Тайны операции «ЗЕМЛАНД»
Шрифт:
И это видно из данного примера.
А пример до конца не исчерпан. Не мог маршал С. К. Тимошенко сказать Сталину, что за «синюю» сторону играет Жуков, а за «красную» Павлов, ибо игра была не одна, их было две.
Сначала Жуков и Павлов выступали в одних ролях, а потом ролями поменялись.
И это уже принципиальный момент. Если Жуков почему-то хорошо помнит первую игру во всех деталях, а о второй игре начисто забыл, то у нас появляется серьезные основания не верить ему ни в чем.
Еще момент. Официально тема
Жуков этого названия почему-то не вспомнил.
А ведь тема отрабатывалась не просто наступательная. УР – это укрепленный район, это линия железобетонных и броневых фортификационных сооружений противника, которые прикрыты противотанковыми рвами, минными полями и другими заграждениями.
На строительство УР требуются огромные расходы и много лет.
На нашей территории укрепленных районов противника нет и быть не может. Укрепленный район противника может быть только на его территории.
Если тема игры «прорыв УР», значит наши войска действуют на территории противника. Уже сама тема игры указывала на то, что отрабатывалось не просто наступление, но наступление на Германию. Точнее – на Восточную Пруссию, которая была защищена линией укрепленных районов.
Поделитесь на страничке
3.Рассказы Жукова о том, как он наступал до Барановичей, – это хлестаковщина в чистом виде. В ходе игры германская армия под командованием Жукова вообще не наступала. Наступающей стороной был советский Западный фронт под командованием Павлова.
Павлов наносил удар в Восточную Пруссию, на Кенигсберг, а Жуков оборонялся.
Кстати, после войны Кенигсберг был превращен в советский город Калининград.
Причина: немцы на нас напали, и вот в качестве платы за агрессию мы забрали себе немецкий город.
Но если бы Гитлер не напал, то все равно высшее руководство СССР под личным контролем Сталина уже в январе 1941 года отрабатывало способы захвата этого города.
А идеологи коммунистической партии задолго до 1941 года обкатывали простую идею: Кенигсберг скоро будет нашим.
Приятель Жукова Константин Симонов еще в 1938-м году написал стихотворение «Однополчане».
Смысл: вот иду я по Москве, навстречу – толпа незнакомых людей. А ведь скоро мы встанем в солдатский строй в одном полку. И война нас породнит.
А далее:
Под Кенигсбергом на рассвете
Мы будем ранены вдвоем
Отбудем месяц в лазарете,
И выживем и в бой пойдем.
Святая ярость наступленья,
Боев жестокая страда…
и т. д. в том же духе.
Мотив «ярости благородной» звучал в наших стихах и песнях задолго до того, как Молотов и Риббентроп подписали Московский пакт о разделе Европы и начале Второй мировой войны.
Этот самый Симонов был не просто поэтом, но сталинским любимцем, ибо говорил только то, что нужно вождю, и именно в данный момент.
А последствия вот какие: в 5-м воздушно-десантном корпусе генерал-майора И. С. Безуглого в Даугавпилсе и в 1-й бригаде морской пехоты полковника Терентия Парафило в Лиепае в мае 1941-го года вдруг появилось особенно много поклонников творчества Константина Симонова: в бараках десантных батальонов стихотворением «Однополчане» были обклеены все стены.
4.Но вернемся к стратегической игре.
Была одна тонкость…
У нас так было принято: выходит постановление ЦК КПСС о состоянии, скажем, животноводства в Рязанской области.
Начинается постановление с ритуальных похвал: достигнуты большие успехи там, там и вон там.
За похвалами следует страшное слово «ОДНАКО».
Далее – разгром. Все знали, что вступительная часть постановления – это преамбула, которая никакого отношения к основному содержанию не имеет.
Наоборот: чем больше похвал в преамбуле, тем ужаснее обвинения в основной разгромной части, тем более страшные кары обрушатся на виновников.
Преамбула, зачин – по-русски, ни к чему не обязывает. Просто мясники из ЦК перед тем, как всадить нож в горло свинье, ее ласково за ушком щекочут.
Именно эта традиция была вложена и в нашу военную науку.
Наши вожди совершенно открыто говорили, что будем вести войну только на территории противника:
«И на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью и мощным ударом».
Имелась в виду «Глубокая операция», т. е. блицкриг. Но этим откровениям всегда предшествовала присказка: если враг нам навяжет войну.
Полевой устав трактовал четко: если враг нападет, Красная Армия превратится в самую нападающую из всех когда-либо нападавших армий.
Присказка никого не обманывала.
Всегда выходило так, что враг нападал именно в тот момент, когда у нас было все подготовлено к захвату его страны.
В ноябре 1939 года мы сосредоточили пять армий на границе с Финляндией, изготовились, и тут финны, как по заказу, якобы один раз стрельнул из пушки…
И тут же наши газеты взорвались той самой яростью благородной: «Отразим нападение Финляндии!», «Дать отпор зарвавшимся налетчикам!», «Ответим тройным ударом на удар агрессоров!», «Уничтожим гнусную банду!».
И потом в 1940 году на декабрьском совещании высшего командного состава постоянно звучала мысль: Финляндия на нас напала, а мы бедные отбивались.
Эта мысль была врезана во всю нашу историографию, идеологию, литературу. Образец: сборник рассказов о создателе советских танков «Конструктор боевых машин» Ленинград, Лениздат, 1988.
В такой книге, тем более – спустя полвека, можно было бы ограничится рассказом о трудовом подвиге новатора, о смелых технических решениях, а об остальном помолчать.