Тайны политических убийств
Шрифт:
Все эти годы Цезарь оставался в тени, он пытался укрепить и расширить свою популярность не столько поступками или действиями политического характера, сколько щедрой тратой средств. Его пиры и блестящий образ жизни весьма содействовали росту его влияния. Сначала противники Цезаря не придавали этому должного значения, считая, что он будет сразу же забыт, как только иссякнет его состояние. Но это был наивный расчет: денежные средства Цезаря никоим образом не могли иссякнуть, ибо он обладал в высшей степени тем качеством, которое во все времена отличало наиболее «избранных» молодых людей аристократического происхождения: умением делать долги и еще большим умением, даже искусством, жить кругом в долгах, не теряя из-за этого ни на минуту прекрасного настроения.
Цезарь с увлечением собирал произведения искусства, а за красивых и ученых рабов платил неслыханные цены.
Вскоре после вступления Цезаря в должность квестора (68 г.) умерла его жена Корнелия, и, хотя похвальные речи при погребении молодых женщин были в Риме не приняты, Цезарь не побоялся нарушить обычай и произнес весьма прочувствованную речь.
После окончания квестуры Цезарь был прикомандирован к наместнику провинции Испания Дальняя. Объезжая по поручению пропретора испанские города и общины, он вдруг увидел в Гадесе в одном из храмов статую Александра Македонского и, вздохнув, якобы сказал: «Я до сих пор не совершил ничего замечательного, тогда как Александр в этом возрасте уже покорил весь мир».
Вернувшись снова в Рим, Цезарь весьма активно включается в политическую деятельность. Этому не помешало, а, быть может, даже помогло то обстоятельство, что вскоре после возвращения он вступает в новый брак — женится на Помпее, внучке Суллы и дальней родственнице Помпея, который именно в это время становится наиболее популярной фигурой среди военных и политических деятелей Рима. Поэтому нет ничего удивительного в том, что во всех своих публичных выступлениях и действиях Цезарь начинает весьма недвусмысленно ориентироваться на Помпея.
Между тем назревали новые крупные события. На Востоке еще продолжалась война против Митридата, но ход военных действий вызывал в Риме все большее недовольство. Дело в том, что Луций Лукулл, командующий римской армией, после первых успехов теперь действовал крайне вяло и чуть ли не умышленно затягивал войну. Высокомерным обращением и насаждением суровой дисциплины он сумел восстановить против себя солдат, и дело дошло почти до открытого бунта. В итоге верховное командование было передано Помпею.
Поскольку Помпей находился на Востоке, а с сенатскими кругами Цезарь не хотел и не мог иметь контакта, то, естественно, его взоры обратились к единственной в то время крупной политической фигуре, стоящей вне олигархических группировок, — к Марку Крассу, тем более что он был особенно популярен. Происходит столь важное по своим дальнейшим результатам сближение этих двух политических деятелей.
Само собой разумеется, что должностные обязанности эдита, т. е. наблюдение за порядком и благоустройством города, организация хлебных раздач и в особенности организация общественных игр, требовавшие огромных расходов, как правило за счет личных средств, не могли служить для Цезаря серьезным препятствием.
Наоборот, верный своим принципам проявлять самую широкую щедрость за счет своих кредиторов, Цезарь стремился лишь к одному — превзойти пышностью игр и зрелищ своих предшественников. Он украсил Форум и Капитолий новыми сооружениями; организовав игры в честь своего покойного отца, он вывел 320 пар гладиаторов, все вооружение и доспехи которых были из чистого серебра.
Однако за время эдилитета Цезарь отнюдь не ограничивался выполнением своих прямых обязанностей. Сближение с Крассом выводило его на путь политических интриг и комбинаций, путь, правда, окольный, но весьма соблазнительный, ибо, избрав его, можно было при удаче достигнуть цели значительно быстрее, чем идя по прямой и открытой дороге. Но только при удаче! Фортуна же пока вовсе не баловала своим вниманием ни того, ни другого политического деятеля. Если они чего-нибудь и достигли, то только благодаря личным усилиям, энергии, но отнюдь не в силу счастливого стечения обстоятельств.
Молено только удивляться тому упорству, с каким Цезарь, несмотря на неудачи, вмешивается во все новые и новые политические интриги.
В начале 63 г. умер верховный жрец Квинт Метелл Пий, и в народном собрании должны были состояться выборы на эту почетную и имеющую немалый политический вес должность. Обычно ее занимали заслуженные и уважаемые консуляры, Цезарь выдвинул свою кандидатуру, что, конечно, выглядело явным вызовом, в особенности по отношению к двум другим претендентам. Ими были два авторитетнейших сенатора, два столпа правящей олигархии: Лутаций Катул и Сервилий Исаврийский. Зная, насколько Цезарь опутан долгами, Катул, по слухам, предложил ему крупную взятку, дабы Цезарь добровольно снял свою кандидатуру. Однако тот решительно отказался, заявив, что будет продолжать борьбу даже в том случае, если для этого придется взять в долг еще большую сумму. В день выборов, по словам его биографов, он, прощаясь со своей матерью, которая, видимо, продолжала сохранять живейший интерес ко всем политическим акциям своего сына, сказал: «Сегодня, мать, ты увидишь меня либо верховным жрецом, либо изгнанником». На выборах Цезарь одержал над своими соперниками блестящую победу: в их собственных трибах он собрал голосов больше, чем они оба во всех остальных трибах, вместе взятых. Сенсационный успех Цезаря внушил серьезные опасения правящим кругам. Правда, по сравнению с Помпеем и даже Крассом Цезарь пока еще фигура третьестепенная. Но ‘мало-помалу он набирает силы. Этому содействует гладкое, без помех восхождение по лестнице очередных магистратур, репутация надежного патрона, благоприобретенный опыт политических интриг и борьбы, сочетание энергии, иногда даже азартности с осмотрительностью, с умением вовремя остановиться у последней грани.
Цезарь вовсе не тот счастливец, баловень судьбы, каким, скажем, был до поры до времени Помпей, которому все шло само в руки и которого в двадцать с чем-то лет Сулла наименовал Великим и разрешил вне очереди отпраздновать триумф. Цезарь вовсе не шествовал от одной легкой победы к другой, нет, каждый свой успех, каждую победу он вырывал с огромным усилием и достаточно часто испытывал горечь поражений. Но как знать, быть может, умение не падать духом от неудач и есть высшая доблесть государственного деятеля, ибо история учит тому, что прочная, истинная, полноценная победа лишь та, которая вырастает из преодоленного поражения.
Триумвират. Консульство
Поскольку фигура Помпея, основного в дальнейшем антагониста и соперника Цезаря, не может не привлечь нашего внимания, очевидно, следует познакомиться с ним ближе.
Так, в свое время Т. Моммзен, немецкий историк, специалист по истории Древнего Рима, писал: «Если может считаться счастьем получить корону без труда, то ни одному смертному счастье не улыбалось так, как Помпею; но человеку, лишенному мужества, пе поможет и милость богов». В другом месте он снова подчеркивает этот же момент: «…когда нужно было сделать решительный шаг, ему опять изменило мужество».
Для Моммзена, на фоне стоящего все время перед его глазами гениального Цезаря, Помпей всего лишь человек, обладающий в большей степени притязаниями, чем способностями; человек, стремящийся в одно и то лее время быть честным республиканцем и властелином Рима, с неясными целями, бесхарактерный, уступчивый; человек, соединивший в себе все условия для того, чтобы захватить престол, кроме самого главного — «царственной смелости». Моммзен отмечает по существу безразличное отношение Помпея к политическим группировкам, его узко-эгоистические интересы, его стремление и вместе с тем боязнь сойти с почвы законности. Для Моммзена это человек вполне дюжинный «во всем, кроме своих претензий».