Тайны русской веры. От язычества к империи.
Шрифт:
Внимательно изучает он и еретические сочинения, в частности «Шестокрыл», — еврейское астрологическое сочинение, состоящее из таблиц для определения лунных фаз и затмений. Именно в «Шестокрыле» Геннадий находит объяснения «сомнений» еретиков — их сомнения основываются на иудейском летоисчислении. Дело в том, что в византийском и древнерусском календарях дата сотворения мира определялась как 5500 или 5508 годы до Рождества Христова. А в иудейском лунном календаре — как 3761 год до Рождества Христова, и, следовательно, до конца света было еще почти два тысячелетия.
И глубокое изучение вопроса поселяет сомнение в душе самого архиепископа Геннадия: «А в Евангелии не сказано, когда будет конец света». Более того, ему представляется, что чисто математическое решение этой важнейшей эсхатологической проблемы
Архиепископ Геннадий понимает — если конец света не состоится, то это будет сильный удар по всему христианскому богословию: «Надобно будет выдержать великое борение, если окончатся годы пасхалии, а Бог еще продлит жизнь мира, — пишет он. — Ведь это прибавит дерзости еретикам, мудрствующим по-иудейски, а для христиан будет великая тягость».
Кстати, он оказался прав. В 90-е годы XV века сторонники «жидовствующих» оказались очень сильны, особенно при дворе великого князя. Пострадал и сам Геннадий, — обвиненный во взяточничестве, он был сведен в 1504 году с поста новгородского архиепископа и заточен в келье Чудова монастыря в Москве.
Впрочем, и русская религиозно-философская мысль оказалась подготовлена к такому повороту. Как считают современные исследователи А. А. Беляков и Е. В. Белякова, «именно в полемике с «глаголющими, что ради несть Христова пришествия, а уже время ему быти» и была выработана новая эсхатологическая концепция»27. Эта концепция прослеживается по ряду текстов, написанных на рубеже XV–XVI веков, как раз в последние годы седьмой и первые годы восьмой тысячи лет, к которой относят и сочинения архиепископа Геннадия. Кроме того, исследователи относят к этим текстам сочинения Димитрия Траханиота, митрополита Зосимы и Иосифа Волоцкого. Причем именно Иосиф Волоцкий дает наиболее четкое и стройное изложение этой концепции в «Сказаниях о скончании седьмой тысячи» (1492–1495), позднее вошедших в состав его «Просветителя» в качестве 8, 9 и 10-го слов «На новгородских еретиков».
В соответствии с этой концепцией русские книжники разорвали традиционную для восточного христианства связь между концом Византийской империи («Нового Рима») и возможным воцарением Антихриста или же концом света. Например, на Руси совершенно по-своему воспринимали традиционные эсхатологические тексты. Так, в рукописной традиции были широко известны слова Ефрема Сирина: «Писания все сконча, и реченаа знамениа вся съвръши, и несть ино ничтоже прочее токмо суперника нашего, еже есть антихристова слава. На конец бо римьскаго цесарьства, подобает ся всему съвръшити». Уже архиепископ Геннадий, задавая свой вопрос о не свершенных знамениях, заочно полемизирует с этим миропониманием. А Иосиф Волоцкий продолжает эту полемику, цитируя приведенное место 50-го слова Ефрема Сирина, он обрывает цитату и опускает слова «на конец бо римьскаго цесарьства, подобает ся всему съвръшити».
В итоге А. А. Беляков и Е. В. Белякова приходят к выводу, что суть новой эсхатологической концепции состояла в том, что русские книжники относили «Второе Пришествие и конец миру в неопределенное будущее… Новая концепция, не отрицая прямо наличия власти Антихриста перед Вторым Пришествием Христа, времени ему в истории не отводит».
Приведенное мнение современных исследователей представляется крайне интересным. Следовательно, продолжая традицию предшествующих русских мыслителей, стремящихся понять место России во всемирной истории в контексте Божиего Промысла, русские книжники уже на рубеже XV–XVI веков по-своему и совершенно оригинально переосмыслили важнейшие эсхатологические христианские учения, столь распространенные на Востоке. И вновь, как и ранее, это переосмысление открывало перед русским народом и Русским государством бескрайние перспективы. Если гибель «Нового Рима» не связывается с концом мира или воцарением Антихриста, то значит Русь может принять на себя исполнение миссии вселенского православия, которую к этому времени Византия уже утеряла.
СТИХИ ПОКАЯННЫЕ
Размышления над темами смерти, Страшного Суда, покаяния занимали одно из главных мест в поэтическом народном творчестве в конце XV–XVI веке. Во многом это было связано с ожиданием конца седьмого тысячелетия по сотворению мира, наступление которого связывалось или с концом мира и Вторым Пришествием Христа, или с воцарением Антихриста, которые пророчились в 1492 году.
Одними из самых ярких свидетельств ожидания конца света стали стихи покаянные (другие обозначения — «умиленные» и «прибыльные», т. е. «добавочные», не входящие в богослужение). Стихи покаянные выросли из литургической поэзии и тесно связаны с богослужебными певческими книгами. Ведь стихи покаянные не декламировались, а распевались в восьми различных «гласах», то есть мелодических системах. Поначалу стихи покаянные были своего рода монастырским жанром, но уже на рубеже XV–XVI веков они вышли за пределы монашеских обителей. Получив широкую популярность среди мирян, они превратились в «личное чтение» и «личное пение» простого древнерусского человека.
Приведем лишь три из большого корпуса покаянных стихов:
В стихах покаянных с необычайным лиризмом выражено апокалиптическое мироощущение древнерусского человека. Глубокая скорбь звучит в строках, написанных неизвестными авторами, жившими в конце XV столетия. При этом авторы стихов пишут не столько о личной смерти, не о личном покаянии, сколько о приближающейся гибели всего мира, о необходимости всемирного покаяния. Страдающая от своей «убогости» человеческая душа становится символом всего человечества, готовящегося предстать перед Судом Господним.