и произошло — в результате своей вылазки из Дарданелл «Гебен» вступил в бой с двумя мощными британскими морскими мониторами и точным огнем своих орудий отправил их на дно Эгейского моря… Так что как немцы, так и англичане были очень и очень озабочены. «Императрица-волчица», как назвали ее турки, быстро навела на море порядок… Немцам нужно было немедленно что-то предпринимать, но в дальнейших событиях Прохнов участия уже не принимал. На страницах своего дневника он выдвигал кое-какие предположения относительно авторства взрыва на «Императрице Марии» на Севастопольском рейде 7 октября 1916 года, но они были настолько предвзяты и неопределенны, что заинтересовать серьезного исследователя могли с большим трудом, тем более что многие подробности явно были взяты из материалов «дела Вермана» образца 1932 года… По версии Прохнова, взрыв на «Императрице Марии» был совершен исключительно по английскому заказу, по английскому плану и с помощью английских денег…»
Далее А. В. Бирюк, ссылаясь на английского исследователя Меррита, выходит и на уже чисто английский след в истории с «Императрицей Марией». Он пишет: «Описывая свое заключение в Англии после провала операции по уничтожению «Сан-Паулу», Прохнов упоминает имя некоего Джона Хавилланда — подполковника британской разведки, который в свое время пытался склонить Прохнова к сотрудничеству. До 1917 гола Хавилланд являлся сотрудником британской военной миссии в Петрограде, но не это было самым интересным Самое интересное заключалось в том, что начинал этот офицер войну, по словам немца, в чине… лейтенанта. От лейтенанта до подполковника путь, сами понимаете, очень долог и труден, однако в разведке любые пути имеют шансы довольно значительно сокращаться. Ведь не секрет, что военные миссии любого государства в любое время, тем более военное, более чем наполовину состоят из кадровых разведчиков, причем не абы каких, а самых что ни на есть способных. От Прохнова не укрылся факт такого головокружительного продвижения Хавилланда по службе, и он не преминул подчеркнуть его в своих записках. Немец рассказывал, что Хавилланд получил два звания, одно за другим, сразу же после того, как покинул в Россию. Его перевели в Лондон, в отдел контрразведки, где он и застал конец войны. В 1920-м Хавилланд вдруг уволился из флота, невзирая на возможность продолжения своей карьеры в Генеральном штабе, и переехал в Канаду, где и погиб при не выясненных до конца обстоятельствах в 1929-м. К тому времени Меррит не располагал абсолютно никакими данными, которые позволили бы ему вплотную подступиться к разгадке тайны «Императрицы Марии». Немецкие архивы не содержали в себе никаких намеков на причастность кайзеровской разведки к гибели линкора. Если взрыв в Севастополе — дело рук немцев, то такие документы или хотя бы намек на их существование должны были бы быть наверняка. В Берлине писатель отыскал подлинники наградных документов Вермана, но в сопровождающих их бумагах об «Императрице Марии» — ни слова. Да, до 1915 года Верман проделал огромную работу в пользу германской разведки, он передал своим хозяевам в Берлине целую кучу ценных сведений о строящихся в Николаеве кораблях, за что и награжден был Железным крестом 2-й степени.
Железный крест 1-й степени достался ему за те же заслуги, только уже не от кайзера, который в 1926 году остался только в воспоминаниях, а от правительства послевоенной Веймарской республики и, по существу, являлся как бы авансом за начатую уже при Советах разведывательную работу. Встретил англичанин в архивах и рассказы о Прохнове, правда, сведения эти во многом отличались от изложенной в дневнике самого диверсанта истории. Так, Меррит нигде не нашел упоминания про его радиограмму в свой штаб о вмешательстве в ход операции по уничтожению русских линкоров англичан. Неужели это был только плод его воображения? Или за этим скрывалось нечто большее? Да, Прохнова отозвали из России в июне 1915 года, но вовсе не из опасения провалить организацию, а из-за нецелесообразности дальнейшего использования такого шпиона в качестве руководителя, так как выяснилось, что уничтожить линкоры на заводе нет никакой возможности, а с разведработой успешно мог справиться сам Матвеев со своими помощниками-инженерами. Прохнова просто решили применить в другой стране и направили в Америку, где он должен был заняться организацией диверсионных групп в связи с ожидавшимся вступлением этой страны в европейскую войну. Короче, в германских документах той поры англичанин не нашел и намека на вмешательство англичан в баланс сил на Черном море. Но отработать след подполковника Хавилланда он был просто обязан. Тем более что и умер тот, если верить Прохнову, как-то не по-человечески… Для начала Меррит навел справки в Королевском архиве в Торонто. Он отыскал информацию, касающуюся некоторых моментов жизни Джона Хавилланда, и получил наконец возможность детально ознакомиться с обстоятельствами его смерти. И эти обстоятельства на самом деле показались ему интересными. Итак, как и утверждал Прохнов, Хавилланд встретил Первую мировую в чине лейтенанта морской разведки, но Мерриту в глаза бросился срок, в течение которого тот носил лейтенантские погоны до войны. За 10 лет любой лейтенант имеет немалый шанс дослужиться до капитана, но наш герой, по-видимому, в ту пору не блистал способностями, хотя сразу же после объявления мобилизации очутился не где-нибудь, а в России в качестве военного советника! Чем он там занимался НА САМОМ ДЕЛЕ — этого документы тоже не сообщают, однако не прошло и трех лет, как он снова в Англии, но уже в чине подполковника. Ясное дело, что британцы тоже так просто не раскидываются званиями, и потому можно смело предположить, что во время своего пребывания в России Хавилланд «вытворил» нечто такое, что простыми орденами и медалями отмечать было бы нецелесообразно да и опасно. Совпадение это или нет, но отъезд Хавилланда из России состоялся ровно через неделю после трагедии в Севастополе. После своего возвращения в Англию разведчик быстро переквалифицировался в контрразведчика и в начале 1918 года умудрился раскрыть германскую шпионско-диверсионную сеть, охватившую авиационные заводы фирмы «British & Colonial Airplane» в Филтоне и Брислингтоне. В 1920 году этот «вундеркинд» получил очередное (на этот раз) звание полковника, но внезапно бросил свою блестящую карьеру и отбыл в Канаду, где его семья владела несколькими земельными участками в горах недалеко от Эдмонтона. Причины такой поспешности были до неприличия банальны: на одном из участков нашли золото. Впрочем, это золото не принесло полковнику Хавилланду особого дохода, так как через несколько лет выяснилось, что его очень мало. Зато на этом же участке скоро обнаружилось богатство несколько иного рода — нефть. Хавилланд организовал компанию по добыче «черного золота», и скоро стал одним из самых богатых людей в Эдмонтоне. В 1929 году ему стукнуло 52 года, но тут с англичанином приключилась неприятная история — во время одной из своих экспедиций по окрестным горам он был убит неизвестными злоумышленниками. Меррит пролистал выписки из дел почти 70-летней давности и понял, что в свете выдвинутой Прохновым гипотезы это убийство и на самом деле несколько необычно.