Тайные люди (Записки невидимки) [= Обет молчания]
Шрифт:
Постепенно мои глаза привыкли к полумраку камеры. Я разглядел четырех сидящих на двухъярусных нарах. Не так уж у них тесно, — подумал я.
Как требовали в учебке я, в первую очередь, рассортировал потенциальных противников (а при выполнении задания любого нового человека принято считать заведомым противником) по ранжиру — возраст, вес, рост, комплекция, физическое развитие, цвет волос, глаз, кожи, особые приметы и дал каждому карикатурную, то есть характерную только для него кличку. Теперь я не рисковал упустить или перепутать
Дед — лет сорок, похоже, здесь лидер.
Шрам — ножевой шрам через все лицо.
Бугай — по виду бывший борец или тяжелоатлет.
Пацан — самый молодой и никакой внешне.
Первые страницы личных досье были открыты. Теперь мне было важно заметить, кто первый откроет рот, кто с кем переглянется, за кем останется последнее слово. Мелкие штришки взаимоотношений, на которые обычный человек не обращает никакого внимания, обеспечивали меня бесценной информацией, позволяли выстроить психологический портрет незнакомой компании, правильно распределить приоритеты, выделить направление угрозы, избрать верную линию поведения.
— Успех внедрения решают первые мгновения общения. Если вы не умеете быстро определить кто есть кто, за кем сила, а кто ходит в шестерках — лучше молчите, изображая наследственного глухонемого паралитика. Может быть, это поможет сохранить вам голову, — советовал преподаватель предмета «Психология внедрения». — Первое знакомство это как театральная премьера! Настроился на волну зала, почувствовал зрителя, нащупал струнки интереса, сочувствия, подыграл — будет аншлаг. Нет — готовься к оглушительному провалу. Но не дай вам бог переиграть, не дай бог ошибиться!
Все это — заметить, разложить по полочкам, проанализировать, сделать предварительные выводы я успел за те две-три минуты, что стоял посреди камеры, изображая растерянность и ни на кого, вроде бы, не глядя.
— Принес черт подарочек! Ни вчера, ни сегодня! — процедил сквозь зубы Шрам.
— Ладно. Он сюда не просился! — осадил его Дед. — Садись, — кивнул мне на табуретку напротив нар.
Приоритеты определялись.
Дед — авторитет. Если под кого и подстраиваться, то под него.
Бугай — гора мышц при старике. К самостоятельным действиям вряд ли способен, но шею свернет в секунду, только мигни, задумываться не будет.
Шрам — ходит под стариком, но рвется к власти. От такого в любой момент жди фортеля. Пожалуй, самый непредсказуемый, самый опасный в этой компании.
Пацан — так, шестерка. Ни веса, ни голоса не имеет. При определенных обстоятельствах его можно попытаться использовать.
Я сел.
— Кто будешь? — спросил Дед.
А кто я? Бежавший зек без криминального стажа? Солдат без части? Вор без выгоды?
— Я случайно тут. По недоразумению. Я мимо шел… — забормотал я.
— Ладно, понял. Ложись, прохожий. Отдыхай пока, — приказал Дед.
Пацан спрыгнул с верхних нар.
Удивленный странной, не принятой в подобных заведениях вежливостью, я забрался на нары.
Было ясно, что люди, собравшиеся в камере не случайные знакомые. Для этого они общались слишком накоротке. Либо они высиживают здесь не первую неделю, либо, что более вероятно, знают друг друга давно. В любом случае следовало держать ухо востро.
Я немного повздыхал, поворочался и сделал вид, что уснул.
— Эй, наверху, — окликнул меня Дед.
Я не ответил, сонно посапывая, иногда, для пущей убедительности, всхрапывая.
— Погляди его, — распорядился Дед.
Шрам встал, зажег спичку, приблизил ее к моим глазам.
Ну, этим нас не возьмешь. Еще в учебке нас учили как правильно изображать крепко спящего человека.
— Спит, — уверенно сообщил Шрам, — как младенец.
— Лучше бы этот младенец спал дома, — проворчал Бугай.
— Давай к делу, — потребовал Дед.
— Тогда сегодня, — сказал Шрам, — завтра нас переведут в горотдел и хана. Оттуда не уйдешь.
— А отсюда?
— Попробовать можно. Отдел на ремонте, временно впихнут в случайное помещение, легавых — всего ничего и, наверняка спят как сурки. Если попасть в коридор, то в конце есть окно, на нем решетка на скорую руку. Пустяк — толкнуть раз.
— А как в коридор попасть?
— Как раньше думали, так и попасть…
Похоже, в камере готовился побег! Мое неожиданное появление, естественно, не входило в планы заговорщиков. Что они предпримут? Отложат попытку или попытаются нейтрализовать меня? Судя по их настрою, последнее более вероятно. Надо было подумать о своей безопасности.
Я заворочался «во сне», повернулся, принял наиболее безопасную позу — лег на бок, плотно уперевшись спиной в стену, левую руку положил под себя на случай удара заточкой снизу, сквозь нары, ноги подтянул к груди, защищая живот.
Заговорщики напряженно замолкли, снова поднялись, проверили сплю ли я, успокоились.
Что делать? Поднять тревогу они мне, конечно, не дадут. Значит, предупредить побег нельзя. Остается бороться за свою жизнь в момент побега. Времени на то, чтобы долго возиться со мной у них не будет. Значит у меня есть шанс…
Увы, моему шансу сработать было не суждено.
— Давай! — скомандовал Дед.
Я напрягся, но было поздно. Со стороны изголовья метнулась чья-то рука, вывернула, задрала мне, ухватясь за подбородок, голову. В горло, напротив сонной артерии, уперлась, царапая кожу, отточенная сталь. Сейчас достаточно было несильно толкнуть заостренный гвоздь, штырь, ложку или что там у них за оружие, чтобы черной струей брызжущей крови из меня в несколько минут вытекла жизнь! Как глупо!
По шее частыми горячими каплями поползла кровь, но глубже заточка не шла. Я вспомнил примету фронтовых разведчиков — если сразу не убили, значит не убьют, значит ты им зачем-то нужен.