Тайны поселка Званцево
Шрифт:
Сенька оказался на редкость понятливым подмастерьем, и вскоре они уже успешно работали вместе. Правда, кое-где Мите пришлось потом подправлять, но уж ничего не поделаешь — и опыт и сноровка приходят не сразу.
К вечеру, перед самым ужином, работа была кончена. Митя и Сенька, возбужденные, вспотевшие, измазанные краской и мелом, пошли под душ отмываться. А когда все ребята улеглись спать, в изолятор пришла уборщица тетя Маша и навела на паркетном полу такой блеск, что пол засиял, как зеркало.
На другой день ранехонько утром появился санитарный инспектор. Он был явно удивлен тем, что увидел, но скрыл это от окружающих. Он охотно подписал акт, дав высокую оценку санитарному состоянию лагеря, и, уже прощаясь у калитки с завхозом, сказал ему:
— Где это вы, милейший, на скорую руку подцепили такого умельца-мастера? Изолятор сработан мастерски. Видна рука большого специалиста. На пятерку с плюсом. Да-с!
— Понравилось! — удовлетворенно заметил завхоз и махнул рукой в сторону спортивной площадки, где Митя в этот момент догонял уходивший в аут мяч. Отсюда, издали, маленькая фигурка маляра казалась совсем миниатюрной.
— Вон наш умелец, — сказал с гордостью завхоз. — Полюбуйтесь! Наверно, не ожидали?
— Смеетесь, шутники… — ехидно подхихикнул инспектор. — Так я и поверил! У детишек до такой работы еще нос не дорос. В город за мастером сгоняли. Не пойму только, как это вы успели?.. Прыть, признаюсь, удивительная. Ну что ж… Желаю здравствовать!
Вокруг изолятора всё время вертелись ребята — любопытные. Они заглядывали в окна, пытались проникнуть внутрь помещения, всё осмотреть, а если не заметят, то и потрогать. Но завхоз предусмотрительно выставил надежную охрану из ребят первого отряда.
Пришла и Татьяна Сергеевна. Всё осмотрела, любуясь. Удивленно покачала головой, спросила:
— А где же главный мастер?
Митю позвали.
— Ну, я считаю, что ты просто настоящий молодец! — сказала она и ласково потрепала его по плечу. — Но только где же ты этому научился?
— А у меня папа маляр, — сказал Митя и достал из кармана спортивной курточки новенькую фотографию. — Вот посмотрите: отец в самом центре… Это — бригада коммунистического труда. Они, знаете, где сняты? На лесах под плафоном театра оперы и балета. А сейчас отец в Москве. В самом Кремле работает. Ох, красота у них там, наверно, работка! Фасонная! — прибавил он и восхищенно прищелкнул языком.
Татьяна Сергеевна перевела взгляд с фотографии на Митю. Большелобый и круглолицый, со светлыми, словно выгоревшими глазами и мягкой, чуть застенчивой улыбкой, он выжидательно поглядывал на Татьяну Сергеевну и, кажется, не сомневался в ее одобрении.
— Весь в отца, — сказала Татьяна Сергеевна. — Точная копия. Что ж, Митя Кудрявцев, можешь смело этим гордиться!
И она крепко пожала его руку.
На другой день на доске объявлений появился красиво обрамленный цветными рисунками приказ начальника лагеря с благодарностью Мите Кудрявцеву и Сене Горохову. А к вечеру в лагерь вернулся завхоз, который специально ездил в город, чтобы привезти назначенные в приказе премии. Они были вручены в торжественной обстановке на вечерней линейке. Трехтомник Пушкина — мастеру и однотомник — подмастерью, с надписями «За самоотверженный труд».
Больше всего гордился приказом и премией Сенька Горохов. И даже теперь, спустя почти год, о чем бы ему ни пришлось рассказывать при воспоминании о прошедшем пионерском лете, он неизменно начинает так: «Это всё чепуха! Вот когда нам с Митей пришлось красить изолятор — тут, я вам доложу, ребятишечки, было дело!.. Вот так, понимаешь!»
Пионерский маяк
Новая учительница должна была приехать вечерним поездом. Еще накануне звонили об этом по телефону из роно, и председатель колхоза обещал прислать на станцию лошадь.
Но с утра разыгрался такой дикий снежный буран, что колхозный конюх Иван Степанович с сомнением покачал головой: «Ну и ну!» Однако перечить председателю не стал: «Наряд есть наряд. Раз учительшу треба встретить, стало быть, точка!»
Иван Степанович запряг в легкие розвальни самого ходкого колхозного конягу, прихватил бараний полушубок да огромную доху, подбитую собачьей шерстью, затем «заправился» на дорогу двумя мисками жирных горячих щей и выехал на станцию.
Сумерки, ускоренные метелью, наступили рано. В густой снежной пелене едва виднелась санная колея. Вьюга уже намела на дорогу горбатые сугробы и теперь носилась по ним, свистя и завывая. Она хлестала путника по лицу обжигающей снежной пылью и слепила глаза.
Иван Степанович только привычно щурился да искоса поглядывал на коня, как тот воротит набок голову и пофыркивает.
«Тоже, вишь, бережется», — подумал Иван Степанович и не стал понукать. Не к спеху! Девять километров не велик прогон. Дорога известная: берегом реки, потом вдоль широких колхозных полей, а дальше, до станции, перелесками.
При выезде за околицу показалась школа. Она стояла на косогоре среди раскачиваемых бураном темных берез. Перед освещенными окнами кружились снежные вихри.
«Ишь ты!.. Занимаются дотемна! Или, верно, сбор какой!» — подумал Иван Степанович и сказал вслух:
— Ладно, братва, заседайте. Привезу вам новую учительшу.
Он смахнул рукавом с жесткой бороды и усов снег и сунул в рот папиросу. Но прикурить не удалось: пурга тотчас гасила зажженную спичку.
Иван Степанович досадливо сплюнул и качнул головой в сторону школы:
— Всё для вас, братва, стараемся. Себя не жалеем. Когда-то от вас помощи дождешься! Такие-то дела…
Иван Степанович не ошибся: в школе проходил пионерский сбор, только вскоре он кончился. Но, когда ребята, накинув на плечи ватники и шубейки, выскочили гурьбой на крыльцо, свирепый порыв ветра прижал их к стене.
— Ух ты, братцы мои! Расшалилась непогодка! — воскликнул председатель совета отряда Миша Хромов.
— Самум, ребята! — закричала краснощекая полная девочка. — Гляньте: вот крутит-то! Са-му-у-у-ум! — старалась она перекричать вой ветра.
— Брось ты, Фенька, орать, — откликнулся кто-то из мальчишек. — Самум — это знойный ветер пустынь. Поняла? А тут как на станции «Северный полюс» или в Антарктиде: пурга!
— Ох, мамонька, холодно как! — смешливо взвизгнула одна из девочек.
— Айда назад, — скомандовал Миша Хромов. — Есть дело, ребята! Все назад, в школу!