Тайны Кремлевского централа. Тесак, Фургал и другие. Громкие дела и «Странные» смерти, в российских тюрьмах
Шрифт:
Но это не стало поводом для пересмотра моего дела. А ведь даже не юристу ясно, что следователь, который вымогал в ходе следствия взятку, не может быть объективен. Но посчитали, что может…
Мне запомнился интересный эпизод. Уже другой следователь, передавая мне «кирпич» обвинительного заключения, сказал: «Извините нас, там ничего нет». У меня до сих пор звучат в голове его слова: «там ничего нет». Аминь. Значит, эти 1519 дней и ночей были для чего-то нужны… Ну а приговор суда всё равно был обвинительным.
— Как вы попали в «Бутырку» для отбытия наказания?
—
Честно говоря, я ожидал переезда, потому что за несколько дней до этого меня отвели фотографироваться, а это характерный признак, что тебя скоро будут отправлять по этапу. Я быстро собрался, взяв с собой две сумки, оставив всё своё добро, накопленное за три с половиной года, соседу. А это действительно было добро: несколько пластиковых тазов, наполненных всякой всячиной, консервы, фрукты, крупы, посуда, порошки, мыло, полотенца, белье.
И, конечно, около ста книг, моя личная библиотека, которые тоже пришлось оставить. Было волнительно покидать «Лефортово». Когда я шел по коридору, на глаза наворачивались слезы…
Через час я оказался в «Бутырке», или, как её называют, «Бутырском тюремном замке». Первое, что почувствовал, чувство невероятной свободы.
В большой локалке (помещение для ожидания), в которую меня поместили, была открыта «кормушка», как выяснилось, из-за жары, чтобы поступал свежий воздух. И можно было выглядывать, смотреть, что происходит, кто идет. Это было невероятно — после лефортовского режима, где подобного не могло быть ни при каких условиях…
Меня перевели в хозотряд. «Бутырка» стала местом реабилитации после долгой лефортовской отсидки. Во-первых, появилась возможность без ограничений легально звонить друзьям, близким. Это фантастическое ощущение. Во-вторых, у меня появилась интересная работа, я стал бутырским библиотекарем.
Многие почему-то думают, что это не работа как таковая. На самом деле приходилось лазить по полкам, формировать заказы по заявкам. У меня была замечательная начальница, человек опытный, Вера Ивановна. К тому же я участвовал во многих конкурсах.
Вызывает меня как-то начальник отряда и говорит: «Эраст Александрович, сможешь икону нарисовать?» Так я засел за икону. Писал «Николая Чудотворца». В результате работа всем понравилась, и она ушла на конкурс…
А потом мне предложили стать алтарником бутырского храма, построенного в 1780 году. Это очень ответственная работа. Меня благословил настоятель, отец Константин, и я стал служить в алтаре — помогать батюшкам во время службы. А батюшки все были приходящие, поэтому под каждого надо было подстраиваться.
В это же время я освоил ещё одну специальность — стал звонарем местной колокольни. Но этого, как оказалось, было мало, и вскоре мне поручили всю отрядную художественную самодеятельность.
Я горжусь, что написанные и исполненные мною песни (смонтированные в бутырской студии)
— Как вас встретила свобода?
— Первое чувство — растерянность. Не понимаешь, где находишься, что надо делать, а отсюда и полная апатия ко всему происходящему. Хочу посоветовать многим вышедшим на свободу сидельцам не пугаться этого чувства, оно скоро пройдет. Прошло и у меня.
На второй день после выхода я встретился с близкими друзьями, которые подняли меня на звонницу храма в Крапивенском переулке и дали возможность звонить «малиновым звоном». Так постепенно я возвращался к жизни.
Но вся тюремная жизнь дала о себе знать: в августе меня привезли на операционный стол с острым инфарктом. Это отодвинуло процесс реабилитации…
Через пару месяцев я был на ногах и сразу начал активную и бурную деятельность. Начал преподавать в одном из московских вузов, встречаться со своими старыми знакомыми и партнерами по бизнесу. Многие из них отводили глаза: было видно, что не ожидали меня увидеть. Но я ни на кого обиды не держу и не держал. Как говорится в таких случаях: Бог свидетель.
Для меня было неожиданностью, что меня стали активно приглашать на работу в различные организации. На мой вопрос: «А вы знаете, что я судимый?» я получил неожиданный ответ: «Именно потому вы нам и нужны! Человек с вашим опытом для нас является особо ценным сотрудником». Вот уж чего не ожидал услышать…
Но я как руководитель, привыкший к самостоятельной работе, начал реанимировать свои проекты, которые были остановлены после моего вынужденного отсутствия. Это проект, связанный с работой международного делового клуба, и издание одноименного журнала, главным редактором которого я до сих пор являюсь. И новый проект, который стал логическим продолжением старого, это «Азиатский инвестиционный форум: наука, технологии, образование». Ну и, конечно, вы видели меня на аэродроме. Это для полета души, которого так не хватает в последнее время. Думаю, не только мне.
Комментарии фотохудожника Натали Русс:
«Съемка проходила в чудесный солнечный морозный день. Ничто не мешало процессу. С Эрастом было очень легко. Он как будто создан для полетов, для неба.
И сам он какой-то вселяющий надежду и желание жить».
Последний бой полковника ФСБ Заречнева
Ноябрь 2016 года. У стен «Матросской Тишины» стоит красивая женщина в черном. Ее можно увидеть здесь и ранним утром, и поздним вечером. Она рассказывает, точнее, поет, про своего мужа — полковника ФСБ России Владимира Заречнева. Женщина даже сняла клип, где падает на снег, плачет и заламывает руки, молясь за своего супруга-чекиста.