Тайны открытий XX века
Шрифт:
Что касается людей старого пошиба, то они оснастят свое тело и мозг быстродействующими микрокомпьютерами, дабы не уступать в эволюционной борьбе роботам, которые, как предсказывает Моравец, примутся создавать свои фирмы, где не будет и «пахнуть человеческим духом». На работу сюда будут принимать лишь таких же, как они, роботов.
Пророки машинного разума черпают уверенность в так называемом «законе Мура», гласящем, что каждые полтора года мощность процессоров удваивается. Настанет время, когда компьютер будет наделен таким громадным ресурсом, что ему не останется ничего иного, как взяться за работу, которая была до сих пор лишь уделом человеческого мозга.
О чем грезил Кондильяк
В 1984 году американский компьютерщик Дуглас Ленат и его коллеги затеяли важный проект. Они попытались на языке формул втолковать компьютеру по имени «Сус» весь мир. Они обучали машину банальностям: дети моложе взрослых; метро проложено под землей, а шоссе — над землей и т.п.
«Сус» должен был научиться всему, что знает человек в здравом уме. Однако объявленной цели не удалось достичь. Огромные объемы накопленного знания еще не превращают машину в человека, равно как и бесталанного человека — в творца. Вот и библиотеки от того, что в них хранятся десятки и сотни тысяч томов, тоже не обзавелись мозгами и не приветствует приходящих к ним людей глуховатым, скрипучим баском.
В середине девяностых годов «очеловечить» машину вознамерился и Родни Брукс, профессор информатики из Массачусетсского технологического института. Для этого он решил наделить компьютер «Cog» различными органами чувств, позволив ему осязать и осматривать мир. Когда «Cog» почерпнет какое-то «критическое» количество информации из окружающего мира, у него, как у младенца, забрезжат зачатки сознания.
Эта «мыслящая машина» напоминала «чувствующую статую», чей образ придумал французский философ XVIII века Этьенн Кондильяк. Если бы статуя, полагал он, была наделена хотя бы одним из чувств — обонянием, у нее неизбежно зародилось бы сознание: «Пусть в сознании статуи будет один-единственный запах — вот вам и внимание; пусть запах этот длится, когда причина, вызвавшая его, уже исчезла, — вот вам и память; пусть внимание статуи сопоставит впечатление настоящего и прошлого — вот способность сравнения; пусть статуя почувствует сходство и различие — это будет суждение» и т.п. (пер. Е.М. Лысенко).
Однако в машинном теле — а Брукс даже придал компьютеру образ человеческого торса — пока так и не зародилось сознание. По-прежнему «Cog», вопреки гипотезе Кондильяка, не наделен ни памятью, ни чувством времени. Правда, его «физиономии» придана «экспрессивная мимика», дабы изъявлять разнообразные чувства и переживания. Так, в чертах его разливается печаль, если ученые перестают обращать на него внимание. Но разве у него есть что-то на душе? Разве он впрямь чувствует печаль, оставшись в одиночестве?
Одной из последних попыток стереть грань между человеком и машиной стал робот «Kismet», созданный в канун XXI века в той же лаборатории. Его бегающие глазки выискивают возможных собеседников. Когда человек коснется его сенсоров, черты робота просветляются: брови вздымаются, уши подрагивают.
Подобный робот растрогает даже камни. Он ведет себя как ребенок. Весел ли он, испуган или утомлен, все зависит от окружающих — оттого, общаются ли они с ним, играют ли, дают ли ему выспаться. Однако изъявляет он эти чувства не потому, что ощущает их. Нет, так велит программа, вложенная в него. В отличие от таких сложных, умных существ как кошка или собака, этот робот — с его лукавыми глазками и подрагивающими ушами — все равно иллюзорное, механическое создание. В его чертах по-прежнему нет жизни.
Кто такие «как все»
Пока мы не разобрались в самих основах человеческого сознания, нет смысла рассуждать о том, может ли машина впрямь обладать сознанием. Человеческий мозг нельзя сравнивать с компьютером, прибегая к такого рода логике: «Мозг обрабатывает информацию, и микросхемы обрабатывают информацию. Значит, мозг сходен с микросхемой». С таким же успехом, фальшивя в логических конструкциях, можно было бы сделать следующее открытие: «Человек умеет плавать, и рыба умеет плавать. Значит, человек сходен с рыбой». Если вы согласны, махните вашими плавниками.
Философы, оппонирующие Курцвайлу и Сo, считают их пророчества «простыми выдумками, игрой ума». Обрабатывать информацию можно по-разному. Машина проделывает, например, все операции последовательно, мы — параллельно-последовательно. По ассоциации мы выхватываем из глубин памяти сведения, много лет назад отложенные и, наконец, пригодившиеся. Мозг машины может на 90 процентов работать, как человеческий. Но остальные 10 процентов — это творческий интеллект. Его никак не воспроизвести.
Американец Джон Сирл сравнивает «поведение» компьютера с действиями человека, который, вызубрив правила китайской грамоты и иероглифы, может складывать из них слова, но что означает этот набор знаков, для него по-прежнему непонятно. Философ делает вывод: даже если появятся машины, которые, — будучи соответствующим образом запрограммированы, — станут вести себя как человек, наделенный разумом, это не доказывает, что разум у них есть.
А способна ли «неразумная тварь», как бы сильна она ни была, справиться с носителем разума — человеком? Ее сила, по ее неразумию, будет всегда применяться по определенной схеме. Никто так блестяще не знает «правила игры», как глупцы! Человек же, наделенный хоть искрой творческого духа, всегда играет не по правилам. Каждый человек — сам по себе — уникальный свод законов, постичь которые и разобраться в их беспорядочном переплетении ему самому не удается до конца своей жизни. Каждый нормальный человек думает (и порой поступает) «не как все».
Вовсе не сложно сконструировать лет через сто аппараты, которые поведут себя вроде бы так же, как мы. Они будут осязать, осматривать окружающий их мир, прислушиваться к нему, сканировать книги и газеты, складируя в своем электронном мозгу миллиарды и миллиарды строчек. Но ощущения, вызываемые предметами и событиями, — это больше, чем реакция на них: «Препятствие — уклониться», «Съедобное — съесть», «Горячее — избежать». Нет, ощущения подчас «впечатываются» в наше сознание, становятся его призраками, и тогда стена — простое препятствие — исподволь твердит, что «Выхода нет», а огонь неожиданно заставляет вспомнить давний зимний праздник на даче. Мы живем с этими призраками, то настораживающими нас, то согревающими. А впечатления от от произведений музыки и поэзии! Добиваться от компьютера, чтобы он научился и этому, все равно что потчевать, кормить и умащать волка из русской пословицы: один не научится, другой убежит.