Тайны угрюмых сопок
Шрифт:
Тут взметнулась стайка уток, перелетев низко над водой, села на другой стороне озера, недовольно крякнули и затихли.
– Может, шмальнём, да пару, а то и две вышибем, так и на огонь сразу, – оживился Семён.
– Некогда с дичью заниматься, что имеется с собой, зажуём и чаем запьём. Трогать след, до конца дня надо бы далее пройти, – не согласился Севастьян.
– Дело говоришь, щипать и потрошить утятину не ко времени, – поддакнул Окулов, доставая из мешка вяленые мясо и рыбу, сухари. – До места доберёмся, там и будем губы свежениной мазать и разносолы устраивать.
Огонь костра, что домашний уют, трещат сухие дрова, влажные ж палки шипят, подсыхают и тоже берутся пламенем.
Для Рачковского и Трубникова глухая тайга выглядела как дремучее необозримое пространство, покрытое безмолвием с подстерегающими опасностями, они вроде притаились за каждым ветвистым деревом, густым кустарником. Но тайга и восхищала их, только здесь и вот сейчас они увидели настоящие сибирские ели и сосны, могучие разлапистые кедры и кудрявые берёзы, а сколько живности! Обширен и богат край, и нет ему цены, а если заглянуть в недра, так и там богатств немерено, трудность лишь в том, сложно обнаружить их, а отыщешь, так достать сокровища русскому мужику всегда по плечу.
Отобедав, вьюки вновь нагрузили на оленей, и путники, оседлав животных, тронулись далее, впереди виделись сопки и их склоны, поросшие завораживающей взор растительностью.
Глава 10
Севастьян вёл за собой караван уверенно. Речка Чара солидная, питалась водой от множества речушек и ключей. А потому полноводными берегами сбрасывала себя в Олёкму, ещё более сильную и более многоводную. Далее путь лежал по речке Молво до её истоков, а ещё далее через хребты, дающие начало речкам Малый Патом и Бужуихта. Как много ж в тайге речек с подобным или созвучным с Бужуихтой названием, когда-то выдуманными эвенками и якутами: Бугарихта, Большая Бужуихта. Всяк по своему понимает: кто «базарная речка», кто «козье место», поди разбери. Но поскольку диких длинноногих коз водилось в этих местах немало, то последнее название, наверное, ближе всего.
Рекой шли мало из-за встречавшихся прижимов и зарослей, путь в основном проходил по склонам долин, местами по гребням сопок, они в большинстве своём были малорастительными, а порой и голыми. Путь длинный, но всех согревала надежда найти то, ради чего можно без сожаления стерпеть тяготы перехода, нелёгкого, трудного. Для Севастьяна и Зиновия и их односельчан это привычно, чего нельзя сказать о спутниках из Иркутска. Верховая езда с непривычки утомляла, еда, готовящаяся наспех, не имела ничего общего с той, к которой привыкли в обыденной повседневной жизни. Приходилось терпеть, следовало самим убедиться в наличии речки, имевшей залежи золота, о коей так искренне заверил Севастьян Перваков. Это же великое открытие, если так окажется на самом деле. А самородок, что показал Севастьян, настолько убедителен, что и не оставалось сомнений в успехе затеянного похода и уже предвещало проведение работ с промывкой золотых песков и отдачей от них немалых и долгосрочных прибылей.
Первая ночь застала путников у ключа, впадающего в речку Молво. Ключ небольшой, со студёной и чистой как слеза водой. В округе лес стоял стеной, вершины деревьев на фоне потемневшего неба, готовящихся ко сну, выглядели завораживающе и таинственно.
Охотники, как только развьючили оленей, взялись кто за устройство шалашей и разведение огня, другие принялись готовить ужин. По дороге Окулов приметил на скале кабаргу, и метким выстрелом ему удалось её добыть. Весом оказалась не более пуда. Теперь трофей был как нельзя кстати – жаркое из свежего мяса способно восстановить на долгое время силы после продолжительного трудного дня.
Рачковский
– Вы бы оба барина побереглись, земля-то она и хворь натянуть может, – посоветовал Никита Роткин. – Приподнимитесь, рогожу подстелю, оно и лучше для вас будет.
Что ж, к совету следовало прислушаться, оба встали и разместились теперь на подстилке. Наблюдали, как люди занимались приготовлением еды и подготовкой к ночлегу. Пламя костра бодрило души и служило особым гарантом безопасности в этой глухомани, могущим отпугнуть любого злобного зверя. Огонь и дым всегда страшат зверя, пред ними трепещут от страха, спешат покинуть опасность, спасая свою шкуру.
Мясо готовили на вертеле, оно румянилось и распространяло аппетитный аромат. А когда было готово, все уселись вокруг огня, он бросал свет на лица, освещал часть прилегающего пространства. Олени на длинной привязи паслись рядом, корма в достатке, и они неспешно щипали траву, листья молодых деревцев и кустарника, ягель.
Сидя у костра, все ели не спеша, хотя и были голодны, смаковали с удовольствием, поедая свеженину.
– А что, ваше сиятельство, неуж золото только в наших краях имеется, или ещё где на Руси добывают? – спросил Семён Завьялов и глянул на Рачковского.
– Почто ж, нет, есть места на земле русской и иные. Рек и речек множество, но не всякие из них золотой песок омывают.
– Да, золото это не мышь, пискнула, и сразу обнаружил. То лежит жёлтый камень молчком, от людей хоронится, – заметил Семён.
– Особые условия природные требуются, а потому и не везде залегают богатства, тысячелетиями укладывалось оно в недра и не всюду.
– А где ж его в других местах роют? – Собеседник продолжал пытливо смотреть на Рачковского.
– К примеру, в Томской губернии как два десятка лет найдено было. Случай особый, можно сказать, дюже уникальный.
– Что ж так? – снова подал голос Семён.
– Коль любопытство разбирает, можно и просветить. Хотя ради истины, где правда, где выдумка, судить не берусь, расскажу, что сам от людей слышал, о чём писали. Жил в тайге некий томской старообрядец, по имени вроде как Егор, а фамилии то ли Лесовик, то ли Лесной, но это не столь и важно. Не один проживал, а с дочкой. Отшельниками прозябали, чем занимались, как жили, никому до них не было дела. А далее, как узнали о его тайном знании пород и намыве золота на речке, где он добывал его, так молва, словно птица, вылетела и понеслась.
– Где такая речка-то, неуж богатая, и почто в одиночку копошился? – не унимался Семён, а все глянули на него, мол, вот же пристал к барину с расспросами, а самим-то страсть как хотелось историю дослушать до конца.
Рачковский взялся за чай, отпил пару глотков и, удовлетворённый его вкусом, продолжал:
– Речка невеликая, Берикуль имеет название. Про неё в народе так и говорили: бери золота хоть куль, а она и была богатая. Конечно, кулями не намывали, где ж такое возможно, но содержание металла в её породах имелось высокое. Находились люди и по-иному название этой речке выдумывали. А в то время один из купцов со своим родственником решили оставить свою винную торговлю, а перекинуться на поиски и добычу золота. Вот тут-то слух до них и долетел об этом Егоре Лесном, вернее, о речке, что золотом покрыта. С оформленным разрешением на добычу драгоценностей они прямиком на эту речку и отправили своих доверенных людей. А те крутились, крутились, выведывали, расспрашивали, деньги тратили, да и вернулись ни с чем – ничего ни от кого не узнали, а старообрядец им не открылся, затаился с мыслями своими. Так купец сам поехал до него, да не застал живым – убил его кто-то.