Тайны сибирских алмазов

Демин Михаил

– Какой должок?

– Старый…

– А ты знаешь, – помолчав, сказал Портвейн, – ведь я слышал об Интеллигенте. Это классный вор. Он, кажется, родом из Полтавы?

– Точно, оттуда.

– Имя его, помню, гремело…

– Да, гремело. Покуда он, сука, не завязал.

– Так он, значит, завязавший? Вот странно. Зачем же он опять полез под землю? Завязавшие должны ходить по поверхности; осторожно ходить, без шороха…

– А хрен его знает, – пожал Малыш могучими плечами, – разве этого Игоря поймешь? Он всегда был каким-то мутным, с вывертами, с зигзагами. У меня к нему много всяких вопросов… И вот теперь, когда я его прищучу, поставлю под нож, – он мне все расскажет… Как на духу, как в церкви!

– Ну, а что же, все-таки, между вами произошло?

– Это долгая история.

– А ты – в двух словах.

– В двух-то вряд ли получится… Но если не

тянуть, не размазывать сопли… Ладно, попробую.

Разговор этот происходил перед вечером, в оленекской «черной» тайге, неподалеку от Холма Пляшущего.

Урки добрались до этих мест сравнительно быстро, легко.

Наум Самарский сумел каким-то образом достать им места в самолете, идущем спецрейсом на Оленек. И они спокойно пролетели надо всей почти Западной Якутией… А от села Оленек до прииска Радужный им оставалось пройти всего лишь сто километров. И этот путь среди болот, в диких зарослях был, конечно, не легок. Но все же друзья и его одолели без особых хлопот, ибо вел их опытный проводник-тунгус, которого где-то сумел раздобыть все тот же неугомонный Наум.

Проводник за пять дней довел их до того места, откуда уже видна была вершина знаменитого холма… И там, торопливо простившись с ними, повернул и сгинул в болотных зарослях. Однако урки были теперь спокойны. У них имелся детальный план этой местности, им все было ясно: куда дальше идти и что потом делать.

Но прежде всего следовало хорошо отдохнуть! Они выбрали место посуше, развели костер. Потом закусили и выпили. И разлеглись беззаботно.

Смолистые, влажные, лиственничные ветви горели жарко, трескуче. От костра веером сыпались искры. И друзья время от времени стряхивали с одежды багряные, жгучие эти брызги огня.

Одежда у обоих была новенькая, и выглядели они теперь неузнаваемо – в пестрых свитерах, в стеганых ватных куртках, в прорезиненных блестящих плащах и высоких болотных сапогах. Выглядели уже не драными лагерниками, а типичными геологами, изыскателями, – каких много шатается по тайге в наши дни.

* * *

– Ладно, – сказал Малыш, – попробую… Значит, дело так было. В 1965 году я освободился из колымских лагерей вместе со своим корешком Олегом. Кличка у него была Копыто… И тогда же вышел на свободу этот самый Игорь. И еще кое-какие ребята. Словом, компашка подобралась неплохая, веселая. Все, как один, родом с Украины. Ну, а раз так, то мы все вместе и поехали. А Интеллигент, как самый авторитетный, стал у нас заместо атамана… В общем-то, на эту роль никто его не выбирал – он сам себя выбрал. И в дороге, понимаешь ли, он нас всех вот так зажал. – Малыш стиснул огромный свой кулак. – Всю дорогу твердил одно: в поездах, мол, шкодить нельзя! По мелочам нельзя разбазариваться! Надо, мол, до Украины доехать тихо!

– А зачем ему понадобилась такая дисциплина? – спросил Портвейн, подбрасывая сучья в огонь.

– Да он вроде бы хотел сколотить на Украине свою банду, – сказал Малыш. И добавил, поигрывая бровью:

– Берег нас для крупных дел.

– Ах, так. Ну и что же потом? Значит, вы ехали…

– Да… И потом нам надоела эта дисциплина! И мы с корешом не утерпели – отвернули один уголок [11] . Уголок с хорошей начинкой, с рыжьем [12] . Хотя, надо признаться, работенка получилась не очень-то чистой… Начался шухер. Пришлось этот проклятый угол сбрасывать с майдана [13] на ходу. Хорошо еще, что мы уже подъезжали к Полтаве, и майдан шел не шибко… Ну, ты сам знаешь: раз товар сброшен – кто-то должен за ним прыгать… И получилось так, что спрыгнул сам Интеллигент. Но перед этим он дал нам адресок одной городской малины. Там мы должны были встретиться… И туда мы потом и прихиляли. И стали ждать. И вот, ждем час и другой, и третий… А его все нет и нет. Тогда мы еще ничего не подозревали – а просто беспокоились. Ведь в таких делах всяко бывает. Парень мог расшибиться, или его могли повязать мусора… Но, наконец, он явился. И, представь себе, – с пустыми руками!

11

Угол – чемодан.

12

Рыжье – золото.

13

Майдан – поезд.

– Сказал, что не нашел? – скорчил насмешливую гримасу Портвейн.

– Нет, сказал, что – отдал… Просто-напросто, взял и отдал чемодан в руки хозяйки. Она, вроде бы, оказалась его старой знакомой… Ведь он же родом из того самого города! Ну и вот – пожалел.

– По-жа-лел? – возмущенно сказал Портвейн, – да как он мог? Как посмел? Он же должен был знать, что по закону любая покупка [14] принадлежит поровну всем партнерам. И без их согласия…

– Да знал он все это, знал, – махнул рукой Малыш, – на то он и Интеллигент! Но слушай дальше. У нас, конечно, начался спор. Копыто полез было в драку… А затем Игорь ушел. Обиделся, понимаешь ли. И спустя полчаса после его ухода, в малину нагрянули мусора. И всех нас замели подчистую.

14

Покупка – украденная вещь. Классический воровской жаргон.

– Спустя полчаса? – пробормотал, поджимая губы, Портвейн. – Любопытное совпадение.

– То-то и оно. Мы все, когда сидели за решеткой, призадумались. Это что же получается? В дороге он мешает нам, дисциплину заводит. Потом возвращает украденное… А потом, по горячим его следам, приходит в притон милиция. А, каково? Прямо, по горячим следам!

– Значит, ты хочешь с ним поквитаться за все за это?

– Да как тебе сказать… В этом-то блатные вроде бы разобрались. И впоследствии простили Игоря. Выяснилось, что мусоров навел не он, а один местный фармазонщик [15] … Хотя история эта все равно какая-то темная. Ведь фармазонщик, я знаю, долгое время работал со старым игоревым дружком, Костей. Так что тут тоже есть над чем поразмыслить. И с решением полтавской кодлы я не совсем согласен. Но главное – в другом…

15

Фармазонщик – специалист по подделке документов.

Малыш умолк. Глаза его сузились. На скулах заиграли желваки.

– Главное в том, что после этой заварухи погиб Копыто… И вот этого я Интеллигенту сроду не прощу.

– Как же он погиб?

– В перестрелке.

– Его, значит, шлепнул Игорь?

– Нет, не он, а лейтенант милиции, следователь угрозыска. Тот самый, между прочим, который вел игорево дело… Видишь, как все хитро переплетается!

– Но я что-то не пойму, – сказал Портвейн. И опять подбросил в огонь лиственничных сучьев. – Вас же ведь всех, кроме Интеллигента, повязали, за решетку упрятали. И вдруг Копыто – на свободе. И стреляет… Как же так?

– Эх, старик, – протяжно произнес Малыш. – Я же тебе говорил: в двух словах тут не объяснить… Все подробно рассказывать – месяца не хватит! Но, в общем, так. В Полтаве ко всем нашим делам примешались еще милицейские интриги… У них там, понимаешь ли, осталось несколько старых нераскрытых квартирных краж. Ну, и они решили все эти дела навесить на нас. И стали выбирать: кто лучше подходит. И я, к примеру, подошел сразу. Ведь я же не только майданник [16] , но еще и старый слесарь, домушник.2 У меня две специальности – и это в центральном архиве отмечено. А Копыто был майданником чистой воды. Работал только на поездах. Так что его подержали, подержали – и выпустили. Ведь в чем, конкретно, могли его обвинить? В краже чемодана? Но чемодан-то был давно уже возвращен… Словом, он освободился, раздобыл где-то пушку. И начал – по всему городу – искать Интеллигента. Ну, и нашел однажды… И наткнулся на милицейскую пулю.

16

Майданник – поездной вор. Слесарь – специалист по квартирам. Домушник – то же самое.

– Милиционер что же, был вместе с Игорем?

– В том-то и суть. Ты, старик, в корень смотришь. Они вместе прогуливались. И уже это одно – подозрительно.

– Ты так считаешь? – неуверенно проговорил Портвейн. – А кстати, – кто же первым открыл стрельбу?

– Копыто… Но – какая разница?

– Кое-какая разница все же есть. Да и вообще, иногда бывает так, что обстоятельства складываются против человека. Это, как в игре. Раз уже пошла плохая карта – ничего не поделаешь… Одна неудача нагромождается на другую, и все идет прахом. Такие случаи я знаю.