Тайны пропавшей цивилизации
Шрифт:
Наш замечательный историк Николай Иванович Ульянов в статье «Русское и великорусское пишет»:
«Давно замечено, что государство в России шло впереди народа. Не поляне, древляне, вятичи и не великоруссы, малоруссы и белоруссы, а русские учредили православную церковь в России — первую носительницу культуры. Не великоруссы, не малоруссы, а русские собирали землю! Это русские повернули Россию лицом к Европе, русские выработали образованный слой населения, это они создали литературный язык, литературу, музыку, театр, науку.
Государство в Европе, в полном смысле слова, было надстройкой над обществом; в России само общество — создание государства. Иначе и быть не могло в стране первобытной, с населением редким, состоявшим из звероловов и примитивных
Столыпин хотел создать класс крепких хозяев-мужиков (фермеров), да напоролся на преграду непредвиденную, смешную по своей глупости, но непреодолимую: бабы не захотели выходить из нищих общин, терять свой «клуб» — деревенский колодец и выезжать на хутора. Ведь хождение за водой было ритуалом — бабы в полдень встречались у колодца и обсуждали новости. Возможность почесать язык им оказалась дороже возможности стать богатыми. Все, реформы провалились. О, страшна русская женщина в своих не от рассудка идущих желаниях. Даже Ленин понимал это и прямо писал: « Революция в России победит только в том случае, если ее поддержат женщины».
Но есть враг куда более опасный, существующий в русской душе в течение веков: русские не чувствуют ценности жизни. Точнее, жизнь не является самой большой ценностью — «жизнь — копейка, судьба — злодейка…» Но это не чисто русское «изобретение», такое восприятие характерно для всех «расползающихся» народов. Чтобы нация почувствовала вкус к жизни, ценность жизни, надо, чтобы хотя бы несколько поколений пожили в сытости. Не буду развивать этот тезис, ограничусь только тем, что сказал.
Христос заповедал: «Люби ближнего как самого себя». Русские слышат только первую часть заповеди Бога, совершенно не слыша вторую. Для Христа самоценность, любовь к себе была абсолютной, как само собой разумеющееся, как доминанта в этом мире. Но русские могут жалеть только других, переживать за кого-то, но пожалеть самих себя и в голову не придет. Несмотря на слабость русской интеллигенции порассуждать о raison d'etre, [18] в массе своей русский относится к себе безжалостно, как к своему худшему врагу. В конце позапрошлого века Чехову пришлось горько осознать: «Мы, русские, не любим жить».
18
О смысле жизни ( франц.).
Если спросить русскую женщину, для чего она живет, то ответ будет почти всегда: ради детей. Чувствуете это «ради»? Перевожу: «Если бы не дети, то и жить незачем». Мужчина ответит (средняя продолжительность жизни мужчин, к слову, ныне около 59 лет): «А хрен его знает. Живу и живу. Смерти не хочу, но если уж помирать, так с музыкой».
Но парадокс заключается в том, что русский человек, в душе все-таки желая себе счастья, видит его вне себя. Для русского человека счастье — что-то существующее отдельно от человека, вне его и от него совершенно не зависящее. Как в песне из знаменитого кинофильма — «счастье вдруг в тишине постучалось в двери…» Вот сейчас откроется дверь, и тебе внесут счастье. И при всем том нет такого русского, который не знал бы древнегреческую сентенцию: «Каждый человек кузнец своего счастья». И русский совершенно искренне не понимает: для того, чтобы почувствовать себя счастливым, надо ЗАСТАВЛЯТЬ себя чувствовать себя счастливым, крепить свою любовь к жизни и понимание ее ценности, а это тяжело. Легче шляться по сомнительным местам (типа религиозных сект), где-нибудь да пригреют — вот оно и счастье. Если кто по прочтении моей книжки задумается над этой темой, то легко поймет, что быть несчастным — доступно каждому.
«Хочешь быть счастливым — будь им!» (Козьма Прутков). Счастье — это чувство морального удовлетворения. Американцам чуть ли не насильно на государственном уровне долго вбивали в голову: « Don't worry, be happy!» (He нервничай, будь счастливым!), « No problems!» (Никаких проблем!), « Take easy» (He принимай близко к сердцу!), « Live and let live!» (Живи сам и дай жить другим!). Казалось бы, так просто.
Да, в Америке есть и бедные, и богатые. Но ведь и в бедности можно жить, радуясь жизни. Тому немало примеров от Диогена Синопского до хемингуэевского старика.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление
На первой странице я писал, что я атеист, и понятие Бога не входит в мое мировоззрение, но сейчас нам, русским, не прожить без этой субстанции, потому что за ней следует понятие «совесть». А для моей страны сейчас это важно.
А.Ф. Лосев рассуждал: «Существует только Космос, вне его нет ничего. Выше него ничего нет, он никому не подчиняется. Он сам творит себя, устанавливает законы, сам же им подчиняется и выполняет их. Так что же это, если не Бог?»
Совесть — это тоже Бог, только маленький, сидящий в человеческой душе. Совесть сама устанавливает себе свои законы, в данном случае духовно-нравственные, сама же исполняет их и сама же карает себя за их неисполнение. Кто-то может сказать: но это же в первую очередь чувство. Да, но набор наших чувств определен совокупностью всех наших человеческих факторов: психических, физических, гормональных, генных, а также внеличностных, то есть средой, куда входит и общая историческая культура народа.
Поэтому «размеры» и качество совести у всех разные, а механизм побуждения один — божественное начало в человеке. Именно поэтому бессовестный человек воспринимается людьми (подсознательно) как дьявольское отродье.
Таким образом, совесть — нечто подобное механизму и, как всякий механизм, требует обслуживания — смены масел, чистки деталей, так и совесть нуждается в постоянном очищении, или, если угодно, в корректировке. Такой корректировкой может быть покаяние для верующих, постоянный самоконтроль и размышление о жизни, своем месте и роли в ней для тех, кто любит жить разумом, или какой-то другой механизм контролирования жизнедеятельности.
Свобода совести — это возвращение духовно-нравственных ценностей, которые мы потеряли.
А действительно, свободен ли человек абсолютно в выборе, например, своего «набора» чувств, желаний, мыслей?
А если человека поселить в пустыне, где нет общества, исчезнет ли категория совести из его жизни или продолжит существовать без изменений? А сохранится ли такое понятие, как свобода, или вне общества человек будет принужден действовать зависимо от диктата окружающих обстоятельств, то есть станет зависим от самой логики выживания? Закон парадокса: свобода действительна только в условиях несвободы.
Свобода — это возможность волеизъявления, реализации желаний. А кто «дает» нам набор желаний? Вот мы и подошли к тому, что понятия свободы и совести — зависимые части одного большого целого. Эта несвобода свободы хорошо видна в высказывании Гегеля: «Наша свобода ограничена свободой других людей». Понятно, что это высказывание широкого плана, но я бы добавил отдельной строкой: наша свобода ограничена так же и уровнем прогресса. Коэффициент свободы вычисляется из пропорции: хочу — могу.
Мы готовы очень строго судить людей, которые знают меньше нас. И чем выше уровень нашей образованности, тем больше раздражают люди, дающие нам без нужды советы, «встревающие» в наши разговоры. Невежество вызывает в нас раздражение. Может, это и правильно. Но все наши возможности на этом свете, включая возможность мыслить, ограничены многими факторами: возрастом, полом, физическим состоянием, здоровьем, мировоззрением… Например, сила дана нам в молодые годы, и никому не придет в голову упрекать старика в его немощи. Так и сила ума — растет, развивается, достигает высшей точки и затем спадает. Но тут уже мы не склонны прощать слабость ума. А почему?