Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
Шрифт:
Результаты рассмотрения — в приложении к записке. Курчатов сообщает: в материалах содержатся отрывочные замечания о возможности использования в «урановом котле» не только урана-235, но и урана-238. Кроме того, имеются некоторые новые соображения относительно материала для бомб. С учетом этих сведений он, внимательно рассмотрев последние работы американцев по трансурановым элементам, смог установить новое направление в решении всей проблемы урана. До сих пор работы по трансурановым элементам в нашей стране не проводились.
«В связи с этим обращаюсь к Вам с просьбой дать
Их перечень, подчеркнутый синим карандашом, интересен разве что специалистам. А вот резолюции стоит воспроизвести, поскольку они помогут проследить путь запроса Курчатова к непосредственным исполнителям.
Зампред Совнаркома М. Г. Первухин направляет записку ученого-атомщика замнаркома внутренних дел В. Н. Меркулову: «Прошу дать указание о дополнительном выяснении поставленных в ней вопросов». Меркулов: «Лично т. Фитину. Дайте задания по поднятым в записке вопросам». Фитин: «Лично т. Овакимяну. Дайте задание «Антону».
Кто такие Первухин и Меркулов, мы знаем. Остается назвать род занятий других лиц, указанных в резолюциях. Фитин — начальник советской внешней разведки. Овакимян — его заместитель. «Антон» — Леонид Квасников, сотрудник научно-технической разведки, находившийся в то время в Нью-Йорке в качестве руководителя советской резидентуры.
В Кремле для Курчатова была выделена специальная, тщательно охраняемая комната, в которой он знакомился с поступавшими разведданными. В «атомном деле» полно его просьб: «Было бы хорошо получить…», «Очень важно знать…», «Крайне важно выяснить…».
Неужели скопировали?
Атомщики заговорили
Горбачевская гласность коснулась и такой прежде закрытой темы, как ядерная энергетика. Журналисты сумели разговорить отдельных атомщиков, и вот уже пошли гулять по страницам газет подробности, о которых современники и слыхом не слышали.
Ученые с удовольствием пересказывали эпизод, о котором упоминал Черчилль в мемуарах, тогда еще не изданных на русском языке. Атомщики благодаря своим международным связям о воспоминаниях английского премьера знали. Эпизод касался обстоятельств, при которых Трумэн сообщил Сталину о создании в США нового оружия невиданной разрушительной силы.
Это произошло на Потсдамской конференции. Черчилль наблюдал за беседой Трумэна с генералиссимусом, проходившей при участии только их личных переводчиков. Английский премьер знал, о чем идет речь, и впился глазами в Сталина, чтобы увидеть, какое впечатление произведет на него сенсационное сообщение Трумэна. Вопреки ожиданиям лицо Сталина сохраняло веселое и благодушное выражение.
— Он не задал мне ни одного вопроса! — изумленно произнес Трумэн, когда Черчилль спросил, как воспринял Сталин весть о новой бомбе.
— Наверное, просто не понял, о чем идет речь! — догадался Черчилль.
Американский президент и английский премьер пожалели недалекого советского диктатора, не понявшего значения того, о чем ему было только что сказано.
Однако
По рассказам ученых, прервавших в годы перестройки традиционное для них молчание, начало плотной работы в области атомного проекта в СССР относится к весне 1942 года, то есть за три года до Потсдама. Тогда Сталин собрал ученых и спросил, могут ли немцы или наши союзники создать атомную бомбу.
В совещании принимали участие люди хотя и именитые, но уважаемого возраста. Молодежь была на фронте. Курчатов и Александров искали пути спасения кораблей от магнитных мин. Флеров служил в авиации. Петржак — в разведке. Академики-старики подумали и вынесли вердикт: атомная бомба в принципе возможна, но говорить о ее создании в ближайшем будущем преждевременно.
Однако нетерпеливая молодежь думала иначе. Г. Флеров, который вместе с К. Петржаком еще до войны открыл самопроизвольное, без облучения нейтронами, деление урана, в декабре 1941 года написал с фронта в ГКО обращение на имя Сталина. Младший техник-лейтенант — такое воинское звание имел ученый — обосновывал необходимость немедленного развертывания работ по созданию атомной бомбы. Письмо списали в архив, поскольку немцы стояли под Москвой и надо было думать о более непосредственных задачах. Однако Флеров весной следующего года снова обратился в ГКО. На этот раз его призыв был услышан. Вскоре его отозвали с фронта и дали возможность заняться делом, которое он пробивал со столь завидной настойчивостью.
По приказу Сталина была создана лаборатория № 2 во главе с Курчатовым. Игорь Васильевич собрал вокруг себя талантливую молодежь. Совершенно секретная лаборатория № 2 в составе Академии наук СССР и стала главным центром подготовки к созданию отечественного атомного оружия.
Атом расщепил КГБ!
В конце восьмидесятых — начале девяностых годов появился целый ряд публикаций, а также высказываний молчавших до тех пор «атомных» разведчиков. По их интерпретации, атом расщепил КГБ!
Оказывается, поводом для сбора атомщиков у Сталина весной 1942 года послужили данные чекистов. Прежде всего отличилась внешняя разведка, научно-техническая служба которой подготовила соответствующее спецсообщение, подписанное Берией и направленное Сталину. В основу спецсообщения легла информация лондонской и нью-йоркской резидентур, содержавшая новые сведения о реальности создания в США и Англии в недалеком будущем атомной бомбы.
Подтверждений было более чем достаточно. Лондонская резидентура, например, докладывала о заседании Уранового комитета и о совещании британского комитета начальников штабов, принявших рекомендации о немедленном начале работ по изготовлению первых бомб.