Тайны «Монастырского приюта»
Шрифт:
Особого внимания заслуживала одна из них – изданная в конце прошлого века русским путешественником и этнографом Семеном Горельским, прожившим среди монастырской братии полтора года. Довольно объемистый труд, вобравший в себя хронологическую летопись от создания храма, жизнеописания различных подвижников и настоятелей, царедворцев и простых мирян, окормлявшихся в этих стенах. А также множество легенд и преданий, которые сопутствуют любому прошедшему сквозь века памятнику.
Этот Семен Горельскнй был, несомненно, сам по себе очень любопытным экземпляром, дотошным и любознательным, хотя и совершенно неизвестным как профессиональный историк. По крайней мере, Сиверсу прежде никогда не встречалась его фамилия. Очевидно, дилетант. Но его скрупулезному, насыщенному подробностями и фактами труду надо было отдать должное.
Не исключено, что за спиной Горельского стоял какой-то ученый монах, которому его смирение не позволяло признать грех авторства. Ведь писательство – та же гордыня. А укрыться за псевдонимом или вообще не оставить подписи – обычное явление в среде священнослужителей. Так или иначе, но записки Семена Горельского поведали много нового московскому историку.
Александр Юрьевич, разумеется, хорошо знал, что Закавказская цивилизация – одна из древнейших в мире. Старее лишь египетские пирамиды, шумерская клинопись и другие очаги культур в Двуречье, на Крите, в Микенах, долинах Инда и на территориях китайского государства Инь. В девятом веке до нашей эры здесь находилось могущественное царство – Урарту, со столицей на Армянском нагорье возле озера Ван. Но к памятникам архитектуры этого времени – циклопическим крепостям – монастырь принадлежать не мог, хотя, как убедился Сивере еще по дороге сюда, в местности сохранились старинные цитадели, погребальные менгиры и дольмены. Как правило, они стояли на холмах или высоких утесах. Вообще, скальные сооружения Закавказья очень близки культуре соседних Ирана, Ассирии, Митании, Хеттского государства: все эти прорубленные в горах лестницы, террасы, площадки, культовые ниши, крепостные стены толщиной подчас в три, а то и в пять метров.
После падения Урарту, области Закавказья входили сначала в состав Индийского царства, затем державы Ахеменидов, а потом и эллинической державы Селевкидов. Отсюда во многом позаимствован античный стиль в храмах и дворцах Колхиды, Иберии, Армении, а позднее и в Албании – нынешнем Азербайджане. Это уже потом албанцы унесли название своей страны в глубь Европы. История – одна из самых сложных и увлекательных наук, гораздо мудренее высшей математики и ядерной физики; она подбрасывает терпеливому исследователю задачи со множеством неизвестных, а найденные ответы отвергаются новыми поколениями.
Александр Юрьевич, бормоча себе под нос обрывки фраз, теснившихся в голове, все больше погружаясь в море теней, высказал невидимому собеседнику, может быть, самому Семену Горельскому, устроившемуся напротив него, или тому таинственному монаху, – предположение, что монастырь, в котором они имеют честь пребывать, относится, скорее всего, к скальному зодчеству I–III веков нашей эры. И сродни некоторым композиционным сооружениям пещерного города Уплис-цихе, высеченному в горах левого берега Куры. Те же переработанные формы греко-римской архитектуры, восьмигранные и квадратные кессоны, украшающие цилиндрические своды, залы с пилястрами, фасад в виде фронтонов над аркой и многое другое.
А весь готический «макияж» появился гораздо позднее, десять веков спустя. «Если принять эту версию, – то ли вслух, то ли про себя изрек Сивере, – то основателем монастыря был не кто иной, как армянский царь Тигран II, грозный покоритель городов Малой Азии, Сирии и Месопотамии, переселявший в свою страну и греков, и иудеев. Достаточно сравнить выстроенную им Гарнийскую крепость на скале над ущельем реки Азат с «Монастырским приютом».
– Тогда придется сместить временные рамки к первому веку до нашей эры, – ответил Сиверсу то ли Семен Горельский, то ли таинственный монах, маячивший за плечом путешественника.
– А?.. – произнес Александр Юрьевич. Кто-то тронул его за плечо, и он обернулся, с трудом возвращаясь в реальный мир.
2
– Я вас искала, – промолвила Анна Горенштейн и прошла к книжным полкам. – А вы здесь. И заняты мертвыми. Интересно?
– Очень, – признался Сивере. – Это моя работа. Хочу разобраться.
– В чем?
– Откуда что взялось и куда исчезло. И вы не правы: эти мертвые живее нас с вами, они уже вошли в историю, а мы – нет. К тому же с ними гораздо легче найти общий язык, чем с окружающими. Потому что им некуда спешить.
– Странно. Тут, должно быть, был не такой уж тихий омут, как кажется. И в монастыре бурлили страсти?
– А вы как думали? Местность, где мы с вами находимся, была населена многими цивилизациями. Тут были и киммерийцы, и скифы, и вавилоняне, и хазары… Каждая народность оставляла свой след. А хетты, сирийцы, воины Македонского? Да что говорить! Библейский Ноев ковчег, по преданиям, находится на вершине горы в этих краях! – Александра Юрьевича понесло, он оседлал своего любимого конька. – Между прочим, где-то здесь спрятаны несметные сокровища урартских царей, а поклонялись они божествам гор. Так что, вполне возможно, все это лежит где-то в подземельях «Монастырского приюта».
– Шутите? Сколько веков прошло!
– Пройдет и еще столько же, а горы сохранят тайну. Есть версия о существовании золотой статуи армянской богини Анаит – не той, которую увез Антоний в Рим, а другой, гораздо большей, в полный человеческий рост, украшенной драгоценными камнями, изумрудами, ониксами и бериллами, с мечом из горного хрусталя. Упоминание о ней есть в каменной летописи Сардури II, в нише Ванской скалы. Сказано: кто коснется ее, голова того будет обречена на смерть.
– Такой недотрогой была эта Анаит? – насмешливо спросила Анна. Но Сивере будто не слышал ее слов. Он продолжил:
– Мидяне и персы также оставили тут немало древних реликвий. А что принес с собой Хайк, прародитель армян, вышедший со своим народом из страны Хайас, что лежала в долине Верхнего Евфрата? Бесценные знания, магические дары жизни и плодородия, которые стоят дороже золота и алмазов. И покоятся они в этих недрах. Я предполагаю, что прежде наш монастырь был одним из мегистанов, крепостей, возведенных в скалах, чтобы защищаться от римских войск. Возможно, он все же был разрушен, а потом отстроен заново при Аршакидах. Самая неприступная цитадель рано или поздно падет. Один мой сокурсник, Прозоров, любил в давние дни повторять: нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики, особенно за деньги. Большевиков в третьем веке в Сасанидском Иране еще не было, но, вероятно, и персы не раз захватывали и рушили этот монастырь. Уже во времена появления здесь христианства. Именно тогда, при Тиридате III, оно стало государственной религией. Древние святилища были конфискованы епископатом, а во главе церкви стал католикос из рода Григоридов. С тех пор, очевидно, в нашем храме и утвердились первые монахи. Об этом вы можете прочесть в трудах Фавстоса Бузанда, Лазаря Парпеци или Мовсеса Хоренаци, хотя историки эти дают весьма скудные и часто недостоверные сведения. В отличие от Агафангела.
– Боже мой! – воскликнула Анна. – И не подумаю забивать голову такой ерундой. – Вы-то сами еще не свихнулись от вашей истории?
– Я – нет, – ответил Сивере, понимая, что слишком увлекся, распыляя перед молодой женщиной свои мысли. Причем перед той, которая его обманула. Тут он вновь вспомнил события минувшей ночи и принял оскорбленный вид: – Кстати, я жду объяснений. Не худо бы, наконец, сказать правду.
– И вы ее услышите, – кивнула Анна. – Если наберетесь терпения и вновь придете сегодня ночью ко мне. А теперь – извините, меня ждут…