Тайны Шлиссельбургской крепости
Шрифт:
История тюремного Шлиссельбурга тоже может служить иллюстрацией этой мысли. Превращая старинную русскую крепость в тюрьму, Петр I и его преемники самовластно и самочинно заключают в нее тех, кто мешает или может помешать им лично, но ни сестра императора Петра I Мария Алексеевна, ни царица Евдокия (Елена), ни верховник Д.М. Голицын, ни герцог Бирон, ни несчастный император Иоанн VI Антонович преступниками не являются. Как ни различны причины и поводы, приведшие эти особы в крепость, как ни рознятся их судьбы, но все они — люди одного круга, положением и родством своим так или иначе связанные с верховной властью. Они точно такие же преступники, как и
Однако уже при Елизавете Петровне круг узников Шлиссельбурга существенно расширяется.
Это при Елизавете Петровне, в 1745 году, замуровали в Шлиссельбургском каземате «старорусского человека» — старовера Ивана Круглого.
Происходил он из крепостных крестьян Московской губернии, и в Выговской пустыни занимался торговлей хлебом между хлебородным Поволжьем и нуждающимся в хлебе Петербургом [33] .
Хлебная торговля чинила «споможение» братству, и размеры ее были весьма значительными.
33
Очевидно, что после 1762 года, едва взойдет на престол Екатерина II и обяжет крестьян предъявлять увольнительное разрешение от помещиков при записи в купцы, история Ивана Круглого станет невозможной.
На Вытегре раскольниками была выстроена специальная пристань Пигматка. Здесь находилась «келья и анбар болшей», в котором держали хлеб, привезенный из низовых городов через Вытегорский погост.
На Пигматке хлеб перегружали в «новоманерные» суда и везли в Петербург.
Духовные принципы выговской торговли сформулировал еще Андрей Денисов, поучавший, что надобно «купечествовати, а ничего не стяжати, торговати, а прибытков не собирати, много о куплях подвизатися, а сокровища себе не ожидати… на земли торговати, а весь прибыток на небесех стяжати»…
Этой древнерусской моралью руководствовался в своей торговле и Иван Круглый.
Как видно из допросов, торговые дела беглый крепостной мужик вел с большим размахом. Он «выменял» на лен «сукна Анбурского» на тысячу рублей и отвез его из Санкт-Петербурга в Вязники, где сложил в амбар к старообрядцу Ивану Григорьеву. Брат Федор Семенов сукно принял с тем, чтобы продать его в Казани. На вырученные деньги Круглый закупал хлеб в Нижнем Новгороде и вез его на мытный каменный двор на Адмиралтейской стороне.
Идеолог Выговской пустыни Андрей Денисов учил, что богоугодна торговля не для себя, а для братии, и ведение такой торговли является подвигом и одновременно жертвою со стороны того, кто взялся ее вести.
Ивану Круглому суждено было подтвердить истинность этих слов Андрея Денисова. Пытки, которым его подвергли в синодальных арестантских палатах на Васильевском острове, были настолько страшными, что Иван Круглый в приступе малодушной слабости попытался зарезать себя медным крестом.
Попытка самоубийства не удалась, допрос был продолжен и, не имея уже сил терпеть муки, Иван Круглый сделал обстоятельное сообщение о раскольниках Выговской пустыни.
Он даже согласился отстать от выговского учения, но поминать в вечерних и утренних молитвах высочайшую фамилию отказался наотрез, и его отправили на «обуздание» в Тайную канцелярию.
Тут нужно разделить поведение Ивана Круглого в тот момент, когда палачам удалось-таки сломать его, и его
Поэтому-то, вернувшись в арестантские палаты, Иван Круглый заявил, что «пришед в чувство и познав свою совесть, и боясь суда Божьего, вымышленней своим на всех на них сказал напрасно».
Его снова подвергли еще более жестоким пыткам, но теперь Иван Круглый уже твердо стоял на своем.
И хотя братья считали Ивана Круглого предателем, но его сравнимый с настоящим подвигом отказ от доноса заставил комиссию Квашнина-Самарина свернуть розыск, и расследование было продолжено уже непосредственно Синодом, добивавшимся закрытия Выговской пустыни.
Ну а Ивана Круглого, согласно решению Синода, как нераскаявшегося раскольника и государственного преступника, отправили на каторгу в крепость Рогервик.
В сентябре 1743 года Иван Круглый с каторги бежал…
История эта еще ждет своего описателя. Беглому крепостному Ивану Круглому суждено было пройти через такие трагические коллизии, которые, кажется, не знакомы были и героям Шекспира.
Ведь только сбежав с каторги, и понял Иван Круглый, что самое страшное — не те зверские пытки, которые суждено было перенести ему, когда он отказался от своих показаний, а осуждение братии, с которым столкнулся сейчас, оказавшись на свободе.
Эту пытку Ивану Круглому вынести не смог, и через год добровольно явился в Санкт-Петербург и заявил властям, что готов принять смерть.
21 октября 1745 года Ивана Круглого заковали в ручные и ножные кандалы и отвезли в Шлиссельбургскую крепость, дабы «оный Круглый, яко сосуд непотребный и зело вредный, между обществом народным не обращался и от раскольников скраден не был».
В Шлиссельбурге Ивана Круглого поместили в Светличной башне, и дверь каземата сразу наглухо заложили кирпичом, оставив только одно маленькое оконце, в которое подавали хлеб и воду.
Впрочем, хлеб Иван Круглый не трогал, две недели брал только воду, а потом и вода осталась нетронутой.
Через неделю наглухо заложенная дверь была разобрана, и охранники вошли в каземат.
«По осмотру, — сообщал 17 ноября 1745 года комендант Шлиссельбурга, — Круглый явился мертв, и мертвое тело его в этой крепости зарыто».
Совершенно иначе сложилась судьба другого шлиссельбургского узника Елизаветинской эпохи — муллы Батырши Алеева [34] .
Он был муллой, и, поскольку отличался глубоким знанием шариата, часто привлекался властями для решения наследственных дел в волостях Осинской дороги. В 1754 году Батыршу избрали главой мусульман Сибирской дороги, но он не вступил в эту должность, хотя в 1754–1755 годах очень много ездил по Оренбургской, Казанской и Тобольской губерниям, и эти поездки были, как видно из его письма императрице Елизавете Петровне, связаны с организацией восстания.
34
Батыршу называют в исторической литературе и Абдуллой Алеевым, и Батыршей Алиевым, и Абдуллой Мязгялдином, и Губайдуллой Матзялтдином, и Габдуллой Галлиевым, но нам представляется более убедительной версия Гайсы Батыргариевича Хусайнова, который полагает, что официальное имя муллы Батырши Алеева — Бахадиршах, как он и назвал себя в своем письме императрице Елизавете Петровне. В народе это имя произносили как Батырша.