Тайные маршруты Древней Руси. Ушкуйники урочища Обираловка
Шрифт:
Вот почему нынешнее воссоединение Германии протекает столь непредсказуемо болезненно. Восточные немцы, своей кровью принадлежа к славянам и пожив под их пусть и чисто номинальной властью, но все же не так и мало – с полвека, тем и впитав, пусть и частично, их менталитет, ну никак не могут найти ничего общего с немцами западными. То есть пусть и с такими же как и сами полуславянами, но чье онемечивание завершилось много ранее. И, возможно, завершилось навсегда: они теперь всецело принадлежат к расе этих западных басурман, некогда имеющей много отличные от наших привычки и обычаи (пошив, например, плащиков из кожи голов своих врагов).
Однако же и не только восточные немцы столь оказались далеки своим менталитетом от отрезанных Берлинской стеной их завоевателей. Ведь еще до прихода Гитлера к власти, что выясняется, на востоке Германии проживало 150 тысяч сербов-лужичан – славянского народа:
«…имевшего еще до 1933 г. и свои школы на родном языке, свои газеты и журналы, свою литературу и целый ряд своих культурно-просветительских учреждений…» (там же).
Так что короткий момент уже этого славянского народа германизации, лишь в 12 лет не оставившей от его культуры и следа, – страшное подтверждение всех тех ужасов, которыми сопровождали немцы свою звериную националистическую политику на протяжении того времени, когда явились на территорию Европы из своих азиатских и африканских странствий.
Но германцы варвары сухопутные. А потому с их завоеваниями и перестал существовать древний наш путь «из варяг в греки». И победившие при помощи военной поддержки католических орденов варвары, уничтожив наш древний товарообмен, своего собственного на его месте создать не сумели, используя теперь лишь частично обрубленные границами некогда весьма оживленные его части.
Мало того, наше умение при товарообмене обходиться без закованных в трюмах рабов, выполняющих функции гребцов, так ими и осталось не распознано. Ведь мы использовали естественные условия природы: в определенное время года преобладающие ветра, течение рек и морские течения.
А для определения способа транспортировки наших судов через так называемые волоки рассмотрим действия русской дружины при взятии Константинополя:
«…Олег велел вытащить корабли на сушу, поставить их на колеса, поднять паруса и при попутном ветре по полю подошел к городу» [1] (с. 64).
И если этих кораблей было 10 тысяч, как в предыдущую попытку взятия Константинополя, то откуда взять столько колес?
А это и значит, что наши суда имели приспособления, которые позволяли морское судно легко передвигать и по суше. И даже без помощи впряженных лошадей – с помощью паруса при попутном ветре (Однако же, на волоках, думается, проблем с лошадьми не было – ведь эти дороги нами были накатаны еще с незапамятных времен).
Вот один из вариантов подобного рода транспортировки на достаточно немалое расстояние – из Переяславля Рязанского до акватории реки Дон.
«С нами везли три струга и насад на колесах. В четверг подошли к реке Дону и спустили суда на реку и, водрузившись на них, поехали» [] (с. 288).
Но где можно увидеть это удивительнейшее приспособление древности, существо основы которого так до сих пор никому и не удалось разгадать?
Это приспособление мы постоянно видим на старинных гравюрах, где борта судна всегда обвешаны какими-то щитами. Но это, судя по всему, не совсем обыкновенные щиты, но щиты-колеса, которые, в случае необходимости передвижения по земле, легко переставлялись на имеющиеся в корпусе наших кораблей приспособления. То есть готовые для передвижения по земле оси, на которые, в случае нужды, и устанавливались эти украшавшие борта щиты.
Эти же развешанные по бортам многочисленные колеса-щиты, судя по всему, были приспособлены не только для передвижения по земле, но и для защиты в случае нападения разбойников. Ведь так называемый «монгольский щит» имеет конфигурацию обыкновенного колеса, лишь обтянутого кожей. И эта их двойная предназначенность выглядит наиболее предпочтительно – ведь в походных условиях – лишняя иголка бывает обузой. Но имеется и третье этих удивительных «морских колес» предназначение – спасательный круг. О переправе через реки на таких щитах огромных воинских соединений, между прочим, очень часто сообщают и древние писатели. Так что ничего особенного в данном предназначении этих щитов-колес нет.
Так что русский человек уже в те отдаленные от нас эпохи имел просто гениальнейшие приспособления для передвижения по рекам, озерам и морям. Но, что самое важное, имел все эти и иные лишь ему знакомые гениальнейшие приспособления древности, лишь он один. А потому:
«…в первые века истории мы не находим на Руси ни западноевропейских денег, ни товаров, ни, наконец, упоминаний о скандинавских купцах. Нет ни единого отчета хотя бы одного скандинавского купца на Черное или Каспийское море. Торговлю с заграницей северная Русь осуществляла сама в Дании, Ганзейских городах, Готланде и т.д.» [140] (с. 68).
Но вот как в руки немцев наш участок пути попал, так сразу и оборвался этот обоюдовыгодный торговый обмен с Западом.
Для них – навсегда. Нам же пришлось вынести торговлю через северные свои порты: Онегу, Кандалакшу и Колу. И лишь теперь появилась возможность догадаться о существовании тех давних наших внутригосударственных речных дорогах. А поняв, куда эти дороги некогда могли вести, мы и сумели определить механику тех древних путей сообщений между славянами.
Но и окатоличенные славяне Балтийского Поморья, объединенные Ганзой, весь период средневековья все еще продолжали иметь административное деление чисто по национальному принципу:
«Во второй половине XV века сформировались четыре части Ганзы, так называемые четверти, а именно: венедская во главе с Любеком, в состав которой входили приморские города от Бремена до Грифии [Грифия – древний город на реке Реге, на территории нынешнего Шецинского воеводства в Польше]…» [45] (с. 42).
Между тем именно эти земли обозначены на карте, «Территориальное расширение Пруссии в 1600–1866г.», как:
«Территории… германских государств, вошедших в состав Северо-германского союза в 1867 г.» [108] (Т. 6, вклейка к с. 496).
А до этого срока именно к землям Ольденбурга принадлежал вышеупомянутый славяно-венедский город Бремен. И именно к Макленбургу относился некогда возглавлявший торговые города венедов – Любек. И вот что это были за «германские» государства:
«В отличие от Новгорода настоящий русский Старгород находился в районе теперешних западногерманских земель Ольденбург и Мекленбург и примыкающего к ним балтийского острова Рюген. Именно там и находилась Западная Русь, или Рутения» [238] (с. 2–3).