Тайны Свон
Шрифт:
– Но как можно доставить огромного зверя в горы? Не на веревочке же его привели?
– Если мы поймем, как его доставили, поймем, кто смог подготовить западню. Я обсужу это со своими людьми. Они выяснят, не беспокойся. Сдается мне, что возможность переправить крупного хищника на такое далекое расстояние есть только у жрецов. Мстительные твари.
– Где ваш плащ? Откуда столько воды?
– От драконьего огня растаял лед, и я провалился в озеро. Пришлось бросить плащ, он стал неподъемным.
– Вы простынете, Эдуард, идите сюда, – Свон распахнула одеяло, но
– Я не умру. А ты могла.
Больше он ничего не стал говорить, но этого было достаточно, чтобы геройский дух Свон окончательно пал. Эдуард достал из сиденья погонщика толстый свитер, и, сняв мокрую рубаху, одел его на голое тело.
Раздался крик «Арроу!» и дракон, получивший в награду тушу козла, сыто отрыгнул пламенем и поднялся в воздух.
Вечером принц не вышел к столу. Дак с огорчением сообщил, что “Его Высочество все-таки заболели и сейчас у них жар”. Свон, ни минуты не раздумывая, потребовала, чтобы ее отвели к Эдуарду. Дак пытался отговорить, боясь, что Свон, еще не оправившаяся от потрясения, может заболеть или, чего доброго, и вовсе умереть. Да и вообще, незамужней женщине находиться в одной комнате с обнаженным мужчиной неприлично!
– Дак, веди меня. Иначе весь замок узнает о неприличном поведении одного мужчины с одной незамужней женщиной в красном, – тихо, но твердо произнесла Свон. Лицо Дака стало того же цвета, что и платье Марты.
Наследник лежал под простыней. Жар сжигал его, и Эдуард пытался стянуть с себя тонкое покрывало, а Роки, с усердием опытной няньки, натягивал его обратно.
– Его Высочеству то жарко, а то вдруг кидает в озноб, – пожаловался он вошедшим друзьям.
– В замке есть лекарь?
– Нет, только на заставе. Сейчас Кырка туда отправим.
– Не надо лекаря, – Эдуард открыл глаза. Неровное дыхание выдавало его плохое состояние. – Свон мне поможет.
– Но я не лекарь. И не знаю, что делать, – прошептала она, подойдя к кровати.
– Ничего делать не надо. Просто посиди рядом, – он схватил горячей ладонью ее за руку и потянул на кровать. Свон присела на край, но принц обнял ее за талию и привлек к себе. Попав в кольцо его рук, она не стала вырываться. Может, ему действительно станет легче, только нужно подождать?
– Если понадобится помощь, звони! – Дак показал глазами на шелковую ленту, висящую у изголовья кровати. – Дернешь за нее, и у двери появится слуга.
Принц спал, а Свон боялась пошевелиться, чувствуя, что жар не спадает, но больной хотя бы затих.
– Я так люблю тебя, Свон, – вздохнул принц.
– Что? Что вы сказали? – она наклонилась ближе к его лицу, но увидела, что тот продолжает спать и не слышит ее.
– Не позволю! Она моя! – принц оттолкнул Свон, пытаясь подняться. Он смотрел вокруг затуманенными глазами.
– Ложитесь, Эдуард, у вас жар, – Свон нашла полотенце и смочила его в кувшине с водой. Но справиться с мужчиной в бреду ей было не под силу. Он метался, скидывал со лба полотенце, выкрикивал ее имя, затихал, но через минуту вновь начинал бой с невидимым врагом. Слова, которые он выкрикивал своему врагу, вовсе не являлись усладой для уха нежной женщины. Но Свон не считала себя нежной. Она и не такого наслушалась во время плавания на «Свирепом». Лишь к утру жар спал, принц успокоился, и обессиленная Свон прилегла на край его большой кровати.
Засыпая, она улыбалась. За ночь Эдуард признался ей в любви десятки раз. Пусть в бреду, но он называл ее имя, а не какой-то другой женщины. И она его любит. Да. Всем сердцем.
Пробуждение было странным. Ее разбудил поцелуй в щеку. Приятный, нежный. А теплое дыхание возле уха подняло во всем теле волну желания. Такого сильного, что невольно поджались пальчики на ногах.
Вместе с желанием появились мысли, от которых у незамужних девушек наверняка случился бы припадок.
– А где же продолжение? Почему только щека удостоилась такой чести? – прошептала она, повернувшись лицом к мужчине.
Весь мир пришел в движение, когда Свон сама потянулась к лицу Эдуарда, желая получить поцелуй. Ее руки обнимали, прижимали к себе любимого.
Сердце зашлось в бешеном ритме, усиленно проталкивая кровь по венам, оживляя сонное тело, напоминая, что оно может получать удовольствие от прикосновений: поначалу осторожных, словно бабочка задевает крылом – это пальцы любимого убрали волосы с ее лба, потом более смелых. Ладони любимого сминали ее волосы в страстном порыве прижать ее к себе для следующего более глубокого, более откровенного поцелуя. И наконец, страстных, что вообще трудно назвать прикосновениями: рвущих одежду, скидывающих ненужные преграды в желании добраться до гладкости ее кожи. И опять нежных, трепетных, гладящих округлости ее тела, жаждущего любых проявлений любви, норовящего вдавиться в тело мужчины, вобрать его в себя, сделать своим. Любимого мужчины, имя которого она произнесла в исступлении ласк, подгоняя его, срывая собственными руками мешающую ей одежду:
– Эдуард…
Ей понравилось, как звучит имя, как раскатисто получается звук «эр», словно она кошка, млеющая, мурлычущая от удовольствия, тонущая в мартовской страсти. Горячее тело мужчины прижалось к ней, а она обхватила его ногами, чтобы быть ближе, кожа к коже.
– Ах, как сладки поцелуи…
Но ей мало их. Она хотела большего.
Хотела и разрешила.
Когда он вошел в нее, стало больно, и Свон, не ожидая боли, выгнулась, пытаясь освободиться, застонала, хватаясь пальцами за покрывало, собирая его в ком. Но ее тут же отвлекли, зацеловав, загладив, заговорив.
– Любимая…
Захотелось отозваться, откликнуться, назвать пароль у открывающихся врат любви:
– Любимый… Мой…
И получить отклик, кружащий голову, волной поднимающий наслаждение, отвечающий эхом:
– Моя…
Ей хотелось кричать: «Твоя! Только твоя!», но горячий рот, сминающий губы в бесконечном поцелуе, ставящем печать принадлежности, не дал произнести ответные слова, но заставил почувствовать страстное желание, которое она охотно удовлетворила, отдавшись полностью, без остатка, без ограничений.