Тайны парижских манекенщиц (сборник)
Шрифт:
– Они бы нас изнасиловали, если… – роняет Дани.
Еще бы!
Я выдерживаю надоевшие съемки. Потом мы встречаемся с йоханнесбургскими друзьями, приехавшими нас навестить (всего-то два часа лета).
Каков практический итог турне? Я осторожно спрашиваю мадам Летеррье, она вначале пожимает плечами в знак неведения, потом качает головой: не блестяще! Нами восхищаются, но покупают мало. Чуть больше обычного. На самом деле наши блистательные и экстравагантные платья созданы не для элегантных женщин этого уголка мира, погрязшего в буржуазном достатке, в своих полуспортивных, полудеревенских привычках.
Джонни,
Мы уже месяц в пути. 4 июля. В верхах рассматривается вопрос, стоит или не стоит предлагать нам «довесок» в виде Родезии.
Там дела пойдут еще хуже! Но Джонни считает, что мы заслужили поощрение.
Итак, еще несколько дней. Я помню о новых формальностях, таможне, поездках через мелкие городишки, по живописному краю, по стране, отставшей на триста лет, через заросли, похожие на девственный лес.
Гвоздем пребывания будет посещение «Парка Крюгера» [162] . Я не подозревала, что заповедник так знаменит. Не могу вспомнить ни одного репортажа об этом Национальном парке, размером, как нас уверяют, в две Бельгии.
Едем туда на машинах. Удивительная экспедиция с танцами маленьких негритят на каждом повороте.
Нас всех обыскивают, чтобы убедиться… – оружия у нас нет! Служители парка: «Go this road!» [163]
162
Самый популярный Национальный парк в Южной Африке, известен своей огромной территорией и наличием так называемой большой пятерки: льва, носорога, слона, буйвола и леопарда.
163
Поезжайте по этой дороге (англ.). – Прим. пер.
Мы въезжаем на стоянку, окруженную колючей проволокой, где надо оставить машины. Здесь их уже стоит не один десяток. Нас ведут в дома-хижины, выровненные, словно по ранжиру.
Одна комната для меня и Дани, похожая на карцер казармы, но с одной кроватью и одним столом. Электричества нет.
В пристройке деревенская ванная комната. Чернокожий слуга улыбается во весь рот, сверкая зубами, мы не осмелимся ничего у него попросить.
Ночь наступает довольно рано. Выходим, прогуливаемся, посещаем друг друга, светя себе карманной лампой, подвешенной к поясу. Вскоре в джунглях поднимается хор голосов: ревут хищники, и так громко, что мы цепенеем.
Ужинаем перед хижинами, рассевшись вокруг костра (как скауты), на котором жарят куски мяса. Мы стараемся говорить громко, чтобы перекрыть вой и рев… тот раздается совсем близко.
– Послушай, когда тигры голодны!..
– Но охранники спокойны.
– Колючая проволока, это хорошо! Но есть звери, которые умеют прыгать.
– Или ползать, – добавляет Симона.
Мадам Летеррье:
– Одного раза хватит.
Всю ночь мы умираем от страха. Звери продолжают реветь, гавкать, вопить, стонать. А если сюда заползут боа? [164] В какой-то момент в квадрате двери вырисовывается фигура.
164
Удав (фр.).
– Какой-то тип!
– Негр!
– Да нет!
Кожа покрылась мурашками.
Пробуждение в 5 часов, нас будит расплывшийся в улыбке чернокожий, спавший у нашего порога. Холодно. Снова костры. Рассвет. Пение птиц, ночные шум и гам постепенно стихают.
– Земной рай, не так ли? – говорит мне мадам Смайл. По машинам! Распахиваются барьеры, открывая дорогу в парк. К зверям. Удивительно.
У водителя строгий приказ – двигаться медленно, со скоростью не выше 10 км/ч. Никаких клаксонов, чтобы не пугать животных. Мы задыхаемся. Хочу опустить стекло. Ни в коем случае! Опасно. Стекла, кстати, усилены. Водитель сидит в стеклянной клетке, в изоляции.
Отказываюсь описывать свои ощущения. Мы не проехали и пятисот метров, как останавливаемся: лев, львица, целое семейство пересекает дорогу. Чуть дальше пантера, она вскочила на ноги и вцепилась когтями в кору кокосовой пальмы. Притормаживаем. Водитель дает знак – гиены! Деревья высотой с храмовые столбы (баобабы?) окружают нас, спасая своей тенью. Дорога сужается, мы катим по песку.
– А если авария?
Перекусываем около полудня в «форде», не выходя наружу. Водитель бросает вокруг встревоженные взгляды. Ему надо по маленькой нужде, он исполняет ее, постоянно крутя головой. А мы? Лучше смерть! Трогаемся вновь. В какой-то момент отстаем от каравана. Догоняем его. На перекрестке все машины останавливаются, и нам разрешают сходить по нужде.
Мадам Смайл:
– Глядите в оба! Ничего подобного в мире нет.
Обмен информацией:
– Здесь есть три лагеря, но опасно даже пытаться добраться до них.
– Слоны дальше к югу.
– Один из надзирателей, ехавший на велосипеде, был найден наполовину съеденным не далее как в прошлый вторник. Сплетни? Пора отправляться обратно… Немой ужас, когда тигрица – а может, леопард? – мягкой поступью выходит из кустов, вытянув шею. «Форд» останавливается, чтобы не раздражать хищника. Зверь ставит лапу на подножку машины и с расстояния в тридцать сантиметров заглядывает мне в глаза.
Я даже не строю ему рожу… Зверь ревет, отчего у меня замирает сердце. Быть может, так он здоровается с нами, потом, словно призрак, тает за лианами.
Несколько раз гориллы (?) или шимпанзе приличных размеров сопровождают нас, развлекаются, бросая в нас кокосовые орехи. Только бы стекла не разбили!
Парк закрывается в шесть вечера. Мы успели вернуться. Запоздавшие – бывают и такие – должны провести ночь снаружи!! Мы рады, что увидели это и остались живыми. Я ведь так боялась львов! Я цепляюсь за эту нелепую мысль и не расстроена тем, что прогулка продолжится назавтра примерно в тех же условиях, вызывая те же эмоции. Теперь ощущаем себя знатоками, посвященными. И все же перехватывает дыхание при виде питона толщиной с дерево, который ползет по дороге перед нами. Мы не решаемся догнать его. А что, если ему вздумается заснуть в солнечной луже!
К концу дня все машины съезжаются к реке – речка быстрая, но покрыта водорослями, вроде больших распустившихся кувшинок. Чернокожие охранники с ружьями в руках прогуливаются по берегу. Мы стоим недалеко от крокодилов, грязных громадных бревен, лениво переползающих с места на место. Безопасны? Поговаривают, охранники редко выживают больше триместра. По другую сторону реки, метрах в трехстах… Там носороги! Эти не любят, чтобы за ними наблюдали. И гиппопотамы, горы раздутой плоти, чьи злые глазки видны даже с нашего берега.