Тайные поклонники Рины
Шрифт:
Реально номер телефона, выписанный цифрами, какими обычно заполняют графу "индекс" на почтовых конвертах. Квадратными, грубыми, но отчётливо узнаваемыми. При-и-и-икольно.
И гениально. В смысле, без "Морфия" нужный числовой порядок никогда бы не нарисовался, а об "Морфии", про которого 70 % учеников вообще понятия не имеет, можно было узнать только отгадав шифр в "Собачьем сердце". То есть рандомно взяв "Мастера" на бессмысленные пунктиры никто бы просто не обратил внимания.
Я, естественно, уже точно мимо не пройду. Не после стольких усилий и чашек
"Привет. Я разгадала твой булгаковский код".
***
Ответ приходит только вечером.
"Привет, Рина. Ты молодец. Первая, кто догадался".
Стопэ-э-эшечки…
Не поняла, откуда он моё имя-то знает?
Глава 2. Старший брат
Ты первая, кто догадался. Хм…
"Или первая, кто дошёл до библиотеки?", — отвечаю после нескольких минут затупливания.
Зато на моё сообщение реагируют мгновенно.
"Тоже вариант"
И-и-и-и… тишина. Что, не настроен общаться? А вот придётся. Нечего потому что номерами разбрасываться.
"Так значит, ты меня знаешь?"
"Конечно"
"А я тебя?"
"И ты меня тоже"
Ещё интереснее. Но главное, опять тишина.
"И-и-и…?"
"Что и?"
Ля, вот он тормоз.
"И тебя зовут…?"
"Меня не зовут. Я сам прихожу"
Ага. Сам. Значит мне достался "мистер Никто". Хоть какая-то информация. Но всё равно нечестно. У меня на аве стоит моя фотка, так что всё просто и понятно, у него же какая-то непонятная муть на чёрном фоне с сатаническим символом. И никакой инфы в профиле, чтоб можно было за что-то уцепиться.
"А если без рофла?"
"Без рофла: реально сам прихожу"
Да ну его.
"Я поняла. Спасибо за беседу. Всего хорошего"
Выхожу из ватцапа и иду на кухню, где в холодильнике, не желая сдаваться без боя, с завидным упорством ковыряется папа.
— Если ищешь еду, полагаю, она в магазине. Но вроде пельмени в морозилке валяются.
Дверца с хлопком закрывается, выпуская из своего нутра обалденно привлекательного мужчину. Это я вообще без шуток говорю. Папа у меня реально красавчик. Высокий, в хорошей физической форме, с гривой тёмных волос и с испанской бородкой, над которой он Кощеем чахнет с электробритвой каждое утро у зеркала. Его гордость. Не считая меня. Наверное. Но это не точно.
— Давай лучше пиццу закажем, — прилетает весьма заманчивое предложение. Нередкое в нашей квартире. Готовим мы нечасто, потому что ему лень, а из меня кухарка выходит весьма ситуативная. Сегодня хорошо, завтра всё к чёрту сгорело. Послезавтра пересолено, ещё через день проще сырой картошкой давиться и не париться. А потом вроде опять ничё так, съедобно. Даже назад не просится.
Плюс, папа в принципе обожает всё, что вредно и не нужно готовить: острые крылышки, бургеры, пироги. Дай ему волю, только этим и будет питаться, при этом умудряясь не наращивать возрастное брюшко, что поразительное вдвойне. Так как спорт и диета в нашей семье ругательные слова. Мы их даже шёпотом не произносим.
— Ты пиццу, а я суши хочу, — запрыгиваю на стол, наблюдая за тем как призывно семафорит брошенный на столешницу телефон.
"Эй, ты чего, обиделась?"
"Да брось, это ж, типа, шутка"
Смотрите-ка, проснулся. Поговорить захотел. Доброе утро, соня.
Папа заинтересованно заглядывает мне через плечо, реагируя на дребезжание вибрации.
— Поклонники?
— Умоляю. Помнишь, я вчера ковырялась с той абракадаброй, — машу смартфоном. — Вот. Результат моих стараний. Пишет.
— Симпатичный хоть?
— Да я откуда ж знаю!
— Так узнай.
— А оно мне надо?
Опять вибрирует.
"На обиженных воду возят"
— Ему, судя по всему, надо, — хитро поигрывая бровями ничуть не хуже, чем гусары в своё время поигрывали своими кустистыми усами, кивает на новое сообщение папа. — Ты главное, встречу назначай в людном месте. А ещё лучше пошли вдвоём. Я надену шляпу и спрячусь за газетой, пока вы будете мило ворковать и держаться за ручки, — хитрый взгляд сменяется на суровый родительский, сопровождающийся укоряющим перстом. — ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО за ручки. Напоминаю правило: посторонние конечности не должны смещаться дальше разрешённой зелёной зоны.
Брррр…
— Эй, эй, эй! — осаживаю его я, пока родительские фантазии не успели разогнаться до внеплановой беременности. — Притормози коней, родственничек! Ни о каких свиданиях речи не идёт.
— Так даже лучше. А если на мизинчиках поклянёшься, что до двадцати одного года их не будет в принципе, помни, моё обещание всё ещё в силе.
— Это то, где ты купишь мне машину?
— Именно.
— Ммм… — вскидываю ладони на манер весов, на одной из которых лежит телефон. — Машина или потенциальная вероятность остаться старой девой. Непростой выбор.
— Готов бонусом увеличит карманные расходы.
— А, ну это в корне меняет дело, — вытягиваю перед собой смартфон, как если бы он был собеседником. — Прости, дружок. Если не можешь предложить мне что-то столь же значимое, то ты в пролёте.
— Хороший выбор, — довольный папа утопывает в гостиную заказывать пиццу.
— Учти, но тогда я никогда не съеду, — кричу ему вдогонку. — И заведу пятнадцать кошек.
— Надеюсь, к тому моменту обоняние меня навсегда покинет.
— Ты понимаешь, что обрекаешь любимую единственную дочь, свой лучик света и смысл существования на пожизненное одиночество?
— Я это переживу.
— А я нет, — вздыхаю, понижая голос. — Нашёл бы ты себе уже что ль кого-то.
— Я всё слышал, — с готовностью сообщает соседняя комната.
Слышал, но расставаться со статусом отца-одиночки не торопится. А ведь прошло уже лет двенадцать с того дня, когда непутёвая мамаша собрала вещи и свалила в другую семью. Бросив меня как ненужный балласт. С тех пор звонит пару раз в год, поздравляет с Днём Рождения и Новым Годом, деньги присылает на подарки, но мне плевать. Для меня этой женщины не существует.