Тайные полномочия
Шрифт:
— Перед Олимпиадой тренировки обязательны, — сказал Ванзаров, старательно рассматривая снег.
Немуров отвернулся, показывая, что разговор исчерпан, и занялся перезарядкой.
— Позвольте последний вопрос…
— Только поскорее, вороны заждались.
— Припомните, кто из членов команды увлекался химией?
— У нас все больше специалисты по бегу или гимнастике, — ответил Немуров. — Хотя… князь Урусов, кажется, закончил химический факультет. Но это так, от лени…
Остывшее ружье поднялось на позицию и ударило по вороньей стае. Парк в Лесном затрясло от птичьих криков.
29
Чемоданы словно смеялись над ним, раззявив рты. Граве с досады пнул крышку одного из них ногой. Чемодан захлопнулся, но легче не стал. Он так легко поддался на шантаж Стеньки-Обуха потому, что надеялся на козырь в рукаве. Сегодня утром поезд должен был уносить его в Одессу, а дальше в Грецию. Куда воровской старшина никогда не дотянется. А потом все как-нибудь утряслось бы. Нашли бы воры Лунного Лиса и без его помощи. Козырь оказался бит. Олимпиада прикрылась, покидать столицу запрещено. От воров Граве еще бы попробовал скрыться. Тут бы любой поезд в любое направление сгодился. Но играть в догонялки с полицией не хотелось. Чего доброго, повесят всех собак. Придется продолжать игру в сыщика. Хотя игра эта ему порядком поднадоела.
Он достал блокнотик и развернул на главной странице. Новых записей не прибавилось. Только вопросительные знаки. Да еще князь Бобби был вычеркнут из подозреваемых. Что делать дальше, Граве категорически не представлял. Из жизненных затруднений он всегда находил простые выходы: отправиться в атлетический манеж, отправиться в ресторан или отправиться на прогулку. Соблюдать спортивный режим или поддерживать форму не было никакого смысла, а гулять по сырости — удовольствия никакого. Из всего разнообразия Граве выбрал ресторан. Для обеда было еще преступно рано, а завтракать неприлично поздно. Поэтому его выбор пал на «Вену», где можно посидеть за бокалом вина, послушать, как непризнанные гении в живописи, литературе и театре рассуждают об искусстве. Тоже в своем роде театр.
Доехав до угла Большой Морской и Гороховой, где располагалось любимое место столичной богемы, Граве устроился по привычке у окна. В этот час атмосфера «Вены» еще не накалилась. Клубы папиросного дыма были жидковаты, разговоры — не слишком громки, а сольных выступлений разгоряченных личностей не было и в помине.
Граве ощутил приступ единственной из знакомых ему болезней: скуки. От нечего делать он стал смотреть в окно. Внимание его привлекла кучка людей, стоящих кружком на другой стороне улицы. Что-то показалось ему в них знакомым. Их было четверо. Двое были одеты в серые рабочие куртки и простые фуражки, один походил на чиновника средней руки в потасканном пальто и старом котелке. Но вот последний… И тут Граве понял, что прекрасно знает этого человека. Воротник английского пальто бы высоко поднят, а шляпа натянута на лоб. Но маскировка не помогла. Барон Дюпре, собственной персоной, общался о чем-то крайне подозрительным образом с крайне подозрительными личностями.
Рассталась компания не менее подозрительно: каждая из серых личностей пожала руку Дюпре, и все разошлись. Юный барон направился в сторону Адмиралтейства, а подозрительная шайка — в противоположную сторону, к реке Мойке.
Блокнотик появился немедленно. Граве сделал жирные отметки в списке. Что это была за встреча и кто эти личности — можно было строить разные предположения. Несомненно одно: что-то в этом было. Быть может, ему посчастливилось зацепить какую-то ниточку. Теперь надо тянуть ее до конца. Граве срочно требовался мудрый совет. Он бросил на стол щедрые чаевые, выскочил на Большую Морскую и стал искать хоть какого извозчика. По обыкновению, когда они нужны, ни одной пролетки поблизости не было.
30
Обычный прохожий гулял по улице близ казарм Измайловского полка. Он посматривал по сторонам, как будто изучал окрестности. Ничего примечательного в серых строениях не было. Троицкий собор с голубыми куполами и монументом, сложенным из трофейных турецких пушек, остался далеко позади. Вокруг виднелись доходные дома, различавшиеся количеством этажей. Окрестности прохожему нравились. Он то и дело подправлял ус, словно хотел скрыть улыбку. Что-то сильно его радовало. Причину его веселья серые стены скрывали основательно. Прохожий кружил возле особняка, известного на всю округу кирпичной пристройкой: атлетическим залом. Навстречу ему объявилась высокая фигура, взявшаяся словно из ниоткуда. Фигура на ходу задела прохожего плечом, впрочем, легонько.
— Прощения просим, господин хороший, — послышался простуженный голос. — Не подскажете, как пройти в Публичную библиотеку?
Прохожий проявил редкое дружелюбие. И даже вызвался проводить лично. Не торопясь, они свернули за угол.
— Что случилось?
Афанасий Курочкин высунул нос из поднятого воротника.
— Что-то дело нечисто выходит, Родион Георгиевич.
Ванзаров потребовал факты. А факты были таковы. Филеры взяли особняк в плотное кольцо. Утром Рибера проводили до министерства. На службе он задержался недолго и вернулся домой без пальто крайне взволнованный. Затем к нему зачастили гости. Раньше всех оказалась дама, которой филеры присвоили кличку «Пика». Пробыла она, наверно, с полчаса, из особняка доносились крики, словно там скандалили. Дама выскочила в большом расстройстве чувств. За ней последовало несколько визитеров.
Первого филеры окрестили «Трость», важный господин, державший себя так, словно он пуп земли. Следующий — «Живчик» — был отмечен быстрой и легкой походкой, словно еле удерживался от бега. После него заехала барышня в темной жакетке, которой присвоили кличку «Сухарь». Пробыла она недолго, и особого шума зафиксировано не было.
За ней наведался «Сопля». Совсем молодой и нервный. Только зашел и почти сразу выскочил обратно, прокричав: «Я этого так не оставлю!» После него заехал «Хмурый», в руках тащил ружейный футляр.
Последним заглянул «Фигля», но пробыл недолго и ушел сильно рассерженный, дверью хлопнул. После чего часов до пяти было затишье. Хозяин особняк не покидал. Черный ход был под постоянным наблюдением. Дальше произошло не совсем понятное. В шестом часу в особняк вошли двое в гражданской одежде. Полы пальто плохо скрывали армейские сапоги. Клички давать им филеры не решились.
Полковник Секеринский и его помощник Крылов были им слишком хорошо известны. Пробыв, наверное, с четверть часа, они буквально выбежали из особняка. Филерам показалось, что они чем-то сильно озабочены, особенно начальник охранки. Пока они были в доме, оттуда раздавался разнообразный шум. С тех пор стоит тишина, свет не зажигают. Хозяин не выходит.
— Дверь сами открыли?
— В том-то и дело: вроде хотели открыть отмычкой, Крылов уже пристроился, а тут дверь сама распахнулась, хозяин запирать замучился. Они и вошли.
— Значит, жандармы изменили своему правилу никогда не снимать форму, — сказал Ванзаров. — Замаскировались великолепно. Нечего сказать.
— В том-то и дело… — согласился Курочкин.
— Что думаете, Афанасий, про это забавное происшествие?
— Что тут думать… — Старший филер хотел было подобрать слова, но сказал как есть: — Сами видите, дело пахнет дрянью…