Тайны выцветших строк
Шрифт:
— Едем ко мне, — предложил Репин, — я хочу вас посадить на картине за писаря.
— Илья Ефимович, я не люблю выставлять себя нигде па-показ.
— Ну, нет! Я от вас не отстану. Кому же быть писарем, как не вам? — настаивал художник.
И Эварницкий сдался. Он на самом деле был всю свою жизнь писарем, только в другом, более широком значении этого слова — записывал любые сведения о Запорожской Сечи, где бы он ни находил их: в надписях на могильных плитах, в народных песнях, в рассказах потомков сечевиков.
Одна из центральных фигур картины — лукаво усмехающийся грамотей-писарь с гусиным пером в руке, пишущий под диктовку товарищей озорное письмо турецкому султану, —
На картине он изображен без «оселедца» — чуба, какой обычно носили запорожцы. Зато художник подстриг его «под макитру». Макитрой называется на Украине глиняный горшок. Во времена Запорожской Сечи такой горшок цирюльник нахлобучивал на голову своему клиенту и по нему подравнивал волосы. А боком к писарю сидит голый до пояса мускулистый запорожец. Неужели на Сечи было так жарко, или он успел пропить все, до последней сорочки? Взгляните повнимательнее на стол. Перед обнаженным запорожцем разбросаны карты. Он только что закончил игру, в которой был банкометом. По существовавшим у запорожских казаков правилам, тот, кто держит банк, должен обязательно снимать рубашку, чтобы некуда было спрятать карту, если бы он попытался сплутовать. Эту характерную подробность, использованную Репиным в картине, сообщил художнику Эварницкий.
Раскапывая запорожские могилы, Эварницкий однажды нашел в одной из них вещь, которой погребенный в этой могиле запорожец, по-видимому, очень дорожил. Рядом со скелетом лежал большой графин из тонкого зеленого стекла, наполненный горилкой. Казак-гуляка не мог расстаться с любимым питьем и после смерти. Эварницкий показал графин Репину, и тот перенес его на полотно. Круглый, стеклянный графинчик с ручкой, вмещающий стаканов шесть обжигающего зелья, стоит перед ухмыляющимся писарем.
Череп владельца этого графина тоже был использован художником при создании картины. Репин изобразил зубы этого черепа во рту одного из запорожцев, заразительно смеющихся над письмом к турецкому султану.
Двенадцать лет работал Репин над своими «Запорожцами». Оп дорожил этой картиной, влюбленный в ее героев. Это о них он писал: «Голова идет кругом от их шуму и гаму… Я положительно без отдыху живу с ними. Нельзя расстаться: веселый народ!»
И вот картина готова.
Перед нами те самые, как бы сошедшие со страниц гоголевской повести, запорожцы, «что ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской и турецкой земле; изъездили все Черное море двухрульными козацкими челнами, нападали в пятьдесят челнов в ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстрелили пороху на своем веку».
Склонившись над листом бумаги, усатый грамотей старательно выводит корявые буквы. По царящему вокруг безудержному веселью, по корчащимся от хохота лицам казаков, подсказывающих писцу крепкие словечки, нетрудно догадаться о содержании письма.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОСЛАНИЯ
Сюжет знаменитой картины, как известно, не был выдуман Репиным. В старинных рукописных сборниках, сбереженных любителями древностей, и даже в государственных и монастырских архивах сохранился текст хлесткой казацкой отповеди, данной, по преданию, запорожцами турецкому султану. Это был ответ на его дерзкий вызов, присланный казакам на кончике стрелы — требование подчиниться и перейти в турецкое подданство.
Письмо это якобы гласило:
«Я султан, сын Магомета, брат солнца и луны, —
Запорожцы ответили на такую дерзость градом заковыристых ругательств, подобранных нарочно в том же порядке, в котором кичливый султан располагал свои громкие титулы. Все эти титулы они переиначили на свой лад.
«Ти, шайтан турецький, проклятого чорта брат і товариш і самого Люциперя секретар. Який ти в чорта лицарь… не будет ти годен сишв християнських шд собою мати; твойого вШська ми не бошося, землею і водою будем битися ми з тобою…
Вавілонський ти кухар, македонський колкник, іеруса-лимський броварник (пивовар), александрйський козолуп, великого і малого Эгипта свинар, армянська свиня, татарський сагайдак (козел), каменецький кат (палач), подшьський злодіюка, самого гаспида внук і всього світа і підсіта блазень (дурень)…»
Мы приводим это письмо не полностью, так как в тексте его встречаются еще более крепкие выражения, причисляемые к разряду непечатных.
Когда именно могло быть сочинено знаменитое письмо запорожцев к турецкому султану, не легко было определить и потому, что сами его авторы, издеваясь над султаном, в последних строках признавались: «числа не знаем, бо календаря не маем, мисяць у небі, а год у книжіці, а день такий у нас, як и у вас…» В этом месте добавлялось под рифму еще несколько озорных словечек.
Трудно установить, посылал ли когда-нибудь на самом деле турецкий султан запорожцам дерзкий ультиматум, на который они могли ответить таким образом. Современные исследователи считают письмо запорожцев образцом народного творчества.
Один из вариантов письма был подписан «Кошовой атаман Захарченко со всим Кошем Запорозьким», под другим стояла подпись славившегося своими лихими набегами запорожского героя, знаменитого кошевого атамана Ивана Серко — такое прозвище дают на Украине волкам. Об этом атамане по Сечи долго ходила молва, что он даже родился с уже прорезавшимися зубами и, как только бабка-повитуха обмыла его и поднесла к столу, младенец «тот же час схватил со стола пирог с начинкою и съел его».
Ой не витер в поле грае, Не орел летае, От же Сирко с товариством На Сечи гуляе,— поется об этом смельчаке в казацкой песне. Именно его и изобразил Репин в своей картине в образе стоящего рядом с писарем дородного запорожца с трубкой во рту и заткнутым за пояс драгоценным кинжалом.
Как можно судить по надписи на сохранившейся вблизи развалин старой Сечи могильной плите, Серко умер в 1680 году — значит, и письмо должно было быть составлено не позже этого года. Попытку установить дату послания запорожцев сделал историк Н. И. Костомаров. Два содержавшихся в письме ругательства — «каменецький кат» (палач) и «подільський злодіюка» — могли относиться к турецкому султану Магомету IV, царствовавшему с 1648 по 1687 год и действительно захватившему в 1672 году после жестокой резни главный город Подолии Каменец, а потом и всю Подолию.