Тайны тысячелетий
Шрифт:
Я знал, что это были за сокровища. В голландских национальных архивах в Гааге я нашел копию грузовой декларации «Витте Лиув а», несомненно, доставленную одним из шедших с ним кораблей. Он пошел на дно с полным грузом звонкой монеты и 1311 бриллиантами, а также, вероятно, с драгоценностями, принадлежавшими офицерам и пассажирам корабля.
Голландская Ост-Индская компания считала «Витте Лиув» очень большой утратой. В письме из Амстердама, датированном 1614 годом, один из чиновников компании написал: «Потеря корабля „Бантам“ (еще одно ост-индское судно — P.C.)… Также потеря корабля „Витте Лиув“ около острова Святой Елены во время боя с двумя португальскими каракками, стоявшими там на якоре… почти разорили компанию за один
По современным оценкам, груз «Витте Лиува» тянул на огромную сумму, и я совершенно точно знал, что хочу с ней сделать в случае спасения груза: вернуть ее обратно в океан для дальнейших подводных исследований. Пять лет назад с моей помощью была создана организация, известная как Группа подводных археологических исследований эпохи нового времени. Со времени создания этой группы наши исследования затонувших судов Ост-Индии XVII и XVIII веков пролили свет на период, когда две совершенно разные культуры, европейская и азиатская, начали обмениваться не только вещами, но и идеями, оказавшими влияние на ход истории.
Население острова увеличилось на пять тысяч жителей, а в остальном Святая Елена мало изменилась со времени ее открытия в 1502 году португальским мореплавателем Жуаном да Нова Кастелла. В своем бортовом журнале Кастелла особо отметил свежесть воздуха и чистоту воды острова. Описание острова, данное им, я нашел правильным, хотя и неполным. Чистота присуща не только воздуху и воде Святой Елены, но также ее горным ландшафтам и гостеприимным жителям.
Его превосходительство сэр Томас Оутс, английский губернатор колонии, включающей острова Святой Елены, Вознесения и Тристан-да-Кунья, пригласил меня в маленькую столицу колонии Джеймстаун и предложил мне поддержку своего правительства. Мы часто посещали его в последующие месяц пребывания на острове.
Во время работы в архивах, изучая документы и рапорты о далеком сражении «Витте Лиува» с португальцами, я выяснил, что он сблизился с одним из кораблей де Алмейды в попытке абордажа и, как записал хронист, «немедленно затонул на месте». Эта фраза и явилась отправной точкой дальнейших поисков.
Поскольку бухта Джеймс-бей — историческое место якорной стоянки на Святой Елене, погибший корабль должен лежать на дне где-то внутри нее; у него просто не было времени выйти в море. Более того, современные английские гидрографические карты предупреждают моряков о двух «неблагоприятных для якорной стоянки» местах в бухте. Может быть, одним из препятствий были затонувшие останки «Витте Лиува»?
Моя предварительная разведка не дала ответа на этот вопрос, но выяснилось, что полномасштабные поиски были вполне реальны. С единственным аквалангом, привезенным мной на Святую Елену, я осмотрел дно Джеймс-бея. Результаты были обнадеживающими, морское дно состояло по большей части из ила, лежащего слоем около восьмидесяти футов, и почти отсутствовало течение. Я был уверен, что мы сможем найти погибший корабль.
Вернувшись в Европу, я обзвонил мою водолазную команду и снова отправился на остров Святой Елены. Мой старый друг, Эд Уардвелл, сотрудник американской фирмы «Сивард Инкорпорейшн», предложил нам гидролокатор, способный давать обзор обширной территории дна с поверхности. Эд обещал, что локатор будет доставлен на остров Святой Елены вскоре после нашего приезда. Июньским утром мы вошли в Джеймс-бей на борту местного рейсового судна, и поиски начались.
В течение трех дней они дали первые результаты — в виде увлекательной головоломки. Начав с одной из «неблагоприятных для якорной стоянки» точек, мы разбили дно на квадраты. Поиск осуществлялся парами водолазов, связанных друг с другом восьмидесятифутовым нейлоновым шнуром.
Настала очередь моя и Майкла Ганглоффа. Я плыл на глубине ста десяти футов на юг,
Несомненно, это была пушка — большая, отлитая из железа, частично ушедшая в грунт и так обросшая ракушками, что ее было невозможно идентифицировать. В течение нескольких минут мы нашли еще три пушки, затем еще две, все обросшие ракушками.
Истекло время нашего с Майклом погружения, и мы поднялись на поверхность с новостями, когда Луи Горсс и Ален Финк уже собирались нырять.
— Ищите другие предметы, — сказал я Луи, прежде чем он отправился вниз. — Там должны быть якорь, шпангоуты, свинцовая обшивка, возможно, керамика — что-нибудь такое, что мы сможем точно датировать. Я не уверен, того ли года эти пушки, или они относятся к другому времени. Они могут быть с «Витте Лиува» или с корабля другого века, который также затонул или прибегнул к джетисону [15] . Мы обязаны это выяснить.
15
Джетисон — выбрасывание за борт части груза или судового снаряжения во время шторма для спасения судна. (Здесь и далее прим. перев.)
Но не выяснили. Последующие погружения приносили кувшины и бутылки XVIII века, лежавшие на поверхности или около пушек, но они явно датировались более поздним периодом, чем «Витте Лиув». Не нашлось ничего, что помогло бы идентифицировать пушки или выяснить, нет ли ниже их, под слоем ила, погибшего корабля. Как раз в это время один из лучших инженеров Эда Уардвэлла, Дик Бишоп, доставил на Святую Елену его гидролокатор.
Наконец-то полностью экипированные, мы начали тщательное обследование дна Джеймс-бей. Сгорбившись в крошечной каюте нашего суденышка, Дик просиживал перед гидролокатором по десять часов в день, пытаясь нарисовать детальный электронный портрет всего, что лежит на дне: несколько погибших судов, якоря, железные бочки из-под бензина, затонувшая барка и разнообразный мусор, оставленный поколениями жителей острова Святой Елены. Но ничего, даже отдаленно напоминающего «Витте Лиув», кроме наших шести пушек.
Чтобы ничего не упустить, мы ныряли за всем мало-мальски интересным, что отмечал локатор Дика, но результат всегда был один и тот же — не то судно, не тот век. В конце концов перед нами встал оригинальный вопрос: а относятся ли вообще эти шесть пушек к «Витте Лиуву»? На мой взгляд, существовало только одно решение.
— Давайте поднимем пушку, — предложил я, — и спросим это у нее.
Работа с вакуумным приспособлением под названием «воздушный лифт» заняла два дня, но мы наконец умудрились завести строп вокруг одной из пушек, которая при ближайшем рассмотрении оказалась скорее бронзовой, чем железной. Луи опустился с тремя большими неопреновыми мешками и несколькими воздушными резервуарами и наполнил мешки воздухом. С резкими толчками пушка оторвалась от своего векового ложа и величественно поплыла к поверхности, оставляя позади себя темное пятно грязи.
Мы отбуксировали наш приз, все еще поддерживаемый воздушными мешками, к берегу, и с помощью подъемного крана вытащили его на набережную. Пушка была покрыты какой-то странной субстанцией, не очень похожей на коррозию. При ближайшем рассмотрении она оказалась… перцем. Я был несказанно рад этому обстоятельству, ведь грузовая декларация «Витте Лиува» включала 15 171 мешок этой пряности, размолотой и в зернах. В отличие от других специй, бывших на корабле, таких, как мускатный орех и гвоздика, перец выдержал века пребывания в морской воде и, как выяснилось, оказался превосходным консервирующим материалом не только для пищи.