Тайны семейного альбома

Кроуфорд Клаудиа

А ей хотелось, чтобы дочь оставалась независимой и добилась успехов в той мере, какая отпущена ей судьбой и врожденными талантами. Это должна быть бесстрашная женщина и в то же время чрезвычайно тонкая. Ее взгляд упал на утреннюю газету, которые оставляют для посетителей в каждой комнате. И на первой странице она увидела портрет Элеоноры Рузвельт, которую выдвинули делегатом в Организацию Объединенных Наций в отдел по борьбе за права человека. С точки зрения некоторых людей она никогда не была хорошенькой. Но и сейчас, в свои шестьдесят восемь лет, она по-прежнему излучала неповторимое обаяние.

Не было сомнений, что девочка станет олицетворением

красоты, предметом гордости Рейчел и даст возможность Виктору считать это следствием тех аристократических корней, которые он унаследовал. Ханне оставалось надеяться только на то, что она сумеет внушить дочери понятия о высоких принципах, о том, что является добром, а что злом. Она назовет дочь в честь Элеоноры Рузвельт, но это может вызвать массу насмешек. Пусть это останется ее тайной.

– Мне всегда нравилось имя Элеонора. – И поскольку рядом не было ни бабушек, ни дедушек, которые жаждали предложить что-то свое, доктор Леви записал в свидетельство о рождении именно это имя.

Время, отведенное для посещений, истекло. И в этот момент в конце коридора раздались шаги Виктора. Он опустился на колени перед кроватью Ханны и прижался губами к ее руке:

– Прости, дорогая. Скажи мне, что ты не сердишься?

Всех посетителей попросили покинуть комнату. Остался только Виктор. Он готов был сидеть всю ночь, если только ему позволят. Ханна, уже уставшая от всего, закрыла глаза. Виктор оставался рядом, он что-то говорил, но она не слышала его. Так незаметно прошло время, и девочку принесли снова – ее пора было кормить.

– Я назвала ее Элеонорой, – сказала Ханна, не вдаваясь в объяснения. Ей незачем искать оправданий. Он коснулся личика дочери ладонью, погладил ее по ресничкам, и слеза выкатилась из уголка его глаза.

– Элеонора, – он осторожно уложил ее на руки к матери. – Элеонора – прекрасное имя.

– Тебе она нравится?

– Прелестная девочка. Точь-в-точь как ее мама.

Когда няня снова забрала девочку, Виктор прилег рядом с Ханной.

– Виктор, пожалуйста…

– Не волнуйся. И не отодвигайся от меня. Все, что я хочу, – это обнимать тебя до тех пор, пока ты не заснешь.

Она заснула глубоким и спокойным сном, пока девочку не принесли в полночь, чтобы снова покормить. Виктор оставил ей записку, в которой писал, что любит ее и придет утром. И запах его любимого одеколона все еще оставался в комнате, Ханна чувствовала его.

Несмотря на то, что произошло между ними, а может, именно вследствие этого она еще сильнее желала близости с Виктором.

19

1953

РЕЙЧЕЛ

Рейчел немного удивилась, увидев Виктора, которого привратник впустил в дом. Она занималась деловыми бумагами. Маркус ушел в офис рано утром. Ханна с девочкой должна была прийти попозже.

Рейчел даже вытянула шею, высматривая, не идут ли они.

– А где же Ханна? Я же предупреждала ее, что с утра буду заниматься делами. Я не ждала ее так рано. И тебя, кстати, тоже, – добавила она шутливым тоном.

Он виновато остановился у ее стола, как провинившийся школьник:

– Ханна не знает, что я здесь, и не должна знать об этом. Я пришел к тебе, Рейчел. Я в отчаянии.

Опять все та же история: небось задолжал в клубе и не может расплатиться. Ему не позволят играть в бридж. Рейчел понимает: джентльмен с такими аристократическими корнями должен быть безупречным в глазах новых друзей, которых он завел в Комитете по делам беженцев. Он уверял, что от них зависит его дальнейшая

карьера. Но Рейчел сердила мысль о том, что он сам не в состоянии выкрутиться из создавшегося положения.

Ее вообще удивляло, на что существуют он и Ханна. Плата за дом, который они снимали, должна быть дорогой. Она никогда не допытывалась у Маркуса, но, может быть, он оказывает им поддержку. Конечно, они завалили Элеонору подарками, наборами мебели, одежды и всего остального – самого высокого качества. В день ее рождения Маркус положил вклад в банк на ее имя, и у нее будут деньги для того, чтобы получить образование, а потом с этого вклада пойдут проценты, на которые она сможет жить.

Рейчел достала чековую книжку. Как бы дорого это ни стоило, но Виктор тоже является определенным вкладом в будущее. Ей нравилось окружать себя красивыми вещами. И по всем меркам Виктор настоящий красавец. И маленькая Элеонора унаследовала во многом его черты. Рейчел рассматривала его так, словно это было произведение искусства. Его волнистые волосы лежали скульптурными завитками, легкая седина тронула виски, костюм сидел на нем, как на члене королевской семьи. Вдобавок ко всему он все-таки ее родственник и она не может оставить его в затруднительном положении, в котором он оказался. Но как быть с Маркусом? Он потребует отчета за эти расходы.

– И сколько же тебе надо, мой дорогой? – улыбнулась она. Конечно, это останется между ними. – У меня есть кое-какие свои деньги. Мне хочется, чтобы ты и Ханна были счастливы.

– Да нет же! Речь идет не о деньгах.

Ей и прежде приходилось видеть, как он лицемерил, и она всегда восхищалась тем, с каким мастерством он это проделывает.

Но тут что-то другое. Он и в самом деле чем-то встревожен.

– Тогда в чем же дело? Элеонора? Она не больна?

Он с трудом разжал губы:

– Ханна просит развод.

Что это Ханна надумала? И как она решилась пойти на то, чтобы внучка Рейчел выросла без отца? У Ханны странные представления о порядочности. Рейчел давно не вмешивалась в дела дочери, даже если считала, что она делает не то, что следует. Как она смеет разрушить, что так упорно и долго строилось? Сейчас, когда у них родилась дочь, когда в семье есть мать, бабушка…

Перепланировка дома на Риверсайдской дороге подошла к концу. У них был большой особняк с видом на реку Гудзон – памятник пристрастий Рейчел. Ее Тадж Махал – как заметил Маркус. Этот дом на Риверсайде – его дар любимой, обожаемой им женщине, королеве его сердца. И Рейчел готовилась к тому, чтобы наконец-то продемонстрировать Ханне свои владения, показать ей коллекцию одежды, которую она держала в специальных шкафах и где было то, что она надевала еще до рождения Ханны. До рождения Сэма – впрочем, о нем Рейчел по сей день не могла вспоминать и говорить без слез.

А затем она собиралась устроить ланч на открытой террасе, где маленькая Элеонора могла играть в свои игрушки, пока женщины будут болтать о своем.

– Мне казалось, что вы идеальная супружеская пара, – промолвила она наконец.

– И я тоже так думал. Я люблю ее, Рейчел, восхищаюсь ею. В ней вся моя жизнь. Ведь именно она спасла ее. Мне казалось, что после рождения ребенка все пойдет самым наилучшим образом. Но… – его голос упал, – но она отказывается ложиться со мной в постель. Мне известно, что случается с некоторыми женщинами после рождения ребенка… но я не представлял, что такое может произойти и в нашей семье. Она укладывает Элеонору с собой, а я могу только смотреть на них из другой комнаты.