Тайны Старой Праги. Книга первая: Магия осени
Шрифт:
Я погрузилась в размышления. Светлая тень Дарины опустилась на скамейку. Следующие слова прозвучали полушёпотом:
– Ты обнаружила себя. Ты настолько «топорно» и неумело вошла в наш мир, что, если бы Чёрные умели смеяться, они смеялись бы в голос, стоя аплодируя твоей наивности.
– А как так-то? – от возмущения мой голос завибрировал, – я же ничегошеньки не делала, д'yхов не вызывала и на кладбища ночами не ходила. Пентаграмм не рисовала и дьяволу не поклонялась!
– Ты пришла в туман тогда вечером.
– Потому, что ты позвала меня! – громко уточнила я, сделав акцент на слове «ты».
– Да,
Я нервно вскочила со скамейки. Привидение заметалось около меня.
– Ты серьёзно сейчас?! То есть, ты меня попросту подставила?! – я сорвалась на крик.
Она заискивающе залебезила:
– Я и не надеялась, что кто-то откликнется! Если бы я знала – то подготовилась бы: нашла время и место, где мы были бы только вдвоём. Без присутствия других душ межпространства и, главное, без Чёрных.
– И Чёрные там были?!
– Ну разумеется!
Совсем некстати из-за угла вынырнули люди. Несколько молодых парней, громко смеясь и перебрасываясь шутками прошли мимо моей лавочки и скрылись в «Виноградском пивоваре». Этот ресторан открылся совсем недавно и туда стекались любители нефильтрованного пива.
За этих пару минут злость на Дарину успела поутихнуть.
– Вы что, там все вместе, что ли? Вы, белые и пушистые, их не боитесь?!
– А чего их бояться? К нам они равнодушны, считают нас слабыми. Вы, живые, позволь заметить, тоже живёте бок о бок с людьми злыми: теми, кто обижает, бьёт, использует свою власть во зло. Надсмотрщики в тюрьме вон тоже совсем рядом ходят с убийцами и преступниками. И ничего. Всем места хватает. В моём мире тоже такой «винегрет». Сосуществуем…
– То есть, если я правильно поняла, у меня теперь всё плохо? – вывод напросился сам собой. – Я, дурья башка, решила пробраться в эпицентр вас всех, в этот дурацкий туман, чем сама лично, пусть и по незнанию, поставила на себе «чёрную метку», и буду находиться «под прицелом» и ныне, и присно, и вовеки веков? Так?
– Погоди, не кипятись. Теперь у тебя есть я, и я буду тебя защищать. До тех пор, пока ты будешь выполнять моё задание. Ты же поможешь мне?
Голос Дарины звучал вкрадчиво. А меня обуяло негодование.
– ??? Это похоже на «без меня меня женили». А может, я несогласная?
– В общем, у тебя два пути.
Призрак девочки перестал колыхаться в воздухе и неподвижно застыл перед моим лицом:
– Или ты мне помогаешь, или отказываешься. Но отказываешься и от моего покровительства в том числе. Чёрные о тебе знают, ты ещё «свеженькая», энергии в тебе пока много, и они с удовольствием набросятся на тебя, как на скатерть-самобранку! В итоге ты всё равно обратишься за помощью к Белым. Я, разумеется, откликнусь. Помогу на МОИХ условиях: я помогаю тебе – ты помогаешь мне. Минус этого варианта – мы теряем время, а ты – ещё и энергию.
В этом был резон. Я похлопала глазами, чувствуя себя загнанной в угол. Ох, как мне не нравится это состояние! Безобразие какое-то! И как вообще ребёнок её возраста, пусть даже и в виде привидения, способен на такие хитроумные манёвры? Школа у них там что-ли, в загробном мире, с математическим уклоном?
Однако пусть расскажет всё до конца. Тогда я смогу разобраться что к чему.
– Шах и мат. Хорошо. Молодец. Аплодисменты. Занавес. Что тебе нужно и в чём заключается моя помощь?
Наверное, Тень победно улыбнулась. Хотя видеть этого я никак не могла, но почувствовала совершенно точно.
– Слушай.
Призрак поёрзал на лавочке, будто усаживаясь поудобнее. А я превратилась в слух.
– Я была девочкой. Моим миром были мама и папа. Я очень любила их. Папа был воплощением «сильной» любви, способной защитить от всего: от грозы, злых мальчишек, от ночных кошмаров. Мама – воплощение любви «доброй», которая наполняла мою жизнь смыслом. Мы вместе гуляли к старой часовенке у пруда, кормили уток, когда было тепло. Вдвоём рисовали и вышивали. Она учила меня делать куклы из всего, что было под рукой. Мы вместе готовили ужины и ждали, когда вернётся с работы папа и наша семья будет в сборе. Вечерами мы смотрели в окно на тёмную улицу, на яркие звёзды, на луну, которая то кр'yгом, то острым серпом светила на небе. Она рассказывала мне сказки и гладила по голове, пока я не засыпала.
Но пришла война. Которую начал наш Хозяин, но не мы. И почему-то мой папа, совершенно того не желая, должен был бросить нас. Он покинул мой мир. Проломил в нём брешь и вероломно ушёл, оставив после себя дыру в моём сердце. Оно болело и ныло. Но мне говорили, что так надо. Кому надо? Зачем надо?! Я так и не смогла этого понять. «Надо» было им, а ушёл он из МОЕГО мира!
Я услышала горький вздох. Тень смолкла. Может, собиралась с мыслями?
– Потом ушла мама. Но, в отличие от папы, она всегда по вечерам возвращалась. И целый день, пока её не было, я ждала. Ждать – это не значит ничего не делать. Ждать – это ежесекундно до боли думать о ней, физически желая ощутить её тепло рядом. Я умоляла её не бросать меня. Но она уходила. И так изо дня в день. Слишком много дней! Моих слёз от тоски она не видела. Потому что её не было рядом. Вторую дыру в моём мире сделала мама. И от сердца не осталось почти ничего.
Голос её дрогнул. Ей было тяжело говорить, но она продолжила.
– Она сшила для меня куклу. И всю свою любовь я отдала ей. Когда мамы не было дома, я прижимала куклу к сердцу, придумывая, что это не кукла, а моя мама. Я говорила с ней, как с мамой. Но она не отвечала мне. И не обнимала, как мама.
А однажды я проснулась мёртвой. Но не смогла попасть в мир всех душ, чтобы снова родиться. Обида на всё человечество клокотала во мне и не пускала в Эфир. За что так обошлись со мной? Почему не дали жить счастливо, с моими мамой и папой? Ведь это всё, чего я желала!
Голос девочки сорвался от бурлящих эмоций.
Потом она тихо добавила:
– Мне не нужны были чужие государства или чьё-то богатство. Я просто хотела жить со своими родителями обычной жизнью. Тяжёлым камнем обида придавила мою душу, и я осталась в междупространстве. А ещё со мной там оказалась кукла. Это к ней привязалась моя душа прочными нитями любви, которая предназначалась маме. И до сих пор моя душа прикреплена к кукле.
Девочка снова вздохнула. Неужели привидения дышат? Или это привычка – так выражать свои страдания?