Тайны войны
Шрифт:
Лилиан лежала рядом с мужем и думала. Она пребывала в состоянии отрешенной материнской влюбленности, среди больших и малых необременяющих забот, постоянных тревог. Смысл всей жизни сводится к маленькому существу с рыжеватой прядкой на лобике и беззубым ротиком, так властно и мягко присасывающемуся к груди. Лилиан считала себя счастливой. Ее не тревожили события за стенами уютной квартиры, выходящей окнами на набережную Сены. Она просто считала, что внешние события к ней не относятся. У нее есть дочь, муж, она живет в Париже, куда влекли ее девичьи мечты. Правда, как ни привязана она к Жюлю, но на
Однако пора вставать. Лилиан осторожно поднялась, но пружины скрипнули, и Жюль проснулся.
– Я разбудила тебя? Прости...
– Ничего, я уже выспался.
Жюль проснулся в хорошем настроении. Он вспомнил минувший вечер. В варьете удалось перемолвиться с графиней де Порт. Кажется, она изменила к нему отношение. Премьерша дулась несколько месяцев. Теперь отношения с новым премьером должны наладиться...
Машинально взял приготовленные газеты. Он всегда их просматривал в постели. Ничего интересного. В сводке с фронта обычные разведывательные поиски патрулей. Аресты коммунистов. Когда наконец их всех пересажают?.. Жюль пробежал заголовки и отложил газеты. Он посмотрел на часы – изящный будильничек на туалетном столике.
– Ого! Однако уже поздно!
Жюль накинул халат и прошел в ванную. Под душем вспомнил про телефон. Крикнул жене:
– Аилиан, включи аппарат!
Почти тотчас же зазвонил телефон. Сквозь шум падающей воды Жюль услышал голос жены:
– Если можно, через десять минут... Срочно?.. Простите, сейчас. – Она подошла к двери. – Жюль, тебе звонят из редакции. Просят срочно...
– Кому там не терпится? Подождут!
Но все же Бенуа вылез из ванны, сунул в туфли мокрые ноги и, завернувшись в простыню, прошел в кабинет.
– Алло! Кто говорит?.. Доброе утро, месье!.. Оборвали телефон?.. Он просто был выключен. Но что же случилось?.. Что, что? Этого не может быть! Какая-то ошибка...
Звонил редактор отдела. Голос его был взволнованный.
– Срочно приезжайте в редакцию, – доносилось из трубки. – Немцы вступили в Бельгию и Голландию... Нейтралитет?.. Какой, к черту, нейтралитет! Бомбили Амстердам, Брюссель и города Северной Франции... Это ужасно!.. Кто мог ожидать такого вероломства!.. Сейчас же приезжайте! Впрочем, зайдите сначала в министерство. Может быть, там есть подробности. Возможно, дадим экстренный выпуск...
В первый момент ошеломляющее известие показалось нелепым. Жюль стоял у телефона, завернутый в простыню, у его ног натекла лужица воды. Не может быть! Какое-то недоразумение... Видимо, Гитлер снова блефует. Эта мысль несколько успокоила. Бенуа вернулся в ванну. Взялся за гантели, но отложил их в сторону. По утрам он обязательно
Жюль наскоро побрился, привел себя в порядок, на ходу проглотил чашку кофе и вышел на улицу. Он все еще верил: это недоразумение. Вид встревоженного города говорил о другом. По радио передавали последние известия. На площади люди стояли, подняв головы к рупору. Жюль остановился около женщины с плетеной сумкой. Из сумки торчали зелень и курица с желтыми чешуйчатыми ногами. Лицо у женщины было растерянное, жалкое. Диктор передавал то, что уже знал Бенуа. Немецкие войска на рассвете перешли границы Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. В Роттердаме высадился парашютный десант. Бои идут в черте города. Немецкая авиация бомбила Лилль и Валансьен. Командование союзников принимает меры к обеспечению французских границ.
Вслед за последними известиями включили музыку, бодрящую, похожую на марш. Публика не расходилась. Ждали, – может, передадут что еще.
– Что же теперь будет? – сказала женщина с сумкой. На глазах ее выступили слезы.
– Нет, это черт знает что такое! – с возмущением воскликнул мужчина в жилетке и белых нарукавниках, очевидно хозяин соседней лавочки. – За это надо проучить Гитлера!
Другой, в рабочей блузе и кепке, ответил:
– Держи карман шире! Учить надо было раньше. Теперь собирайте пожитки.
Женщина спросила:
– Неужели придется уезжать из Парижа? Мы один раз уже уезжали...
Ей не ответили. Лавочник сказал:
– Я бы сейчас же приказал перейти в наступление.
– Тоже мне Гамелен! – Человек в кепке невесело засмеялся.
Его не поддержали.
Двое прохожих, видимо, также обсуждали события дня:
– У меня дело в Брюсселе. Хорошо, что не уехал вчера. Попал бы в переплет!
– Жена собиралась ехать в деревню.
– Пусть едет, там поспокойнее.
Высоко в небе появился самолет. Небо было глубокое и по-весеннему синее. Самолет шел курсом на юго-запад. Толпа мгновенно растаяла. Лавочник отошел к стене дома, точно пытаясь укрыться от дождя.
– Вы думаете, это немецкий?
– Все может быть. Возможно, разведчик.
– Какое безобразие! Я приказал бы его посадить!
Тот, кто назвал лавочника Гамеленом, сказал, не обращаясь ни к кому из присутствующих:
– Допрыгались! Теперь нам придется расхлебывать. Предатели!..
– Я так и знал! – взвизгнул лавочник. – Смотрите, коммунисты уже подымают голову! Они хуже немцев, только сеют панику. Что смотрит правительство! Я бы немедленно... – Лавочник не договорил. Его мысли, видимо, приняли другое направление. Он беспокойно посмотрел на раскрытую дверь, где виднелись мясные туши. Кому-то крикнул: – Лора, может быть, нам закрыть магазин? Как ты думаешь, Лора?
Не дождавшись ответа, он начал спускать гофрированные жалюзи на окна. Жалюзи падали с металлическим грохотом.