Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')
Шрифт:
– Мы отрабатывали учебные задачи на полигоне, где ныне погиб "Курск", - рассказывает Голубков.
– Вдруг доклад акустика: на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени. Командую - право на борт и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов, он понял, что ему не отвязаться, и пошел прочь из наших террвод. Я проводил его до указанного
Мы снова вглядываемся в экран: стальное месиво труб, кабелей, конструкций спрессовано чудовищным взрывом до войлочной плотности. С трудом различаю изжеванный, словно окурок, ствол перископа, бессмысленно свисает якорь-цепь, та самая, которая мешала отпиливать торпедный отсек, вот ржавая горловина кормового аварийного люка... И снова обезображенный нос: вместо второго отсека - забитая стальным хламом труба. Это жерло вулкана, принявшего огненный выброс внутрь себя.
Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов просил не показывать эту страшную рану вовсе не из соображений секретности:
– Для нас, моряков, корабль - всегда нечто живое и одушевленное. И демонстрировать увечья родного тебе существа - больно...
Тем не менее этическими соображениями пренебрегли. Наверное, мир все-таки должен был заглянуть в этот обожженный стальной кратер, из которого вознеслись души оплаканных им людей. Надо было показать и эту роковую вмятину... Да, вмятина пролегла не только по правому борту "Курска", она навсегда отпечаталась в наших душах...
Так получилось, что в этот день - 26 октября - ровно год назад из девятого отсека извлекли тело капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова с его запиской, прогремевшей на весь мир. Нынешним летом Ольга Колесникова встретилась с тем самым водолазом-глубоководником, Сергеем Шмаковым, который выносил из лабиринта смерти ее мужа.
– Я очень боялась этой встречи, - рассказывает Ольга.
– Я не знала, что ему сказать... Я просто обняла его. Сергей стал мне родным человеком, потому что он вошел в Митину могилу, потому что его руки держали руки моего мужа... Потому что он подарил мне последнюю встречу с Митей. Ведь даже то, что от него осталось... для меня это было родное тело...
Прошлым летом Ольга ходила на катере к месту гибели "Курска" и бросила в море большую красную розу.
Теперь те же слова, идущие из сердца, скажет судоподъемщикам и мать другого Мити - матроса Дмитрия Старосельцева - Вера Сергеевна. Я познакомился с ней в Видяево, на поминальной годовщине гибели подводного крейсера.
– Дима так рвался на эту лодку! Ведь она носила название нашего родного города. Я тоже радовалась - думала, спрячу единственного моего сынка от войны в Чечне под водой. Вот и спрятала... Разве уйдешь от судьбы?
Диму Старосельцева опознали в Росляково в числе первых...
Адмирал Вячеслав Попов просил родственников погибших подводников не терзать себя понапрасну и не приезжать в Росляково без приглашения. Но не выдержала душевного напряжения и, не дожидаясь вызова, бросив все, ринулась в Мурманск мать капитана 3-го ранга Николая Белозорова, а вслед за ней и его вдова Ирина.
– Я сама почувствовала, что Колю подняли. Пока не опознали, но он там... Там и его мама. Я должна была быть рядом с ней!
С Николаем Ирина прожила душа в душу четырнадцать лет. Море часто и надолго разлучало моряка с домом, с женой и сыном Алешей.
– Все наши встречи он отмечал в своем календарике, - говорит Ирина. И знал наперечет, сколько дней в году он провел с нами. В 1996-м таких дней было всего сорок четыре. В роковом двухтысячном - и того меньше. Последний раз мы виделись в марте... Тогда мы отдыхали на Колиной родине - под Воронежем на берегу Россоши. Он ловил рыбу, а я вязала. Вдруг закуковала кукушка. Мы загадали, кому сколько лет жить. Мне она куковала долго. А когда Коля загадал на себя - вдруг замолчала...
Командир электротехнической группы Николай Белозоров принял свой смертный час в пятом отсеке...
День за днем с борта "Курска" выносили носилки с телами, закутанными в черный пластик. Шел скорбный подсчет - двенадцать, девятнадцать, тридцать два, сорок пять...
– В Баренцевом море погибли не сто восемнадцать человек, а больше, утверждает Ольга Колесникова.
– С ними, нашими мужьями, погибли дети, которые могли родиться от них...
..."Курск" стоял в лесах на стапель-палубе росляковского дока - носом к городу, кормой к морю. Его готовили к последнему плаванию во Вьюжный, на судоразделку. 28 октября начали выгрузку крылатых ракет. И снова пошел счет - считали ракеты и тела, тела и ракеты. Мертвый корабль нехотя отпускал свой экипаж, цепко держал свое оружие...
Вдруг - новость: почти сенсация! Руководитель следственной группы заявил, что в четвертом отсеке все найденные тела были облачены в химкомплекты.
– Моряки лежали головами в сторону пятого отсека. Это значит, они были живы и пытались пробиться в смежный отсек. Конечно же они, как и люди капитан-лейтенанта Колесникова в корме, понимали ужас своего положения.
Однако все было несколько иначе... Четвертый (жилой) отсек "Курска" это его "тылы", в нем расположены камбуз, провизионные кладовые, медицинский блок. В четвертом было двенадцать человек во главе с командиром отсека - старшим лейтенантом Дмитрием Кириченко, инженером дивизиона живучести: капитан медслужбы Алексей Станкевич, фельдшер мичман Виталий Романюк, старшина команды снабжения старший мичман Василий Кичкирук, четыре кока, трюмный и три матроса-ученика. По боевой тревоге коки становятся санитарами, они под руководством фельдшера разворачивают ПСО - пост санитарной обработки, а потому должны сразу же надевать химкомплекты. После первого же взрыва обитатели четвертого отсека, не дожидаясь команд, начали облачаться в спецкостюмы. За две последние минуты, отпущенные им судьбой, они успели это сделать. Второй взрыв накрыл их своей чудовищной мощью, избавив от тех мук, которые выпали тем, кто уцелел в корме.
Так приоткрылся еще один штрих подводной трагедии...
Писем с "Курска" больше не будет...
Вдова старшего мичмана Андрея Борисова - Наталья Антоновна получила прощальное письмо от мужа спустя год после его похорон. Письмо обнаружили в пластиковой бутылке из-под минеральной воды следователи во время поисковых работ в девятом отсеке. Это третье послание с борта затонувшего крейсера, и похоже, что писем с того света больше не будет - все тела остававшихся в живых после чудовищного взрыва подводников подняты и тщательно осмотрены. Те же, кто погиб в носовых - предреакторных - отсеках, написать ничего не успели.
Маленькая деталь: бутылка с минеральной водой была извлечена из аварийного продовольственного "бачка". Раньше в его комплект входили банки с консервированной питьевой водой. Теперь такие "консервы" на флот не поставляют, как и многое другое. Но без аварийного запаса питьевой воды в море не выпустят. Поэтому офицеры сбрасываются из скромных своих жалований и сами покупают необходимые "расходные материалы". Так пластиковая бутылка попала в девятый отсек...
Итак, на "Курск" был высажен мощный "прокурорский десант". Сорок следователей-криминалистов и десять экспертов из военных прокуратур сутками напролет вели тяжелую и опасную работу внутри искореженного многоярусного лабиринта, порой сильно загазованного, порой забитого илом, хламом, залитого машинным маслом, в котором то тут, то там находят мертвые тела, либо их части...