Тайны Шерлока Холмса (сборник)
Шрифт:
Мы с бароном обменялись рукопожатиями, и, уже собравшись уходить, я кинул последний взгляд на россыпь алмазов, сознавая, что, как только за мной закроется дверь, Мопертюи снова спрячет их в загадочный тайник.
Только теперь мое внимание привлек замшевый мешочек, лежавший рядом с камнями. Все это время я его решительно не замечал, что и понятно, ведь он был невзрачным, совершенно неприметным, за одним исключением: возле шнурка темнело маленькое коричневое пятнышко.
В тот самый момент, когда я его заметил, барон с дружеской фамильярностью снова взял меня под локоть и повел
Когда я вернулся на Бейкер-стрит, Холмс беспокойно расхаживал по гостиной. Я почувствовал, что нервы у моего друга напряжены до предела.
– Ну что, Уотсон? – выпалил он, стоило мне показаться на пороге. – Какие результаты?
– Практически никаких, – признался я. На душе было тяжко.
– Сколько он отсутствовал?
– Примерно полторы минуты.
– Значит, – промолвил Холмс, немного приободрившись, – добраться до тайника легко. Вы что-нибудь слышали?
– Ни звука.
– Заметили что-то необычное в его внешнем виде?
– Боюсь, что нет.
Холмс, вновь помрачнев, опустился в кресло у камина.
– Впрочем… – неуверенно начал я.
– Что «впрочем»?
– Это такая мелочь, что о ней, думаю, и упоминать не стоит.
– Позвольте мне самому судить об этом! Так о чем, собственно, речь?
– О пятне на мешочке, в котором барон хранит алмазы.
– Пятно? Какого рода?
– Не знаю, Холмс. Оно очень маленькое, словно мешочек в чем-то измазан.
– Какого оно цвета?
– Коричневого.
– Темно-коричневого? Светло-коричневого? Точнее, Уотсон!
– Темно-коричневого.
Великий сыщик нахмурился, проворно вскочил и, сцепив руки за спиной, снова принялся беспокойно метаться по гостиной. Некоторое время он ходил взад-вперед, еле слышно бормоча себе под нос:
– Темно-коричневое пятно. Не чернила. Может, краска? Вряд ли. Лак? Маловероятно. – Неожиданно он в раздражении вскрикнул и от досады хлопнул себя ладонью по лбу. – Ну конечно! Какой же я дурак! Ответ очевиден! Ботинки!
– Ботинки? – растерянно переспросил я.
– Да, Уотсон, ботинки! Или, вернее, крем для обуви. Что еще из имеющегося в мужском обиходе может оставить темно-коричневое пятнышко, которое вы описали? Барон, скорее всего, прячет краденые алмазы в ботинках, точнее, в каблуках. Это самое подходящее место для потайного отделения. Уловка далеко не новая. К ней прибегают контрабандисты, когда хотят переправить через границу какой-нибудь миниатюрный предмет. И воров можно не опасаться: кто позарится на ношеные ботинки, когда вокруг масса более ценных вещей? – Схватив меня за руку, Холмс проговорил: – Мой добрый друг, вы оказали мне поистине неоценимую услугу. Даже я сам не смог бы лучше справиться с этим делом.
Я был крайне польщен похвалой великого сыщика, поскольку знал, что он говорит совершенно искренне. Холмс никогда не льстил, даже людям богатым и знатным. Это было не в правилах моего друга. Заслужить его похвалу было очень непросто.
– Ну а теперь, Уотсон, давайте займемся алмазом. Насколько я понимаю, барон Мопертюи преподнес вам в дар один из своих драгоценных кристаллов.
– Разумеется, Холмс, – кивнул я и вытащил из кармана бархатную коробочку.
Сыщик проворно выхватил у меня из рук футляр, подошел к окну, поднял крышку и с минуту разглядывал камень через лупу, поворачивая его так и эдак.
– Он что, фальшивый? – спросил я, предположив, что Холмс ищет признаки подделки.
– Нет, что вы, подлинный. Барон раздает только настоящие алмазы, – ответил он и возвратил мне коробочку с камнем.
Я мог ошибаться, но мне показалось, что на худощавом лице моего друга промелькнула тень разочарования. Впрочем, она быстро исчезла – раньше, чем я успел о чем-либо спросить Холмса, который пожелал узнать, как проходила моя беседа с бароном. Выспросив все подробности, он еще раз поздравив меня с тем, что я не обманул его ожиданий.
В следующие восемь дней ровным счетом ничего не происходило. Расследование не двигалось с мертвой точки, и Холмс весь погрузился в мрачную задумчивость и меланхолию, завладевавшие им в периоды вынужденного бездействия. На этот раз мой друг столь сильно пал духом, что я начал беспокоиться. Я опасался, что он вновь прибегнет к тем возбуждающим средствам, от которых мне никак не удавалось его отучить [69] .
Поэтому я с облегчением вздохнул, когда субботним утром за завтраком нам принесли письмо. Судя по тому, сколь поспешно Холмс распечатал конверт и пробежал глазами послание, я заключил, что мой друг его очень ждал.
69
Доктор Уотсон несколько раз упоминает о пагубной зависимости Шерлока Холмса от инъекций кокаина. Эпизодически Холмс также принимал морфий. См. «Этюд в багровых тонах», «Знак четырех», «Скандал в Богемии».
– Ну наконец-то, Уотсон! – воскликнул он. – Мы снова в игре. Хватит бездельничать!
С этими словами он кинулся к себе в спальню, откуда появился меньше чем через десять минут уже полностью одетый и с небольшим саквояжем в руке.
– Вы уезжаете? – спросил я.
– Ненадолго, всего на четыре для, – ответил он. – В среду утром я уже вернусь. А вас я попрошу известить о моем отъезде любезную миссис Хадсон и ничем не занимать вечер среды.
– Почему, Холмс?
– Я рассчитываю к этому моменту собрать на шахматной доске все нужные мне фигуры, чтобы наконец поставить барону мат.
Озадачив меня этим сообщением, он захлопнул за собой дверь.
Я с нетерпением ждал возвращения Холмса. Мне страсть как хотелось узнать, что означало это сравнение с шахматами, а также каким образом мой друг намеревается разоблачить международного афериста.
Вопреки изначальному намерению, Холмсу не удалось вернуться домой в среду утром. Лишь около четырех часов я услышал знакомый звук шагов. Мой друг в спешке поднимался по лестнице.
– Вы опоздали, Холмс, – объявил я, когда он появился на пороге.