Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Шрифт:
Восстанавливая ныне подробности того воскресного вечера, нельзя не восхищаться Горбачевым. Операция была проведена блестяще! Он не потерял впустую ни одной минуты! Железо куют, пока оно горячо. У его соперников не было времени, чтобы обсудить ситуацию и сговориться. От последнего вздоха Черненко до начала выборов нового генсека прошло всего два часа! Срок невероятный, если учесть, что было воскресенье, вечер, члены Политбюро спокойно проводили выходной на дачах. Пока собрались, пока приехали в Кремль, пока поднялись на третий этаж. Они не успели даже словом обмолвиться между
Не прояви Горбачев невиданную оперативность, кто знает, как бы все обернулось. Не зря многомудрые старцы настаивали на переносе обсуждения вопроса, взывая к совести, к соблюдению правил приличия. Однако власть слишком серьезное дело, чтобы опытные политики обращали внимание на подобные мелочи.
Рвался ли Горбачев на кремлевский Олимп? Судя по составленной для потомков рабочей записи того судьбоносного заседания Политбюро, — нет. А в действительности?
— Он никого не видел на посту генсека, кроме себя, — говорит бывший член его команды Рыжков. — Внешние атрибуты власти всегда радовали Горбачева… Он любил быть первым и умел им быть. Телевидение впоследствии многократно и подробно показывало всем и каждому эту его черту характера.
В последнее время опубликовано достаточно много свидетельств закулисной работы по подготовке замены Черненко, угасавшего на глазах. Кроме осмеянных поползновений Гришина, неожиданно начали возникать детали, уже не косвенно, а прямо подтверждающие участие Горбачева в подготовке к решающей схватке за власть.
Однажды Рыжков, по его словам, не выдержал и поделился с Горбачевым своим тайным желанием — уйти со Старой площади снова на производство.
— Ни в коем случае не торопись, — сказал он Рыжкову доверительно, будто знал нечто такое, о чем Рыжков и не подозревал. — Найдем способы продолжить нашу работу. Кто ею займется, если не ты?
Николаю Ивановичу показалось, что Горбачев предчувствовал третьи похороны. Позже станет ясно, что это было не предчувствие, а достоверное знание, основанное на информации о состоянии здоровья Черненко. Эту информацию регулярно поставлял главный кремлевский врач Чазов. В силу сложившейся традиции здоровье генсека считалось государственной тайной особой важности, и, благодаря Чазову, Горбачев был единственным человеком в руководстве, посвященным в эту тайну, что, безусловно, давало большие возможности для маневров по сравнению с другими соперниками.
И когда Лигачев на XIX партконференции в июне 1988 года назвал те мартовские дни тревожными, что могли быть абсолютно другие решения, он был прав. И не зря он сказал, что «единственно правильное решение» было принято благодаря не только твердой позиции, занятой членами Политбюро Чебриковым, Соломенцевым и Громыко, но и большой группы секретарей обкомов, считавших, что второго Черненко партии не пережить. Победа Горбачева стала во многом возможной благодаря поддержке Лигачева, который, исходя из ленинского постулата о том, что промедление смерти подобно, немедленно приступил к срочному вызову членов ЦК в Москву и их соответствующей обработке.
Многие из них вылетели в столицу в ту же ночь. В аэропортах их встречали
И куда подевалась решительность в 1991 году?
Сторонники и соперники
Как назвать то, что произошло в марте 1985 года, — революцией, которую ждали и с ликованием восприняли люди, или очередным дворцовым переворотом?
Ответ на этот непростой ответ могут дать откровения бывшего президента Франции Жискара д'Эстена:
— В разговоре наедине Герек сказал мне по секрету следующее. Хотя Брежнев еще достаточно здоров, но уже начинает подыскивать себе замену, что совершенно естественно. Думаю, вам полезно будет знать, кого он наметил. Разумеется, это должно остаться между нами. Речь идет о Григории Романове. Он еще молод, но Брежнев считал, что Романов успеет набраться опыта и что он самый способный человек.
Прочитав эти строки, многие недоверчиво улыбнутся: как же, о Романове мы наслышаны. Одна свадьба дочери с посудой из Эрмитажа чего стоила. Наберитесь терпения, послушайте мнение непредвзятого свидетеля:
— Эта информация воскресила в моей душе одно воспоминание — мой визит в Москву в июле 1973 года. Глава советской делегации Кирилин организовал в нашу честь традиционный завтрак, на который был приглашен ряд высоких советских руководителей. Один из них поразил меня своим отличием от остальных, какой-то непринужденностью, явной остротой ума. Он выделялся на общем сером фоне. Я спросил, кто это такой и, вернувшись в посольство, записал: Григорий Романов.
А дальше экс-президент Франции сообщил нечто вообще из ряда вон выходящее:
— Когда на смену Брежневу пришел Андропов, я понял, что в системе произошел какой-то сбой и к власти пришел не тот, кто намечался. А когда четыре года спустя Михаил Горбачев, придя к власти, положил конец и так уже ограниченным функциям Романова, я сказал себе, что его поступок объясняется желанием устранить одного из тех, кто мог стать его потенциальным соперником в сложном и рискованном по своим результатам процессе модернизации Советского Союза.
Деликатный француз прямо не называет ни особенностей характера советского лидера, ни способов, которыми он устранял соперников. Жискар д'Эстен поведал лишь о своей беседе с шахом Ирана, который задумал нечто подобное горбачевской перестройке — превратить Иран в третью мировую военную державу. Французский президент сказал тогда иранскому коллеге, что его страна не готова еще для подобного рывка, что она аграрна и бедна, и если он попытается подтолкнуть этот процесс, то невольно подготовит революцию. «Но у меня нет времени, — воскликнул шах, — модернизация Ирана моя задача, и я исполнен решимости ее осуществить».