Тайны мозга. Почему мы во все верим

Шермер Майкл

Лично у меня возникают противоречивые чувства, и мой конфликт отражает тот факт, что бывают случаи, когда нравственные убеждения несовместимы и непримиримы, как в приведенном примере. С одной стороны, я склонен делать либеральный акцент на личной честности, справедливости и свободе и меня тревожит то, что чрезмерный упор на преданность группе провоцирует наш внутренний трайбализм и соответствующую ему ксенофобию. [283] С другой стороны, свидетельства из области истории, антропологии и эволюционной психологии говорят о том, насколько глубоко заложены наши племенные инстинкты. «Чем крепче заборы, тем лучше соседи», потому что плохие люди – неотъемлемая часть нравственного ландшафта. Я – борец за гражданские права, который превыше всего ценит индивидуальную свободу и независимость, но после таких дат, как 9/11, 7/7, 12/25 и бесчисленного множества других нападок на наши свободы со стороны прочих племен, я особенно признателен нашим отважным солдатам, охраняющим

стены и позволяющим нам мирно спать под одеялом свободы.

283

Превосходное резюме по свидетельствам нашей трайбалистской натуры и о том, что можно с ней поделать, см. в: Дэвид Берби, «Мы и они: наука отождествления» (David Bereby, Us and Them: The Science of Identity, Chicago: University of Chicago Press, 2005).

Трагические, утопические и реалистические представления о человеческой натуре

Выявление нравственных ценностей, определяющих убеждения либералов и консерваторов, помогает, вероятно, снизить естественную для нас склонность демонизировать тех, кто принадлежит к другой группе. В результате понимания возникает толерантность. По крайней мере, так объясняют мне идеализированные либеральные сети в моем мозге. Но сдается мне, в реальности эта «двухпартийная система» эволюционировала на протяжении нескольких веков ввиду естественной склонности делать акцент на в равной степени важных, но зачастую непримиримых нравственных ценностях.

Вспомним упоминавшиеся в главе 8 исследования генетиков с участием идентичных близнецов, разлученных при рождении и воспитанных в разном окружении, – исследования, в ходе которых выяснилось, что примерно 40 % дисперсии, относящейся к религиозным взглядам, объясняется генами. Те же исследования также показали, что 40 % дисперсии в политических взглядах также обусловлено наследственностью. [284] Разумеется, в генах не кодируется конкретная религиозная вера, и точно так же мы не наследуем напрямую принадлежность к определенной политической партии. Вместо этого в генах заложен темперамент, а людям свойственно причислять себя к приверженцам «левых» или «правых» нравственных ценностей на основании личных предпочтений: либералы делают упор на ценности «вреда/заботы» и «справедливости/ взаимности», а консерваторы подчеркивают ценность «принятия в группу/преданности», «авторитета/уважения» и «чистоты/святости». Этим объясняется предсказуемость людских убеждений по такому широкому спектру вопросов, которые кажутся никак не связанными: почему тот, кто верит, что правительству не следует интересоваться происходящим в частных спальнях, тем не менее считает, что правительство должно в значительной мере вмешиваться в деятельность частных предприятий; почему тот, кто убежден, что налоги следует снизить, тем не менее стремится увеличивать расходы на армию, полицию и судебную систему.

284

Л. Дж. Ивс, Х. Дж. Айзенк, Н. Г. Мартин, «Гены, культура и личность: эмпирический подход» (L. J. Eaves, H. J. Eysenck, N. G. Martin, Genes, Culture and Personality: An Empirical Approach, London: Academic Press, 1989). Коэффициент корреляции составлял 0,62. Квадрат этого числа дает нам величину процента расхождения, подсчитанного генетиками, или 0,384, или приблизительно 40 % с дисперсией ошибок.

В результате понимания возникает толерантность.

В своей книге «Конфликт взглядов» (A Conflict of Visions) экономист Томас Соуэлл утверждает, что две группы нравственных ценностей неразрывно связаны с представлениями о человеческой природе либо как ограниченной (консерваторы), либо как неограниченной (либералы). Он называет эти явления ограниченными и неограниченными взглядами. Соуэлл демонстрировал, что споры по ряду казалось бы никак не связанных социальных проблем, таких, как налоги, социальное обеспечение, социальная защита, здравоохранение, уголовное правосудие и война, систематически выявляют идеологически последовательную разделительную линию между этими двумя конфликтующими взглядами. «Если возможности человека не являются ограниченными по своей сути, тогда наличие подобных отвратительных и пагубных явлений в буквальном смысле слова требует объяснений и решений. Но если стержень этих прискорбных явлений – ограничения и пристрастия самого человека, тогда объяснений требуют способы, которыми их удалось избегать или сводить к минимуму».

От того, в существование какой из этих натур вы верите, во многом зависит, какое решение социальных проблем вы считаете наиболее эффективным. «При условии неограниченности взглядов не существует непреодолимых причин для социальных пороков, следовательно, нет причин, по которым нельзя было

бы избавиться от них с достаточной степенью нравственной ответственности. Но при условии ограниченности взглядов любые способы и стратегии, направленные на сдерживание или улучшение присущих человеку пороков, имеют оборотную сторону, в том числе в форме других социальных зол, созданных этими цивилизаторскими учреждениями, следовательно, возможен лишь разумный компромисс».

Это не значит, что консерваторы считают нас злыми, а либералы – добрыми. «Неограниченный взгляд подразумевает, что потенциальное разительно отличается от реального, и это означает существование средств улучшения человеческой натуры, стремление к реализации ее потенциала, или возможность эволюции, или открытия таких средств, чтобы человек совершал верные действия по верным причинам, а не ради неявных духовных или материальных выгод, – разъяснял Соуэлл. – Короче, человек «способен к совершенствованию», то есть может скорее непрерывно улучшаться, чем достичь абсолютного совершенства». [285]

285

Томас Соуэлл, «Конфликт взглядов: идеологические истоки политической борьбы» (Thomas Sowell, A Conflict of Visions: Ideological Origins of Political Struggles, New York: BasicBooks, 1987), 24–25.

В своем блистательном анализе человеческой натуры, книге «Чистый лист» (The Blank Slate), гарвардский психолог Стивен Пинкер дал двум взглядам другие названия – «трагический» и «утопический», и слегка изменил их определения:

Утопический взгляд стремится выразить социальные цели и разработать политические меры, направленные непосредственно на достижение этих целей; на экономическое неравенство нападают, объявляя войну бедности, на загрязнение окружающей среды – посредством природоохранного законодательства, на расовый дисбаланс – посредством льгот, на канцерогены – путем запретов на пищевые добавки. Трагический взгляд указывает на своекорыстные мотивы людей, которым предстоит внедрять эту политику – а именно, расширение их бюрократической сферы влияния, – и на их неспособность предвидеть мириады последствий, особенно когда эти социальные цели противопоставлены миллионам людей, преследующих свои интересы.

Четкое разграничение на левое-правое неуклонно разделяет (соответственно) утопический взгляд и трагический взгляд во множестве конкретных дискуссий, например, о численности правительства (большая или маленькая), величине налогов (высокие или низкие), торговле (свободная или частная), здравоохранении (всеобщее или индивидуальное), экологии (защищать или оставить как есть), преступности (вызвана социальной несправедливостью или преступными намерениями), конституции (судебный активизм ради социальной справедливости или строгое соблюдение конституции ради изначального замысла) и многом другом. [286]

286

Стивен Пинкер, «Чистый лист: современное отрицание человеческой природы» (Steven Pinker, The Blank Slate: The Modern Denial of Human Nature, New York: Viking, 2002), 290–291.

Лично я согласен с Соуэллом и Пинкером в том, что неограниченный взгляд – утопия, что по-гречески означает дословно «не место», «нигде». Неограниченный утопический взгляд на человеческую природу в целом признает модель чистого листа и предполагает веру в то, что обычаи, законы и традиционные институты являются источниками неравенства и несправедливости, следовательно, должны подвергаться значительному регулированию и постоянному модифицированию сверху донизу. Сторонники утопического взгляда считают, что общество можно моделировать посредством правительственных программ, чтобы стимулировать в людях присущие им от природы бескорыстие и альтруизм; считают физические и интеллектуальные различия главным образом результатом несправедливых и нечестных социальных систем, которые можно смоделировать заново посредством социального планирования, следовательно, людей можно перетасовать между социально-экономическими классами, искусственно созданными с помощью нечестных и несправедливых политических, экономических и социальных систем, унаследованных в ходе истории. По-моему, такой вариант человеческой природы существует в буквальном смысле слова нигде.

Хотя некоторые либералы придерживаются именно такого взгляда на человеческую природу, я всерьез подозреваю, что при столкновении с конкретными проблемами большинство либералов осознает, что поведение человека в определенной степени ограничено, особенно если эти либералы изучали биологические и социальные науки и знакомы с материалами исследований генетики поведения. Следовательно, споры вызывает степень ограничения. Думаю, скорее вместо двух обособленных и однозначных категорий ограниченного и неограниченного (или трагического и утопического) взглядов на человеческую природу есть только один взгляд со скользящей шкалой. Назовем его реалистическим.