Тайны Ирема
Шрифт:
— Ну… то есть… это Конан, конечно, тебе подарит… мы с Конаном… подарим, за то… что…
И киммериец, взяв огромными ладонями изящную руку женщины, бережно надел браслет на ее исхудавшее запястье.
Унылая, выжженная степь на горизонте дыбилась холмами. Три всадника — двое на конях и один на верблюде — двигались в сторону Карпашских гор. Три маленькие точки с высоты полета орла, нарезавшего круги над равниной, казались крохотными и затерянными среди бескрайних, опаленных солнцем
Конан ехал впереди на вороном жеребце. Легкая, прочная кольчуга поблескивала синевой. Через плечо — перевязь его знаменитого вороненого меча. Следом на горячем скакуне гнедой масти ехала закутанная в черный плащ Итилия. Кончик сабли в изукрашенных драгоценными камнями ножнах, выглядывая из-под плаща, покачивался в такт движению. И замыкал процессию гном Хепат на верблюде. Удобно устроившись между горбами, он то и дело, тайком от спутников, прикладывался к фляге с вином. После чего, развеселившись, вполголоса пел странные песни гномов — грубоватые, резкие, но по-своему мелодичные.
Конан знал, что еще день пути, и начнутся предгорья Карпашских гор. Затем еще день — и над их небольшим караваном нависнут величественные снежные пики, сверкающие на солнце, как хорошо отполированный меч. Там, в сердце огромной горной гряды таится ледяная пещера, в недрах которой надлежало упокоиться зловещему ларцу с темной, треснувшей костью демона Уробаха.
Только в глубинах подземного озера, навечно скованного панцирем льда, будет недоступен для смертных злой дух страшного демона, таинственными силами прикованный к треснувшей кости. Вода ледяного озера не позволит демону вновь вознестись и творить зло в мире людей.
Так считала Итилия. Так говорил ей в минуты откровенности Актион, хвастаясь своими познаниями и не подозревая, что верная женщина-воин однажды обратит эти тайные знания против него.
Много дней прошло с тех пор, как Конан добыл ларец. Долго не могла встать с лежанки Итилия, рана ее стала гноиться, и если бы не те травы, которые собирал ночами Хепат, скорее всего, никогда бы не села она больше на лошадь, никогда не смогла бы с диким гиканьем сверкнуть саблей, соперничая быстротой с самим Конаном.
Неустанно заваривал гном травы и коренья, настаивал, укрывал шкурами, шептал старинные заклинания, которыми пользовались лекари его исчезнувшего клана — и исхудавшая и от того ставшая еще прекраснее женщина, стала поправляться. Скоро она уже могла ходить. Затем проделывать легкие физические упражнения, тренироваться с саблей. Стала восстанавливать силы и больше есть. Горшечнику Ихарпу приходилось варить много мяса, тем более что Конан, ежедневно захаживая справиться о здоровье раненой, обязательно оставался для основательной трапезы.
Во время таких сборищ обсуждалась возможная судьба кости ужасного демона. Сошлись на ледяной могиле в озере. Хепат, правда, предложил попробовать самим овладеть секретом, чтобы подчинить демона Уробаха, но, узнав некоторые подробности относительно того, что демон может сделать с несведущим в колдовстве человеком, тут же согласился с Итилией и Конаном. Да, ларец с костью нужно утопить в озере. А заодно проверить там — нет ли в пещерах сокровищ. Или, в крайнем случае, сделать небольшой крюк и откопать, наконец, заветный горшок с алмазами, который Конан когда-то так безрассудно зарыл в местах, где волчьими стаями рыщут разбойники.
К вечеру достигли взгорий. Местность вздыбилась складками — вначале безлесными, затем поросшими кустарником, а дальше — лесом.
— Переночуем на опушке, — решил Конан, вглядываясь в темнеющий впереди хвойный лес.
Остановились путешественники в небольшом распадке. Привычно расседлали и пустили пастись животных. Вскоре беспокойно заметался, запылал костер.
— Странно, — Итилия подбросила дров и оглянулась, — обычно костер приносит радость… а у меня на душе тревожно. Это пламя… будто предупреждает о чем-то…
— У меня тоже на душе камень, — мрачно произнес Хепат и собрался приложиться к фляге.
— Гром и молния! Да ты выдул все вино! — Конан отобрал у гнома полупустую флягу и подал женщине.
— Согрейся. Тогда и костер станет в радость.
Но на душе и у самого Конана было тревожно. Не выходил из головы исчезнувший колдун. Он, конечно, попытается им помешать. Не так уж сложно догадаться, куда они повезут кость. Он обязательно устроит засаду. Возможно, он уже рядом… Подкрадывается, подбирается, скрытый темнотой, готовя внезапный удар или какую-нибудь пакость…
Нахмурив брови, киммериец обнажил меч и положил рядом с правой рукой. Пламя костра с неистовым весельем заплясало на отполированном вороненом клинке. Итилия, в черных глазах которой, отражались искры, достала свою изящную, с плавным изгибом саблю. Хепат, недовольный тем, что его лишили очередной порции вина, вытащил кинжал и демонстративно стал нарезать им мясо. Затем так, чтобы все видели, спрятал обратно в ножны. Конан едва заметно усмехнулся.
Тишина нарушалась только потрескиванием сучьев в костре. Неслышно было даже ночных птиц — любителей попугать путников внезапными пронзительными криками. Странная, противоестественная тишина висела над распадком.
— Что-то должно случиться, — проворчал Конан, настороженно прислушиваясь, — это затишье перед боем.
Итилия часто отворачивалась и подолгу всматривалась в темную стену леса.
— Скоро… — сказала она внезапно, — уже скоро он нападет… Я чувствую… Я знаю его манеру.
— Каким будет это нападение? — спросил Конан. — Не бросится же он на нас с сабелькой?! Может, он успел собрать с десяток-другой оборванцев?
— Он собрал… — прошептала женщина, — но не разбойников… ему служат другие…