Тайны спецслужб III Рейха. «Информация к размышлению»

Гладков Теодор Кириллович

Формально, кроме рейхсканцлера Гитлера, Геринг обязан был подчиняться еще двум лицам: вице-канцлеру и рейхскомиссару по делам Пруссии Францу фон Папену и рейхсминистру внутренних дел Вильгельму Фрику.

Возглавлявший правительство Пруссии всего несколько месяцев католик фон Папен хоть и способствовал приходу нацистов к власти, был для них все же переходной фигурой. С ним Геринг изначально не собирался считаться.

Профессиональный юрист Фрик был старым членом НСДАП, близким другом Гитлера, защитником нацистов на многих судебных процессах. Однако партайгеноссе Фрик именно как юрист и рейхсминистр по своему положению должен был в своей деятельности, хотя бы на первых порах, следить за соблюдением

законов и конституции Веймарской республики. Геринг же как раз и не собирался этого делать. Для того чтобы не подставлять старого товарища по партии, он просто не ставил его в известность о своих шагах как министра внутренних дел Пруссии.

Эта земля, самая большая и традиционно ведущая в империи, занимала в Германии ключевое положение. Захват реальной власти в Пруссии означал захват ее и в столице всего государства – в Берлине, и «Наци номер Два» пошел на шаг в демократической в целом Веймарской республике немыслимый: он вывел прусскую полицию из подчинения рейхскомиссару, то есть фон Папену, и подчинил ее напрямую себе. А чтобы не мешался рейхсминистр внутренних дел, то есть Фрик, запретил чиновникам «своего» министерства просто отвечать на запросы Фрика по любому поводу. Впрочем, партайгеноссе Фрик эту игру партайгеноссе Геринга прекрасно понимал и вмешиваться в его дела вовсе и не собирался. Но это было всего лишь начало.

Самостоятельной политической полиции как таковой в Германии тогда не существовало. Однако в полиции всех земель имелись политические подразделения. Берлинская полиция исключения не составляла. Ее политический отдел IA возглавлял 34-летний оберрегирунгсрат доктор Рудольф Дильс. В прошлом студент Гамбургского университета, Дильс заслужил в обществе репутацию весельчака, выпивохи и бабника. Потому для многих явилось полной неожиданностью появление Дильса в полиции вообще, тем более быстрого в ней служебного роста.

Абсолютно беспринципный, пронырливый, но толковый Дильс сумел войти в близкое окружение Геринга, более того – стать для него нужным. У Дильса были обширные связи в биржевых и банковских кругах, благодаря получаемой от него конфиденциальной информации Геринг провернул несколько удачных биржевых спекуляций и тем заложил основу своего будущего мультимиллионного состояния. (Впоследствии Дильс женится на вдове брата Геринга Карла.)

На посту шефа отдела IA Дильс собрал изрядное количество компромата на многих политических деятелей, в том числе нацистов. Среди прочего грязного белья у него в секретном сейфе хранились личные письма начальника штаба штурмовых отрядов Эрнста Рема, полностью доказывающие, что их автор – закоренелый гомосексуалист.

Это, однако, не мешало (а может быть, и помогало) Дильсу вести двойную игру, он поддерживал дружеские отношения и с Ремом, и с другими видными штурмовиками: начальником группы отрядов СА Бранденбург-Берлин Карлом Эрнстом, руководителем берлинских штурмовиков Вольфом Генрихом графом фон Гельсдорфом (будущим начальником берлинской полиции), с Виктором Лютце – этот после убийства Рема станет начальником штаба СА.

Геринг знал, что делал. Полиция в Германии всегда была в глазах обывателей не просто опорой, но олицетворением, символом власти. Власти и порядка, независимо от того, представители какой политической партии возглавляли правительство в Берлине или земле. Отсюда следовало, что в тоталитарном государстве полиция должна слепо повиноваться не законам, а воле диктатора. В свою очередь, это означает, что в тоталитарном государстве полиция в целом должна быть политизирована. Потому уже через несколько дней после «30 января» (этот день впоследствии был объявлен официальным праздником – «Днем взятия власти») он начал неслыханную чистку полиции. Из громадного здания полицайпрезидиума Берлина на Александерплац были в одночасье уволены

две трети сотрудников. Их места заняли члены НСДАП, в основном люди из С А и СС.

Рудольф Дильс был повышен в должности – он стал шефом всей прусской службы политической полиции IA.

До завоевания нацистами реальной власти в Германии не было полиции как общегосударственного института. В каждой земле, а также в крупном городе была своя собственная полиция, подчинявшаяся земельному правительству или местной (муниципальной) власти. Разновидностей полиции было множество: так называемая полиция порядка, то есть военизированная, размещенная в казармах, предназначенная для борьбы с крупными нарушениями общественного порядка и массовыми волнениями; городская патрульная полиция; криминальная полиция; речная и железнодорожная полиция; пограничная полиция; полиция нравов; сельская полиция, которая называлась жандармерией. Единой политической полиции не существовало. В криминальной полиции земель и крупных городов, правда, как и в Берлине, имелись отделы политической полиции, но сколь-либо серьезной роли в полицейском аппарате они не играли и уж никак не являлись органами карательными.

Прусская полиция играла особую роль: она фактически контролировала полиции двух третей территории Германии. Назначение Геринга министром внутренних дел Пруссии означало, соответственно, распространение его полицейской власти на большую часть Германии. Это же теперь относилось и к Дильсу как главе служб IA.

…Расправы над оппонентами нацистов, в первую очередь коммунистами, социал-демократами, профсоюзными активистами, прогрессивными журналистами начались незамедлительно. (Так был «задержан» и без суда брошен в концлагерь, а затем и погиб знаменитый журналист Карл фон Осецкий.)[25]

24 февраля (то есть еще до пожара рейхстага) берлинская полиция захватила и разгромила так называемый «Дом Карла Либкнехта», в котором размещалась штаб-квартира компартии Германии. Было объявлено, что при обыске обнаружены планы большевистского переворота. Однако документы эти никогда не были опубликованы.

Круг лиц, подвергшихся репрессиям, непрерывно расширялся, в него попали даже деятели консервативных партий и кругов, далекие от тех же коммунистов и социалистов, но не одобрявшие кровавые методы начавшегося в стране «наведения порядка».

Политическая полиция впервые в своей истории получила… собственную тюрьму, выведенную из-под подчинения и контроля министерства внутренних дел – ее начальство подчинялось непосредственно министру Герингу. Тюрьма эта находилась на Папештрассе и называлась «Колумбия-хауз».

Дорвавшиеся до власти штурмовики устроили под Берлином в Ораниенбурге первый, фактически «самодеятельный» концлагерь. Его узниками стали сотни людей, нелояльных, по мнению СА, к новому режиму. Ни одному узнику не было предъявлено официального обвинения. Концлагерь Заксенхаузен в Ораниенбурге стал прообразом и испытательным полигоном для будущих концлагерей. В том же 1933 году появилось еще два лагеря: Дахау – неподалеку от Мюнхена и Бухенвальд под Веймаром. Впоследствии появятся Майданек, Равенсбрюк, Маутхаузен, Освенцим.

Удивляться такой прыти штурмовиков не приходится. В один день из некогда гонимых нарушителей общественного порядка и спокойствия (был период, когда СА вообще находились под запретом) они превратились в официально признанных гонителей своих политических врагов, подлинных или подозреваемых. А именно: 22 февраля (то есть за пять дней до пожара рейхстага) Геринг своим декретом предоставил штурмовикам и членам «Стального шлема»[26] статус вспомогательной полиции. На улицах Берлина появились трогательные, ранее немыслимые пары: шупо с собакой на поводке и штурмовик…